Она двигалась словно рыба в воде, словно животное в привычной ему среде обитания.
Она больше не носила ни длинных платьев из муслина, парчи или миткаля, ни чулок, ни корсетов, ни нижних юбок. Волосы ее не были уложены в высокую прическу, и их не перевивали ни ленты, ни драгоценности. Она не держала в руках разрисованный веер, и ее атласные бальные туфельки не скользили по мраморному полу.
Нет.
Во сне это была та Сара, которая заплетала свои волосы в косу и украшала их на висках перьями цапли, лицо для усиления охотничьей магии раскрашивала красным, белым и желтым, а из одежды предпочитала расшитую бисером замшевую рубаху и брюки, как истинный воин. В левой руке она сжимала мушкет в чехле, украшенном бисером и бахромой.
Она была Сарой Канингхэм из Балтимора, из страны, которая никогда на памяти Сары не заключала никаких союзов с Георгом, безумным и злобным королем Англии.
«Нет! Король Англии — Генрих Стюарт, а вовсе не Георг Ганноверский!»
Нет. Она могла быть невежественной провинциалкой, уроженкой колоний, ничего не понимающей в политических махинациях Востока, которому ее страна еще недавно подчинялась, но даже она знала…
Ей мешала память, приходящая из-за пределов сна: память о роскошном придворном платье, намного превосходящем своим великолепием любой наряд, который можно было отыскать во всем штате Мэриленд, и о царственном мужчине, который, улыбаясь, помогал леди Роксбари встать из реверанса.
«Но это неправда, это не было реальностью. Этого просто не могло быть».
Она была Сарой Канингхэм из Балтимора. Была! И там не существовало ни Роксбари, ни маркизата.
И если поддаться этой изящной фантазии — ей не будет покоя.
Картина прояснилась. Она была Сарой Канингхэм, дочерью Алисдайра Канингхэма, приемной дочерью воина из племени кри. Вот что было реальностью. Сара стояла не шевелясь, вдыхая резковатый зеленый запах летнего леса. Ветер дул в ее сторону, со стороны добычи, которую она преследовала.
Но внезапно, как будто Сара сглазила его своими мыслями, ветер изменился, и девушка учуяла отвратительный, гнилостный запах. Позади находилось нечто чудовищное и злое.
И оно двигалось в ее сторону.
Сара застыла на месте, не в силах поверить в происходящее. Затем до нее донесся треск ломаемого подлеска: словно нечто могучее, не разбирая дороги, неспешно двигалось в ее сторону. Охотилось за ней.
Сара бросилась бежать.
Шум у нее за спиной постепенно становился громче, а удушающее зловоние чудовища перебивало все прочие запахи. Дикий кот… Вепрь… Сара не знала, кто за ней гонится, но боялась этого существа, как не боялась еще никого в жизни. Если оно схватит ее, жизнь станет хуже смерти.
По мере того как она мчалась вперед, лес постепенно редел, но вместо возделанных полей и беленых домиков, из которых состоял Балтимор в первые годы нового столетия, перед девушкой возникла бесконечная аллея, окаймленная аккуратно подстриженными деревьями. «Мункойн».
Сара остановилась. Она была настолько озадачена, что на миг даже позабыла о своем преследователе. Новые воспоминания мешались со старыми, и как Сара ни старалась, ей не удавалось увязать их между собой. Она отправилась в Англию… Она села на корабль в Балтиморе…
Нет. Она родилась в Мункойне.
Не может быть, чтобы и те, и другие воспоминания были правдой.
— Нет, может.
Сара стремительно обернулась. Голос раздался у нее за спиной, и пока девушка поворачивалась, у нее успела промелькнуть дикая мысль — что это чудовище говорит человеческим голосом. Затем она увидела говорившего и на миг поверила, что это один из ее братьев-кри. Но у незнакомца, хоть и одетого в шкуры и держащего в руке длинное копье, кожа была нежно-розовой, словно у английского младенца.
Волосы его были собраны в гребень и закреплены известью, а хвост падал на спину. Нарисованные вокруг глаз синие круги делали взгляд пронзительным и напряженным, как у совы. На шее у мужчины красовалось сверкающее витое ожерелье из чистого золота. Незнакомец спокойно смотрел на Сару, и девушка поняла, что где-то уже видела его.
«В мункойнском парке, в ночь бала-маскарада».
— Но как? — запинаясь спросила Сара. — Как может быть правдой и то, и другое?
Незнакомец улыбнулся, словно она, просто задав этот вопрос, выдержала какой-то неведомый экзамен, и протянул ей руку.
Сара вложила в нее свою ладонь.
Сон изменился. Теперь они с незнакомцем шли по дорожке французского сада Мункойна, а впереди белый фасад особняка вырисовывался в прохладных весенних сумерках; время как будто сместилось на несколько недель назад. На Саре по-прежнему был ее вышитый бисером замшевый костюм, а вот незнакомец теперь оказался одет в причудливый старинный наряд из зеленого бархата и бронзовую маску, украшенную позолоченными оленьими рогами. Он взмахнул затянутой в перчатку рукой, указывая в сторону дома.
— Это началось здесь. Но где закончится — о, для меня это загадка! И не мне решать ее, Сара Канингхэм, — но тебе.
— Мне? — эхом повторила Сара и удивленно уставилась на своего спутника. Соприкосновение ее подавленной личности и неоспоримой реальности Мункойна высветило глубины памяти: Балтимор, затем корабль, затем почтовый фургон.
«И дама Алекто — сперва в Балтиморе, потом здесь».
— Та же самая женщина, но не тот же самый персонаж, — сказал ее проводник. Теперь на нем оказался черный бархатный костюм в елизаветинском стиле и маска из того же бархата, а на голову и плечи была наброшена шкура леопарда, и из-под сверкающих драгоценными камнями глазниц хищника на Сару смотрели мудрые глаза незнакомца.
— Вы говорите загадками! — сердито произнесла Сара.
Девушка забыла, что она спит, но не забыла отвратительную тварь, которая гналась за ней по лесу. Если чудовище не было ловким фокусом этого улыбающегося элегантного джентльмена, — что не исключалось, — то оно могло объявиться в любое мгновение.
— Загадки — суть моей природы, — ответил незнакомец, — поскольку я — Владыка Ворот из рога и слоновой кости. Но вот ответ, Сара, — смотри.
И Сара взглянула. Они уже находились в тени дома, так что через окна первого этажа девушка увидела роскошную комнату, камин, в котором горело жаркое пламя, а над камином — портрет женщины в бархатном платье и старинных драгоценностях.
— Это моя спальня, — сказала Сара.
«По крайней мере, это спальня маркизы Роксбари, а все говорят, что это я и есть».
— В самом деле? — спросил незнакомец. — Тогда почему не ты лежишь в постели?
Сара взглянула еще раз. На огромной кровати из резного дерева лежала молодая русоволосая женщина; ее хрупкая фигура вырисовывалась среди груды подушек.
— Но это я там лежу, — сказала Сара с возрастающим недоумением. Она совершенно отчетливо видела себя через оконное стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Она больше не носила ни длинных платьев из муслина, парчи или миткаля, ни чулок, ни корсетов, ни нижних юбок. Волосы ее не были уложены в высокую прическу, и их не перевивали ни ленты, ни драгоценности. Она не держала в руках разрисованный веер, и ее атласные бальные туфельки не скользили по мраморному полу.
Нет.
Во сне это была та Сара, которая заплетала свои волосы в косу и украшала их на висках перьями цапли, лицо для усиления охотничьей магии раскрашивала красным, белым и желтым, а из одежды предпочитала расшитую бисером замшевую рубаху и брюки, как истинный воин. В левой руке она сжимала мушкет в чехле, украшенном бисером и бахромой.
Она была Сарой Канингхэм из Балтимора, из страны, которая никогда на памяти Сары не заключала никаких союзов с Георгом, безумным и злобным королем Англии.
«Нет! Король Англии — Генрих Стюарт, а вовсе не Георг Ганноверский!»
Нет. Она могла быть невежественной провинциалкой, уроженкой колоний, ничего не понимающей в политических махинациях Востока, которому ее страна еще недавно подчинялась, но даже она знала…
Ей мешала память, приходящая из-за пределов сна: память о роскошном придворном платье, намного превосходящем своим великолепием любой наряд, который можно было отыскать во всем штате Мэриленд, и о царственном мужчине, который, улыбаясь, помогал леди Роксбари встать из реверанса.
«Но это неправда, это не было реальностью. Этого просто не могло быть».
Она была Сарой Канингхэм из Балтимора. Была! И там не существовало ни Роксбари, ни маркизата.
И если поддаться этой изящной фантазии — ей не будет покоя.
Картина прояснилась. Она была Сарой Канингхэм, дочерью Алисдайра Канингхэма, приемной дочерью воина из племени кри. Вот что было реальностью. Сара стояла не шевелясь, вдыхая резковатый зеленый запах летнего леса. Ветер дул в ее сторону, со стороны добычи, которую она преследовала.
Но внезапно, как будто Сара сглазила его своими мыслями, ветер изменился, и девушка учуяла отвратительный, гнилостный запах. Позади находилось нечто чудовищное и злое.
И оно двигалось в ее сторону.
Сара застыла на месте, не в силах поверить в происходящее. Затем до нее донесся треск ломаемого подлеска: словно нечто могучее, не разбирая дороги, неспешно двигалось в ее сторону. Охотилось за ней.
Сара бросилась бежать.
Шум у нее за спиной постепенно становился громче, а удушающее зловоние чудовища перебивало все прочие запахи. Дикий кот… Вепрь… Сара не знала, кто за ней гонится, но боялась этого существа, как не боялась еще никого в жизни. Если оно схватит ее, жизнь станет хуже смерти.
По мере того как она мчалась вперед, лес постепенно редел, но вместо возделанных полей и беленых домиков, из которых состоял Балтимор в первые годы нового столетия, перед девушкой возникла бесконечная аллея, окаймленная аккуратно подстриженными деревьями. «Мункойн».
Сара остановилась. Она была настолько озадачена, что на миг даже позабыла о своем преследователе. Новые воспоминания мешались со старыми, и как Сара ни старалась, ей не удавалось увязать их между собой. Она отправилась в Англию… Она села на корабль в Балтиморе…
Нет. Она родилась в Мункойне.
Не может быть, чтобы и те, и другие воспоминания были правдой.
— Нет, может.
Сара стремительно обернулась. Голос раздался у нее за спиной, и пока девушка поворачивалась, у нее успела промелькнуть дикая мысль — что это чудовище говорит человеческим голосом. Затем она увидела говорившего и на миг поверила, что это один из ее братьев-кри. Но у незнакомца, хоть и одетого в шкуры и держащего в руке длинное копье, кожа была нежно-розовой, словно у английского младенца.
Волосы его были собраны в гребень и закреплены известью, а хвост падал на спину. Нарисованные вокруг глаз синие круги делали взгляд пронзительным и напряженным, как у совы. На шее у мужчины красовалось сверкающее витое ожерелье из чистого золота. Незнакомец спокойно смотрел на Сару, и девушка поняла, что где-то уже видела его.
«В мункойнском парке, в ночь бала-маскарада».
— Но как? — запинаясь спросила Сара. — Как может быть правдой и то, и другое?
Незнакомец улыбнулся, словно она, просто задав этот вопрос, выдержала какой-то неведомый экзамен, и протянул ей руку.
Сара вложила в нее свою ладонь.
Сон изменился. Теперь они с незнакомцем шли по дорожке французского сада Мункойна, а впереди белый фасад особняка вырисовывался в прохладных весенних сумерках; время как будто сместилось на несколько недель назад. На Саре по-прежнему был ее вышитый бисером замшевый костюм, а вот незнакомец теперь оказался одет в причудливый старинный наряд из зеленого бархата и бронзовую маску, украшенную позолоченными оленьими рогами. Он взмахнул затянутой в перчатку рукой, указывая в сторону дома.
— Это началось здесь. Но где закончится — о, для меня это загадка! И не мне решать ее, Сара Канингхэм, — но тебе.
— Мне? — эхом повторила Сара и удивленно уставилась на своего спутника. Соприкосновение ее подавленной личности и неоспоримой реальности Мункойна высветило глубины памяти: Балтимор, затем корабль, затем почтовый фургон.
«И дама Алекто — сперва в Балтиморе, потом здесь».
— Та же самая женщина, но не тот же самый персонаж, — сказал ее проводник. Теперь на нем оказался черный бархатный костюм в елизаветинском стиле и маска из того же бархата, а на голову и плечи была наброшена шкура леопарда, и из-под сверкающих драгоценными камнями глазниц хищника на Сару смотрели мудрые глаза незнакомца.
— Вы говорите загадками! — сердито произнесла Сара.
Девушка забыла, что она спит, но не забыла отвратительную тварь, которая гналась за ней по лесу. Если чудовище не было ловким фокусом этого улыбающегося элегантного джентльмена, — что не исключалось, — то оно могло объявиться в любое мгновение.
— Загадки — суть моей природы, — ответил незнакомец, — поскольку я — Владыка Ворот из рога и слоновой кости. Но вот ответ, Сара, — смотри.
И Сара взглянула. Они уже находились в тени дома, так что через окна первого этажа девушка увидела роскошную комнату, камин, в котором горело жаркое пламя, а над камином — портрет женщины в бархатном платье и старинных драгоценностях.
— Это моя спальня, — сказала Сара.
«По крайней мере, это спальня маркизы Роксбари, а все говорят, что это я и есть».
— В самом деле? — спросил незнакомец. — Тогда почему не ты лежишь в постели?
Сара взглянула еще раз. На огромной кровати из резного дерева лежала молодая русоволосая женщина; ее хрупкая фигура вырисовывалась среди груды подушек.
— Но это я там лежу, — сказала Сара с возрастающим недоумением. Она совершенно отчетливо видела себя через оконное стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104