Если мы выедем через пятнадцать
минут, я как раз успею по пути забросить тебя в аэропорт. Я взял тебе
место на рейс, отлетающий к Гавайям сегодня, в семь вечера.
Она безучастно взирала на него. Так всегда: сколько бы ни старалась
она предсказать заранее его настроения и требования, он всякий раз
выкидывал такое, отчего она терялась и цепенела.
- Что случилось? - спросила она. - Это из-за твоего рака?
- Рака? - Он, казалось, был сбит с толку; затем в нетерпении покачал
головой. - Нет, дело совершенно в другом.
- Что-то случилось в той лаборатории? - Хотя сейчас воскресенье, люди
внизу часто работают сверхурочно.
Он махнул рукой.
- Нет времени все это обсуждать. Извини. - Он отвернулся к той
компьютерной системе, что все еще работала, и принялся отключать ее,
бросив через плечо:
- Пожалуйста, собирайся не медля.
Она спустилась в одно из кресел, заваленных бумагами. Теперь понятно,
почему она постоянно чувствует себя ребенком рядом с отцом - он всегда
обращался с ней, как с ребенком.
- А что, если я не готова к отъезду?
Он медленно обернулся, прокручивая ее слова в голове, пытаясь уловить
их смысл.
- Это дом - мой, - раздельно, слово по слову, сказал он, взирая на
нее, как на безнадежную дуру. - А ты, Юми, моя гостья. Вчера ты подписала
документ, в котором отказалась от всех прав на собственность. И не имеешь
никаких оснований оставаться здесь после моего отъезда.
Она тихо, с отвращением, фыркнула.
- Конечно, конечно, ты прав. Я действительно, как ты сказал, не имею
никаких оснований. Твое жилье, твоя жизнь, тебе и решать, а чего бы ни
хотела я... все вздор. - Она поднялась и направилась в свою комнату. - Так
что ты не беспокойся, я буду готова вовремя. Я не смогу вынести, если
заставлю тебя ждать отец.
НЕЗАГРУЖАЕМАЯ ЗОНА
Ехали молча. Молчание это просто выгрызало все изнутри. От него
судорожно подводило живот, болела голова и хотелось совершить что-нибудь
очень решительное - пнуть отца, заорать, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из
машины на ходу... Но Юми подавляла эти желания и сидела, уставив невидящий
взгляд в окно, стараясь не думать ни о чем.
Что же касается Готтбаума - если молчание ему и досаждало, он этого
не показывал. Он умело вел машину на большой скорости, следуя, видимо, им
самим составленному расписанию. К середине дня они достигли LAX.
Остановившись в разгрузочной зоне, отец поставил машину на тормоз и
посмотрел на Юми. Ей показалось, что в его глазах на секунду появилось
нечто этакое; какое-то неосознанное чувство - возможно, даже минутное
сожаление.
- Прошу прощения за то, что приезд не доставил тебе большего
удовольствия, - сказал он.
Она еще секунду вглядывалась в его лицо, точно для того, чтобы
убедиться, вправду ли он что-нибудь чувствовал. Но под давлением ее
внимания он вновь стал самим собой. Суровые морщины на его лице стали
глубже, и он отвел взгляд, покосившись на часы в приборной панели.
Так и есть. Он покончил с ней и теперь хочет только поскорее уйти.
- Наверное, я никогда больше не увижу тебя, - сказала она с трудом. -
Хотя все еще не верится, что ты собираешься... сделать то, о чем говорил.
Отец пожал плечами.
- В конце текущей недели увидишь в новостях мой некролог.
Юми теребила ткань своего платья.
- Ты проводишь меня до терминала? - Она наперед знала, что отец
откажется, но пусть сам прямо скажет об этом...
- Извини, - сказал он, - я не могу.
Она взяла с заднего сиденья свою сумку, бросила ее на колени и
обхватила руками. Тут ей подумалось: а что, если она вдруг заорет:
- А ну вылазь, ублюдок, из своей е...й машины, обними и поцелуй меня
на прощанье, как все нормальные люди!
Она отворила дверцу.
- До свидания отец.
- До свидания, Юми. - Рука его потянулась к рычагу передач.
Она выбралась из машины, и звучно хлопнула дверцей. Машина тронулась
с места, отворачивая от обочины. Неужели он действительно вот так просто
уедет?
Его машина пристроилась к потоку экипажей и уже через десять секунд
скрылась из виду.
НЕБЕСПОЧВЕННЫЕ СОМНЕНИЯ
Злая, как черт, широкими размашистыми шагами, с бледным лицом и до
скрипа стиснутыми зубами они прошла к аэровокзалу и остановилась у первого
попавшегося таксофона. Злобными, резкими тычками набрала номер. На этот
раз без всяких опасений.
- Шерон Уилсон? - спросила она, услышав в трубке женский голос.
Последовала некоторая заминка.
- Нет. Это - Шерон Бейли.
Только спокойствие. Юми прижалась лбом к холодной металлической
стенке телефонной будке.
- Но вы - жена Джима, я узнаю ваш голос. Я уже звонила вам.
Снова пауза.
- А кто говорит?
- Это Юми. - И тут она поняла, в чем дело. - Ваш муж назвался
фамилией Уилсон - наверное, потому, что считал необходимым скрыть, кто он
на самом деле. Он работает в отделе безопасности, ведь так? Но,
пожалуйста, скажите ему, что я звоню. Я уверена, он захочет поговорить со
мной.
Женщина нервно засмеялась.
- О, понимаю.
- Он дома?
И вновь пауза.
- Нет. Он звонил еще раз. Он где-то на прибрежном шоссе, все еще
старается наладить машину. Видите ли... вы меня извините, но если дело
касается... безопасности, мне, наверное, не следует вмешиваться.
Юми была воспитана в уважении к желаниям других; так, чтобы не быть
навязчивой и никого не оскорбить. Мать называла это вежливостью, отец же
принимал такое отношение к себе как должное и единственно верное. Но
здесь, у таксофона, Юми было так обидно и больно, что она не в силах была
считаться с другими людьми.
- Когда я звонила вам в прошлый раз, вы говорили, что муж делится с
вами подробностями своей работы.
- Н-ну... иногда, - неохотно ответила Шерон.
- Джим не рассказывал вам о своем визите к доктору Лео Готтбауму? Я -
Юми Готтбаум, его дочь.
- О, понимаю.
- Ваш муж интересовался работой отца. Проектом "ЖС". Сейчас я
располагаю нужной ему информацией. Пожалуйста, скажите, как мне с ним
связаться?
И еще одна - длиннющая! - пауза на том конце.
- Никак. Он звонил мне из автомата и сказал, что телефон в его машине
не работает, а починить машину на станции техпомощи он не может - сегодня
воскресение. Возможно, ему придется еще одну ночь провести там, и дома он
будет только завтра.
Юми, сильно обеспокоенная, смотрела в окно аэровокзала. Верить ли
предчувствиям? Да, она давно поняла: от отца всегда следует ожидать самого
худшего.
- Я только что проехала едва ли не все прибрежное шоссе, - спокойно
сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
минут, я как раз успею по пути забросить тебя в аэропорт. Я взял тебе
место на рейс, отлетающий к Гавайям сегодня, в семь вечера.
Она безучастно взирала на него. Так всегда: сколько бы ни старалась
она предсказать заранее его настроения и требования, он всякий раз
выкидывал такое, отчего она терялась и цепенела.
- Что случилось? - спросила она. - Это из-за твоего рака?
- Рака? - Он, казалось, был сбит с толку; затем в нетерпении покачал
головой. - Нет, дело совершенно в другом.
- Что-то случилось в той лаборатории? - Хотя сейчас воскресенье, люди
внизу часто работают сверхурочно.
Он махнул рукой.
- Нет времени все это обсуждать. Извини. - Он отвернулся к той
компьютерной системе, что все еще работала, и принялся отключать ее,
бросив через плечо:
- Пожалуйста, собирайся не медля.
Она спустилась в одно из кресел, заваленных бумагами. Теперь понятно,
почему она постоянно чувствует себя ребенком рядом с отцом - он всегда
обращался с ней, как с ребенком.
- А что, если я не готова к отъезду?
Он медленно обернулся, прокручивая ее слова в голове, пытаясь уловить
их смысл.
- Это дом - мой, - раздельно, слово по слову, сказал он, взирая на
нее, как на безнадежную дуру. - А ты, Юми, моя гостья. Вчера ты подписала
документ, в котором отказалась от всех прав на собственность. И не имеешь
никаких оснований оставаться здесь после моего отъезда.
Она тихо, с отвращением, фыркнула.
- Конечно, конечно, ты прав. Я действительно, как ты сказал, не имею
никаких оснований. Твое жилье, твоя жизнь, тебе и решать, а чего бы ни
хотела я... все вздор. - Она поднялась и направилась в свою комнату. - Так
что ты не беспокойся, я буду готова вовремя. Я не смогу вынести, если
заставлю тебя ждать отец.
НЕЗАГРУЖАЕМАЯ ЗОНА
Ехали молча. Молчание это просто выгрызало все изнутри. От него
судорожно подводило живот, болела голова и хотелось совершить что-нибудь
очень решительное - пнуть отца, заорать, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из
машины на ходу... Но Юми подавляла эти желания и сидела, уставив невидящий
взгляд в окно, стараясь не думать ни о чем.
Что же касается Готтбаума - если молчание ему и досаждало, он этого
не показывал. Он умело вел машину на большой скорости, следуя, видимо, им
самим составленному расписанию. К середине дня они достигли LAX.
Остановившись в разгрузочной зоне, отец поставил машину на тормоз и
посмотрел на Юми. Ей показалось, что в его глазах на секунду появилось
нечто этакое; какое-то неосознанное чувство - возможно, даже минутное
сожаление.
- Прошу прощения за то, что приезд не доставил тебе большего
удовольствия, - сказал он.
Она еще секунду вглядывалась в его лицо, точно для того, чтобы
убедиться, вправду ли он что-нибудь чувствовал. Но под давлением ее
внимания он вновь стал самим собой. Суровые морщины на его лице стали
глубже, и он отвел взгляд, покосившись на часы в приборной панели.
Так и есть. Он покончил с ней и теперь хочет только поскорее уйти.
- Наверное, я никогда больше не увижу тебя, - сказала она с трудом. -
Хотя все еще не верится, что ты собираешься... сделать то, о чем говорил.
Отец пожал плечами.
- В конце текущей недели увидишь в новостях мой некролог.
Юми теребила ткань своего платья.
- Ты проводишь меня до терминала? - Она наперед знала, что отец
откажется, но пусть сам прямо скажет об этом...
- Извини, - сказал он, - я не могу.
Она взяла с заднего сиденья свою сумку, бросила ее на колени и
обхватила руками. Тут ей подумалось: а что, если она вдруг заорет:
- А ну вылазь, ублюдок, из своей е...й машины, обними и поцелуй меня
на прощанье, как все нормальные люди!
Она отворила дверцу.
- До свидания отец.
- До свидания, Юми. - Рука его потянулась к рычагу передач.
Она выбралась из машины, и звучно хлопнула дверцей. Машина тронулась
с места, отворачивая от обочины. Неужели он действительно вот так просто
уедет?
Его машина пристроилась к потоку экипажей и уже через десять секунд
скрылась из виду.
НЕБЕСПОЧВЕННЫЕ СОМНЕНИЯ
Злая, как черт, широкими размашистыми шагами, с бледным лицом и до
скрипа стиснутыми зубами они прошла к аэровокзалу и остановилась у первого
попавшегося таксофона. Злобными, резкими тычками набрала номер. На этот
раз без всяких опасений.
- Шерон Уилсон? - спросила она, услышав в трубке женский голос.
Последовала некоторая заминка.
- Нет. Это - Шерон Бейли.
Только спокойствие. Юми прижалась лбом к холодной металлической
стенке телефонной будке.
- Но вы - жена Джима, я узнаю ваш голос. Я уже звонила вам.
Снова пауза.
- А кто говорит?
- Это Юми. - И тут она поняла, в чем дело. - Ваш муж назвался
фамилией Уилсон - наверное, потому, что считал необходимым скрыть, кто он
на самом деле. Он работает в отделе безопасности, ведь так? Но,
пожалуйста, скажите ему, что я звоню. Я уверена, он захочет поговорить со
мной.
Женщина нервно засмеялась.
- О, понимаю.
- Он дома?
И вновь пауза.
- Нет. Он звонил еще раз. Он где-то на прибрежном шоссе, все еще
старается наладить машину. Видите ли... вы меня извините, но если дело
касается... безопасности, мне, наверное, не следует вмешиваться.
Юми была воспитана в уважении к желаниям других; так, чтобы не быть
навязчивой и никого не оскорбить. Мать называла это вежливостью, отец же
принимал такое отношение к себе как должное и единственно верное. Но
здесь, у таксофона, Юми было так обидно и больно, что она не в силах была
считаться с другими людьми.
- Когда я звонила вам в прошлый раз, вы говорили, что муж делится с
вами подробностями своей работы.
- Н-ну... иногда, - неохотно ответила Шерон.
- Джим не рассказывал вам о своем визите к доктору Лео Готтбауму? Я -
Юми Готтбаум, его дочь.
- О, понимаю.
- Ваш муж интересовался работой отца. Проектом "ЖС". Сейчас я
располагаю нужной ему информацией. Пожалуйста, скажите, как мне с ним
связаться?
И еще одна - длиннющая! - пауза на том конце.
- Никак. Он звонил мне из автомата и сказал, что телефон в его машине
не работает, а починить машину на станции техпомощи он не может - сегодня
воскресение. Возможно, ему придется еще одну ночь провести там, и дома он
будет только завтра.
Юми, сильно обеспокоенная, смотрела в окно аэровокзала. Верить ли
предчувствиям? Да, она давно поняла: от отца всегда следует ожидать самого
худшего.
- Я только что проехала едва ли не все прибрежное шоссе, - спокойно
сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74