Он находился во вспомогательном бассейне позади демонстрационного, в котором перед публикой работал Кеики. На край бассейна рядом с Олой опустилась олуша, без сомнения рассчитывавшая утащить рыбу из оставленного без присмотра ведра. Ола высунул голову и почти боднул птицу. Вспугнуть олушу – задача не из легких; она даже не шелохнулась. Тогда Ола ринулся на нее, разевая рот. Конечно, он был еще малышом, но тем не менее олуша вполне уместилась бы в его зубастой пасти.
Птица бросила на Олу брюзгливо скучающий взгляд и не пошевелилась. Я говорила о Кеики, но посматривала на Олу, и тут в моей лекции начались перебои. Атака с разинутой пастью привлекла внимание и большинства зрителей. Теперь Ола замахнулся на птицу хвостом. Никакого впечатления. Он помчался по кругу, поднимая волны, которые окатывали лапы невозмутимой птицы. Никакого впечатления. Наконец Ола нырнул, набрал в рот литров двадцать воды и обдал олушу веером пропущенных сквозь зубы струй. Это было уже слишком. Олуша шумно захлопала крыльями, взлетела и, покачивая головой, отправилась восвояси. Дрессировщик, я и все зрители задыхались от хохота, и не было никакой возможности вернуться к тому священнодействию, которого требовало законное представление.
Ола был совсем не глуп. Одним из показателей ума животного принято считать способность к сотрудничеству. Ола дал тому очень милое доказательство. Любимым приятелем Олы был Кеики, одно время живший в соседнем вспомогательном бассейне. Кеики завел манеру по ночам перепрыгивать к Оле, и на следующее утро мы тратили много времени и сил, чтобы разлучить их перед началом представления. Мы пробовали нарастить перегородку, но Кеики все равно через нее перепрыгивал. В конце концов Эрни Берригтер соорудил надежное препятствие, положив над перегородкой широкую доску, которая нависала над бассейном Кеики и отбивала у него охоту прыгать. Несколько дней все было в порядке, а затем в одно прекрасное утро Ингрид обнаружила, что конец доски сброшен в воду, а Кеики гостит у Олы. Доска была шириной более полуметра, длиной около четырех метров и очень тяжелая. Свалиться сама она не могла, и мы решили, что какой-нибудь мягкосердечный дрессировщик или техник отодвинул доску, чтобы друзья могли встретиться. Сентиментальность персонала нередко брала верх над строжайшими запретами.
Но как бы то ни было, на следующее утро доска вновь очутилась одним концом в воде. Когда это начало случаться не только по ночам, но и в перерывах между представлениями, Ингрид решила пожертвовать свободным часом, чтобы обнаружить виновника. Едва зрители ушли из Театра Океанической Науки, она спряталась за столбом и начала наблюдать.
Ола не был прыгуном, но силы у него хватало: упершись хвостом в дно и подсунув нос под доску, он сдвигал ее с перегородки так, чтобы Кеики мог к нему прыгнуть. Ингрид видела все это своими глазами. С этих пор мы начали привинчивать доску, но после заключительного представления пускали Олу в демонстрационный бассейн поиграть с Кеики. Самым интересным, на наш взгляд, в происшедшем было следующее: животные прекрасно знали, что нарушают правила, и проделывали все украдкой, когда рядом не было людей.
Дельфиньи игры часто становились для нас помехой. Дельфинья агрессивность была больше чем помеха. Вопреки бытующим мифам, дельфины вполне способны сердиться и на людей, и друг на друга. Они могут очень сильно ударить или ткнуть пловца в воде. Обычно рассерженный дельфин, прежде чем перейти в нападение, предупреждает о своем намерении. Афалины, и атлантические и тихоокеанские, щелкают зубами и испускают отрывистые лающие звуки. Раздраженные вертуны производят «звуковую атаку» на пловца, проносясь мимо с особенно громким эхолокационным щелканьем, которое под водой не только слышишь, но и словно ощущаешь всем телом. Ренди Льюис говорила, что впечатление такое, будто тебя пронизывают пунктиры. Если пловец тут же не вылезал из воды, животное, проплывая мимо в следующий раз, могло нанести удар спинным плавником или хвостом. Однажды, когда я пренебрегла звуковым предупреждением Акамаи, самого возбудимого и ревнивого из вертунов, я поплатилась за это огромным синяком на плече.
Малые косатки, угрожая, мчатся прямо на пловца и внезапно без видимого замедления останавливаются в пятнадцати сантиметрах от его солнечного сплетения. Никто ни разу не задержался в воде, чтобы посмотреть, что последует за этой демонстрацией. Стено и афалины также могут нацелить удар в солнечное сплетение. А перегнуться пополам в воде, ловя ртом воздух, – это уже рискованно. После двух-трех таких случаев сотрудники дрессировочного отдела единогласно постановили не входить в к воду животному, каким бы кротким оно не считалось, если рядом не будет стоять кто-нибудь для подстраховки.
Одна из наших афалин, самка Ало, обходилась с пловцами настолько бесцеремонно, что представляла настоящую опасность. Артисткой она была блестящей и входила в плеяду звезд Бухты Китобойца, но буквально преследовала девушек, плававших во время представления, – подныривала под них, подбрасывала их в воздух или обгоняла и била по голове хвостовым плавником. Сначала мы поставили ее агрессивность под контроль, отработав «несовместимый поведенческий элемент». Пока девушки находились в воде. Ало предоставлялась возможность угощаться рыбой, нажимая на рычаг. Она не могла заниматься этим и одновременно мешать пловцам – это несовместимо.
Ало нежно любила свой рычаг и энергично оберегала его от покушений со стороны других дельфинов, но девушки все-таки ее побаивались, и кончилось тем, что мы построили для Ало личный загон, где она оставалась взаперти все время, пока продолжались номера с плаваньем.
Дельфины и косатки редко кусают из агрессивных побуждений. В игре они разевают рты и царапают друг друга, оставляя своеобразные параллельные следы от зубов, но я не знаю ни одного случая, когда животное сомкнуло бы челюсти, нанеся другому рваную рану. За многие годы нашей работы несколько человек были укушены, но всегда при особых обстоятельствах, и, по моему глубокому убеждению, враждебность при этом отсутствовала полностью. Вэла, партнерша Макуа в Театре Океанической Науки, как-то раз укусила меня. Фотограф снимал вертикальный прыжок Вэлы, берущей рыбу у меня из руки. В момент прыжка он что-то сказал, я повернула к нему голову и опоздала отпустить рыбу. Челюсти Вэлы сжали мою руку и два зуба проткнули кожу. След их сохранился и по сей день. Вэла страшно смутилась и расстроилась, точно собака, когда она случайно тяпнет хозяина. Она опустилась на дно, уткнулась носом в угол и отказывалась подняться, так что мне пришлось прыгнуть в воду и приласкать ее, чтобы она, наконец, приняла мое прощение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Птица бросила на Олу брюзгливо скучающий взгляд и не пошевелилась. Я говорила о Кеики, но посматривала на Олу, и тут в моей лекции начались перебои. Атака с разинутой пастью привлекла внимание и большинства зрителей. Теперь Ола замахнулся на птицу хвостом. Никакого впечатления. Он помчался по кругу, поднимая волны, которые окатывали лапы невозмутимой птицы. Никакого впечатления. Наконец Ола нырнул, набрал в рот литров двадцать воды и обдал олушу веером пропущенных сквозь зубы струй. Это было уже слишком. Олуша шумно захлопала крыльями, взлетела и, покачивая головой, отправилась восвояси. Дрессировщик, я и все зрители задыхались от хохота, и не было никакой возможности вернуться к тому священнодействию, которого требовало законное представление.
Ола был совсем не глуп. Одним из показателей ума животного принято считать способность к сотрудничеству. Ола дал тому очень милое доказательство. Любимым приятелем Олы был Кеики, одно время живший в соседнем вспомогательном бассейне. Кеики завел манеру по ночам перепрыгивать к Оле, и на следующее утро мы тратили много времени и сил, чтобы разлучить их перед началом представления. Мы пробовали нарастить перегородку, но Кеики все равно через нее перепрыгивал. В конце концов Эрни Берригтер соорудил надежное препятствие, положив над перегородкой широкую доску, которая нависала над бассейном Кеики и отбивала у него охоту прыгать. Несколько дней все было в порядке, а затем в одно прекрасное утро Ингрид обнаружила, что конец доски сброшен в воду, а Кеики гостит у Олы. Доска была шириной более полуметра, длиной около четырех метров и очень тяжелая. Свалиться сама она не могла, и мы решили, что какой-нибудь мягкосердечный дрессировщик или техник отодвинул доску, чтобы друзья могли встретиться. Сентиментальность персонала нередко брала верх над строжайшими запретами.
Но как бы то ни было, на следующее утро доска вновь очутилась одним концом в воде. Когда это начало случаться не только по ночам, но и в перерывах между представлениями, Ингрид решила пожертвовать свободным часом, чтобы обнаружить виновника. Едва зрители ушли из Театра Океанической Науки, она спряталась за столбом и начала наблюдать.
Ола не был прыгуном, но силы у него хватало: упершись хвостом в дно и подсунув нос под доску, он сдвигал ее с перегородки так, чтобы Кеики мог к нему прыгнуть. Ингрид видела все это своими глазами. С этих пор мы начали привинчивать доску, но после заключительного представления пускали Олу в демонстрационный бассейн поиграть с Кеики. Самым интересным, на наш взгляд, в происшедшем было следующее: животные прекрасно знали, что нарушают правила, и проделывали все украдкой, когда рядом не было людей.
Дельфиньи игры часто становились для нас помехой. Дельфинья агрессивность была больше чем помеха. Вопреки бытующим мифам, дельфины вполне способны сердиться и на людей, и друг на друга. Они могут очень сильно ударить или ткнуть пловца в воде. Обычно рассерженный дельфин, прежде чем перейти в нападение, предупреждает о своем намерении. Афалины, и атлантические и тихоокеанские, щелкают зубами и испускают отрывистые лающие звуки. Раздраженные вертуны производят «звуковую атаку» на пловца, проносясь мимо с особенно громким эхолокационным щелканьем, которое под водой не только слышишь, но и словно ощущаешь всем телом. Ренди Льюис говорила, что впечатление такое, будто тебя пронизывают пунктиры. Если пловец тут же не вылезал из воды, животное, проплывая мимо в следующий раз, могло нанести удар спинным плавником или хвостом. Однажды, когда я пренебрегла звуковым предупреждением Акамаи, самого возбудимого и ревнивого из вертунов, я поплатилась за это огромным синяком на плече.
Малые косатки, угрожая, мчатся прямо на пловца и внезапно без видимого замедления останавливаются в пятнадцати сантиметрах от его солнечного сплетения. Никто ни разу не задержался в воде, чтобы посмотреть, что последует за этой демонстрацией. Стено и афалины также могут нацелить удар в солнечное сплетение. А перегнуться пополам в воде, ловя ртом воздух, – это уже рискованно. После двух-трех таких случаев сотрудники дрессировочного отдела единогласно постановили не входить в к воду животному, каким бы кротким оно не считалось, если рядом не будет стоять кто-нибудь для подстраховки.
Одна из наших афалин, самка Ало, обходилась с пловцами настолько бесцеремонно, что представляла настоящую опасность. Артисткой она была блестящей и входила в плеяду звезд Бухты Китобойца, но буквально преследовала девушек, плававших во время представления, – подныривала под них, подбрасывала их в воздух или обгоняла и била по голове хвостовым плавником. Сначала мы поставили ее агрессивность под контроль, отработав «несовместимый поведенческий элемент». Пока девушки находились в воде. Ало предоставлялась возможность угощаться рыбой, нажимая на рычаг. Она не могла заниматься этим и одновременно мешать пловцам – это несовместимо.
Ало нежно любила свой рычаг и энергично оберегала его от покушений со стороны других дельфинов, но девушки все-таки ее побаивались, и кончилось тем, что мы построили для Ало личный загон, где она оставалась взаперти все время, пока продолжались номера с плаваньем.
Дельфины и косатки редко кусают из агрессивных побуждений. В игре они разевают рты и царапают друг друга, оставляя своеобразные параллельные следы от зубов, но я не знаю ни одного случая, когда животное сомкнуло бы челюсти, нанеся другому рваную рану. За многие годы нашей работы несколько человек были укушены, но всегда при особых обстоятельствах, и, по моему глубокому убеждению, враждебность при этом отсутствовала полностью. Вэла, партнерша Макуа в Театре Океанической Науки, как-то раз укусила меня. Фотограф снимал вертикальный прыжок Вэлы, берущей рыбу у меня из руки. В момент прыжка он что-то сказал, я повернула к нему голову и опоздала отпустить рыбу. Челюсти Вэлы сжали мою руку и два зуба проткнули кожу. След их сохранился и по сей день. Вэла страшно смутилась и расстроилась, точно собака, когда она случайно тяпнет хозяина. Она опустилась на дно, уткнулась носом в угол и отказывалась подняться, так что мне пришлось прыгнуть в воду и приласкать ее, чтобы она, наконец, приняла мое прощение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82