Уэссекс ужаснулся: на миг ему показалось, что Костюшко имеет в виду его мать, и только потом он сообразил, что теперь герцогиней Уэссекской стала Роксбари.
— Она во Франции? — ошеломленно переспросил герцог.
Илья Костюшко вкратце изложил Уэссексу ту информацию, которую сам собирал по крохам: бал у графа Рипонского; ночной визит леди Мириэль к герцогине Уэссекской; их бегство в Тейлто; внезапное появление Джеффри Хайклера.
— Я выследил того контрабандиста, которого нанял Хайклер, но не успел помешать отплытию. Можно не сомневаться: все это устроил Хайклер. И я готов побиться об заклад, что герцогиня не планировала этого путешествия — равно как и не собиралась бросать свою карету и слуг. Я нашел ее горничную в комнате на втором этаже — девицу опоили настойкой опия, — и она рассказала, что они бежали от мистера Хайклера. Если это правда, то убежали они не очень далеко.
— Эти женщины! — прорычал взбешенный Уэссекс. Он лихорадочно пытался сообразить, что делать дальше. — Если Хайклер все это время работал на Францию, значит, он не так уж поддерживает своего брата и дело восстановления прежней религии.
— Или заговор провалился — особенно если леди вовсе не так расположена была в нем участвовать, как поначалу изображала, — и Хайклер принялся подыскивать себе новый источник доходов. Он из тех, кто всегда удерживается на плаву.
— Куда он ее упрятал? — с надеждой спросил Уэссекс, но в ответ Костюшко лишь уныло пожал плечами:
— Я дождался возвращения капитана Криспина и подрядил его доставить меня со Сполохом на то же место. Хороший капитан — обычно человек с чрезвычайно гибкими принципами, особенно когда на карту поставлены приличные деньги. Но мы отстали от них на целые сутки, и я окончательно потерял их след в какой-то деревушке, примерно в дне пути отсюда. Потому я решил рискнуть, и поскольку их могут держать здесь, в Вердене, с таким же успехом, как и где-либо в другом месте…
— То вы здесь, — кивнул Уэссекс. — А меня посетила та же самая мысль, но только в применении к принцессе и ее свите. Ну что, испытаем удачу? В том случае, конечно, если у вас есть план, как нам обоим миновать городские ворота.
— Ну, если на то пошло, — скромно сказал Костюшко, — у меня всегда есть план.
Лейтенант недавно сформированного Bataillon Polonais de la Garde Imp?riale влетел в ворота Вердена со всем неистовством молодого дворянина, потерявшего целый день и опоздавшего на ужин. Когда его попросили предъявить бумаги, он оскорбился. Они с M'cieurle Chevalier прикомандированы к департаменту самого Талейрана — а потому к попытке задать ему хоть какие-то вопросы он отнесся как к неуместной дерзости. Не будет ли угодно господину — это слово лейтенант произнес с явственным сомнением — послать за любым своим офицером, прихватить саблю и вместе с лейтенантом прогуляться в ближайший лесок?
Блеф был беспримерно наглым, но он сработал. Сюда часто присылали офицеров кавалерийских полков на роли курьеров и гонцов; а кроме того, всей Франции было известно, как высоко Бонапарт ценит свои польские войска, добавляющие блеска и энергии тому, что на нынешний момент было самой многонациональной и самой широко рассредоточенной армией мира. В конечном итоге часовые увидели то, что ожидали увидеть, и Костюшко с Уэссексом въехали в Верден.
— Долго мы этим не сможем пользоваться, — сказал Уэссекс своему напарнику, когда они ехали за ордером на постой.
— Не думаю, что вы захотите задерживаться здесь надолго, — с неистребимым простодушием отозвался Костюшко.
На первый взгляд Верден напоминал город, находящийся на осадном положении. Самые богатые особняки превратились в меблированные комнаты со столом для тех, кто был достаточно богат, чтобы сделать свое пребывание в заключении комфортабельным; менее удачливых набивали во все и без того переполненные кварталы средневекового города. Самые необходимые для жизни вещи продавались как предметы роскоши, а тот, кто оставался без денег, опускался на невообразимый уровень нищеты.
Напряжение, охватившее обитателей города, казалось почти осязаемым, а узкие улицы и постоянные патрули, высокие стены и осознание того, что судьбы горожан держит в руках император, лишь усиливали это ощущение. Когда война закончится, интернированные смогут покинуть Верден. Но смогут ли они тогда найти свою родину, чтобы вернуться туда? Этого не знал никто. А многим и не суждено было дожить до того дня, когда они смогут проверить это сами.
Уэссекс и Костюшко разместились согласно полученным ордерам — несмотря на угнетающее перенаселение города-склепа, путешествующих офицеров здесь обслуживали не хуже, чем в любом другом уголке Франции, — поставили лошадей в конюшню и отправились в кафе, чтобы обсудить свои дальнейшие планы.
— Итак? — поинтересовался Костюшко, придвинув к себе кофе и коньяк. Он говорил по-французски, хотя в этом многонациональном городе беженцев любой язык был бы уместен.
— Вы меня удивляете, — негромко сказал Уэссекс. — Мы в Вердене, и мы отчаянно нуждаемся в свежей информации. Куда же, спрашивается, нам следует направиться?
Несколько мгновений Костюшко обдумывал этот вопрос.
— Ага. Ясно. Значит, нам нужно посетить Геликон.
Уэссекс улыбнулся.
Анна Луиза Жермена де Сталь, баронесса де Сталь-Хольстейн, родилась в 1766 году для жизни богатой и знатной дамы. Эта женщина — автор книг, популярных во множестве стран, хозяйка салона и признанная глава интеллектуалов Европы — дважды пережила изгнание: Революция изгнала ее из Франции, а Директория — из Парижа. Когда и это правительство, в свою очередь, пало, мадам де Сталь сразу же вернулась в столь любимый ею Париж и стала одним из самых больших парадоксов Франции: ревностная роялистка, принявшая идеалы Революции.
Во имя этих двух своих привязанностей она выступала против каждого шага Бонапарта, принявшего тем временем золотой лавровый венок императора, и когда два года назад он запретил мадам возвращаться в Париж, она обосновалась в этом городе-крепости лишь затем, чтобы досадить ему. Отсюда, из Вердена, она руководила самыми примечательными подпольными изданиями Европы; по слухам, их памфлеты и эссе доводили Наполеона и его неразборчивого в средствах лакея, Талейрана (мадам де Сталь высмеяла его в романе «Дельфина», что и послужило причиной ее изгнания), до полного отчаяния. Но Бонапарт не желал выставлять себя на всеобщее посмешище, публично выступая против женщины, которая к тому же была дочерью героя Революции, банкира Жака Неккера.
Таким образом, мадам де Сталь воссоздала свой знаменитый парижский салон здесь, в этом покоренном городе, и насмехалась над императором уже одним фактом своего существования.
Уэссексу и Костюшко понадобилось около часа, чтобы, неспешно прогуливаясь, добраться до дома мадам де Сталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104