Прекрасная эмблема, — добавил Уэссекс, поворачивая эмалевую пластину и ставя камень на место. — Я уже видал такую прежде.
— В самом деле? — холодно произнесла маркиза, как будто слова Уэссекса нимало ее не заинтересовали. — Возможно, вы будете теперь столь добры и сообщите, что же такое вы не могли сказать при моей горничной?
— Виктора Сен-Лазара хотят убить — сегодня вечером, здесь, в вашем доме. За ним охотятся агенты Талейрана, который стремится, чтобы деятельность роялистской коалиции не принесла никаких плодов.
— Убить? В моем доме? — Тон маркизы оставался все таким же холодным, но теперь в нем появился отзвук надменного негодования.
— Если мы с вами не помешаем этому. Я не знаю, кто этот убийца, но если мы хотим взять его живьем, нельзя дать ему заподозрить, что нам все известно. Вот почему сюда явился я — потому, что объяснить мой визит к вам нетрудно.
— Поскольку мы помолвлены.
Теперь в голосе леди Роксбари звучало открытое пренебрежение, и Уэссекс с трудом подавил желание встряхнуть эту малявку так, чтобы у нее зубы застучали. У этой женщины что, совсем нет ощущения времени?
— Да, — отрывисто произнес он. — Хотя я не вижу смысла вдаваться в тонкости этой договоренности: мы объявили о помолвке девять лет назад, и, по-моему, можем еще лет шестьдесят не доводить дело до брака. Но к делу. Сегодня вы даете бал-маскарад, как известно всему графству, и я думаю, что именно на нем убийца и попытается нанести удар.
— Его следует остановить, — машинально произнесла Сара, затем нахмурилась и задумалась. — Но как?
— Предоставьте это мне, — сказал Уэссекс. — Все, о чем я прошу вас, это объявить, что я — ваш гость. Остальное я беру на себя.
На мгновение Сара застыла в безмолвии, решая, что же ей делать. В глубине ее души звучал отчаянный крик: все это неправильно, все это чужое для нее! — но внутренний голос был слаб. Его заглушали заверения доктора и слуг и само существование Мункойна. «Я — леди Роксбари, — снова сказала себе Сара, повторяя то, что слышала с первого мгновения пробуждения в новом мире. — Я — хозяйка Мункойна. Я — верноподданная короля». И слабый крик смолк, задавленный этими прописными истинами. Успокоившись, Сара подняла голову и взглянула в полуночно-черные глаза Уэссекса.
— Говорите, что я должна сделать, — твердо произнесла леди Роксбари.
7 — ЗЛОВЕЩАЯ ВСТРЕЧА В ЛУННОМ СВЕТЕ
В ГАРДЕРОБНОЙ КОМНАТЕ своего поместья Уэссекс раздраженно взирал на детали разложенного перед ним придворного наряда. Настоящий маскарадный костюм начинали готовить за недели, если не за месяцы до праздника, и само собой разумеется, что Уэссекс, не ожидавший ничего подобного, этого не сделал. Так что ему оставалось лишь удовольствоваться обычным вечерним костюмом.
Герцог провел несколько часов, непринужденно общаясь с гостями леди Роксбари, и лишь после этого поскакал к себе в поместье, чтобы переодеться — хоть как-нибудь — к вечернему маскараду. Большой дом Роксбари был переполнен гостями, прибывавшими на протяжении последних трех дней — в дополнение к тем, которые уже находились в поместье, — и занявшими все окрестные дома. Даже собственный дом герцога был забит ими. Ни одного из членов семьи Уэссексов сейчас в поместье не было, но герцог полагал, что вполне мог наприглашать всех этих гостей до своего отъезда во Францию: Уэссекс-Корт был чрезвычайно популярен среди молодых холостяков высшего света, и они, воспользовавшись случаем, перебрались в жилище, более просторное, чем Мункойн в нынешнем его состоянии.
Уэссекс смерил недовольным взглядом ни в чем не повинный наряд. Сегодняшний бал-маскарад предоставлял убийце превосходную возможность для исполнения своего задания — а Уэссексу даже нечего было надеть на бал. Обычный вечерний костюм будет смотреться одновременно и подозрительно, и неуместно.
По крайней мере, он может рассчитывать на поддержку маркизы, хоть она и не совсем уверена, что он является ее товарищем по Союзу Боскобеля. Конечно, следовало бы поставить маркизу в известность, но какое-то странное чувство помешало Уэссексу сделать это. Постоянная привычка к секретности оказалась слишком сильной. Но откровенность маркизы заставила Уэссекса задуматься — уже не в первый раз, — действительно ли известные ему тайны хранятся настолько хорошо, как он считает.
Внезапный шорох листвы, донесшийся из открытого окна, заставил герцога вздрогнуть. Он запустил руку в карман жилета и сжал карманные часы — это устройство могло не только отсчитывать время, но и оборвать чью-нибудь жизнь: в часах был спрятан однозарядный пистолет. Двигаясь по-кошачьи бесшумно, Уэссекс отступил к стене, держа в руке часы.
— Ваша милость, могли бы и подать руку старому приятелю, — произнес знакомый голос. Уэссекс улыбнулся и, успокоившись, подошел к окну, чтобы помочь товарищу забраться внутрь.
— Какого черта вы тут делаете? — вполне резонно поинтересовался Уэссекс.
— Привез вам ваш маскарадный костюм, — любезно сообщил Илья Костюшко.
Он прекрасно знал английский, но говорил с акцентом, хотя французским, немецким и родным польским владел безукоризненно. Уэссекс мысленно отметил, что Костюшко одет в мундир, но решил смириться с неизбежностью. Илья пытался забраться в окно, но кивер, сидящий на голове под немыслимым углом, орлиные крылья, расправленные во всю длину и прикрепленные к темно-зеленому мундиру со спины, и форменный ментик цеплялись за раму. Уэссекс поймал свалившийся кивер и отправил его в угол.
— Путешествуете инкогнито, если я верно понимаю, — заметил Уэссекс.
— Ну, этот наряд вполне подойдет для костюмированного праздника. Ну а если он не пригодится там, я всегда смогу пугать им детей, — отозвался Илья.
Темные глаза насмешливо вспыхнули; Илья пригладил каштановые волосы, коротко подстриженные на макушке в соответствии с нынешней модой. Длинные боковые пряди были заплетены в косички, как принято среди польских гусаров.
У себя в Польше Илья Костюшко принадлежал к знатному роду и, как многие старшие сыновья знатных семейств, выбрал для себя карьеру военного и вступил в гвардейский полк легкой кавалерии — чью форму до сих пор и носил. Хотя его страна фактически перестала существовать еще до рождения Ильи — в соответствии с тремя договорами о разделе Польши ее, словно лакомый пирог, разделили между Австрией, Россией и Пруссией, — Илья Костюшко был ярым националистом и мечтал любой ценой вернуть Польше независимость. В отличие от большинства соотечественников, бежавших в 1795 году, после окончательного уничтожения Королевства Польского государства, во Францию, под покровительство французского двора, Костюшко твердо верил, что спасение придет не от корсиканского тирана, а из той части Европы, что сохранила свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— В самом деле? — холодно произнесла маркиза, как будто слова Уэссекса нимало ее не заинтересовали. — Возможно, вы будете теперь столь добры и сообщите, что же такое вы не могли сказать при моей горничной?
— Виктора Сен-Лазара хотят убить — сегодня вечером, здесь, в вашем доме. За ним охотятся агенты Талейрана, который стремится, чтобы деятельность роялистской коалиции не принесла никаких плодов.
— Убить? В моем доме? — Тон маркизы оставался все таким же холодным, но теперь в нем появился отзвук надменного негодования.
— Если мы с вами не помешаем этому. Я не знаю, кто этот убийца, но если мы хотим взять его живьем, нельзя дать ему заподозрить, что нам все известно. Вот почему сюда явился я — потому, что объяснить мой визит к вам нетрудно.
— Поскольку мы помолвлены.
Теперь в голосе леди Роксбари звучало открытое пренебрежение, и Уэссекс с трудом подавил желание встряхнуть эту малявку так, чтобы у нее зубы застучали. У этой женщины что, совсем нет ощущения времени?
— Да, — отрывисто произнес он. — Хотя я не вижу смысла вдаваться в тонкости этой договоренности: мы объявили о помолвке девять лет назад, и, по-моему, можем еще лет шестьдесят не доводить дело до брака. Но к делу. Сегодня вы даете бал-маскарад, как известно всему графству, и я думаю, что именно на нем убийца и попытается нанести удар.
— Его следует остановить, — машинально произнесла Сара, затем нахмурилась и задумалась. — Но как?
— Предоставьте это мне, — сказал Уэссекс. — Все, о чем я прошу вас, это объявить, что я — ваш гость. Остальное я беру на себя.
На мгновение Сара застыла в безмолвии, решая, что же ей делать. В глубине ее души звучал отчаянный крик: все это неправильно, все это чужое для нее! — но внутренний голос был слаб. Его заглушали заверения доктора и слуг и само существование Мункойна. «Я — леди Роксбари, — снова сказала себе Сара, повторяя то, что слышала с первого мгновения пробуждения в новом мире. — Я — хозяйка Мункойна. Я — верноподданная короля». И слабый крик смолк, задавленный этими прописными истинами. Успокоившись, Сара подняла голову и взглянула в полуночно-черные глаза Уэссекса.
— Говорите, что я должна сделать, — твердо произнесла леди Роксбари.
7 — ЗЛОВЕЩАЯ ВСТРЕЧА В ЛУННОМ СВЕТЕ
В ГАРДЕРОБНОЙ КОМНАТЕ своего поместья Уэссекс раздраженно взирал на детали разложенного перед ним придворного наряда. Настоящий маскарадный костюм начинали готовить за недели, если не за месяцы до праздника, и само собой разумеется, что Уэссекс, не ожидавший ничего подобного, этого не сделал. Так что ему оставалось лишь удовольствоваться обычным вечерним костюмом.
Герцог провел несколько часов, непринужденно общаясь с гостями леди Роксбари, и лишь после этого поскакал к себе в поместье, чтобы переодеться — хоть как-нибудь — к вечернему маскараду. Большой дом Роксбари был переполнен гостями, прибывавшими на протяжении последних трех дней — в дополнение к тем, которые уже находились в поместье, — и занявшими все окрестные дома. Даже собственный дом герцога был забит ими. Ни одного из членов семьи Уэссексов сейчас в поместье не было, но герцог полагал, что вполне мог наприглашать всех этих гостей до своего отъезда во Францию: Уэссекс-Корт был чрезвычайно популярен среди молодых холостяков высшего света, и они, воспользовавшись случаем, перебрались в жилище, более просторное, чем Мункойн в нынешнем его состоянии.
Уэссекс смерил недовольным взглядом ни в чем не повинный наряд. Сегодняшний бал-маскарад предоставлял убийце превосходную возможность для исполнения своего задания — а Уэссексу даже нечего было надеть на бал. Обычный вечерний костюм будет смотреться одновременно и подозрительно, и неуместно.
По крайней мере, он может рассчитывать на поддержку маркизы, хоть она и не совсем уверена, что он является ее товарищем по Союзу Боскобеля. Конечно, следовало бы поставить маркизу в известность, но какое-то странное чувство помешало Уэссексу сделать это. Постоянная привычка к секретности оказалась слишком сильной. Но откровенность маркизы заставила Уэссекса задуматься — уже не в первый раз, — действительно ли известные ему тайны хранятся настолько хорошо, как он считает.
Внезапный шорох листвы, донесшийся из открытого окна, заставил герцога вздрогнуть. Он запустил руку в карман жилета и сжал карманные часы — это устройство могло не только отсчитывать время, но и оборвать чью-нибудь жизнь: в часах был спрятан однозарядный пистолет. Двигаясь по-кошачьи бесшумно, Уэссекс отступил к стене, держа в руке часы.
— Ваша милость, могли бы и подать руку старому приятелю, — произнес знакомый голос. Уэссекс улыбнулся и, успокоившись, подошел к окну, чтобы помочь товарищу забраться внутрь.
— Какого черта вы тут делаете? — вполне резонно поинтересовался Уэссекс.
— Привез вам ваш маскарадный костюм, — любезно сообщил Илья Костюшко.
Он прекрасно знал английский, но говорил с акцентом, хотя французским, немецким и родным польским владел безукоризненно. Уэссекс мысленно отметил, что Костюшко одет в мундир, но решил смириться с неизбежностью. Илья пытался забраться в окно, но кивер, сидящий на голове под немыслимым углом, орлиные крылья, расправленные во всю длину и прикрепленные к темно-зеленому мундиру со спины, и форменный ментик цеплялись за раму. Уэссекс поймал свалившийся кивер и отправил его в угол.
— Путешествуете инкогнито, если я верно понимаю, — заметил Уэссекс.
— Ну, этот наряд вполне подойдет для костюмированного праздника. Ну а если он не пригодится там, я всегда смогу пугать им детей, — отозвался Илья.
Темные глаза насмешливо вспыхнули; Илья пригладил каштановые волосы, коротко подстриженные на макушке в соответствии с нынешней модой. Длинные боковые пряди были заплетены в косички, как принято среди польских гусаров.
У себя в Польше Илья Костюшко принадлежал к знатному роду и, как многие старшие сыновья знатных семейств, выбрал для себя карьеру военного и вступил в гвардейский полк легкой кавалерии — чью форму до сих пор и носил. Хотя его страна фактически перестала существовать еще до рождения Ильи — в соответствии с тремя договорами о разделе Польши ее, словно лакомый пирог, разделили между Австрией, Россией и Пруссией, — Илья Костюшко был ярым националистом и мечтал любой ценой вернуть Польше независимость. В отличие от большинства соотечественников, бежавших в 1795 году, после окончательного уничтожения Королевства Польского государства, во Францию, под покровительство французского двора, Костюшко твердо верил, что спасение придет не от корсиканского тирана, а из той части Европы, что сохранила свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104