Каковы были их истинные
намерения, до сих пор остается невыясненным; Кевин, по крайней мере,
настаивал, что они намеревались раздеть и ограбить его, так как, по
общепринятому мнению, все курсанты академии должны быть довольно богатыми.
Короче говоря, Кевин серьезно поранил кинжалом двоих, сломал руку в локте
третьему, а затем стал преследовать четвертого, а настигнув, опрокинул на
землю и намеренно и очень жестоко исполосовал ему обе ладони.
И снова он предстал перед Раскером и Сантоном, еще одним
преподавателем академии. В то время как Раскер отвечал за обучение
владению оружием и тренировку тела, Сэнтон занимался психологической
подготовкой. И снова оба допрашивали Кевина по поводу его стремления
превышать пределы необходимой самообороны.
Его единственным ответом было равнодушное: "Они это заслужили".
Кевина снова перевели на положение стажера академии и запретили
покидать ее территорию на протяжении трех месяцев. В первый же вечер,
после того как срок наказания истек, Кевин сильно избил двух взрослых
мужчин, пытавшихся его ограбить. Поскольку ему еще не разрешалось носить
оружие в городе, средством защиты ему послужил стальной кубок, который он
схватил с лотка торговца. И хотя в этом случае Кевина ни в чем не обвинили
- это была чистая самозащита, - Сэнтон все же высказал предположение, что
Кевин намеренно разгуливает в сумерки по улицам городка, чтобы
провоцировать подобные нападения, и что все подобные инциденты в будущем
должны быть отнесены к разряду спровоцированных Кевином.
И хотя с тех пор Кевин ни разу не был замечен ни в чем подобном,
Сэнтон обратил внимание на то, что количество случаев с нанесением увечий
представителям городского дна сильно увеличилось, особенно в окрестностях
академии. Городская стража не очень этим интересовалась. Рейлон Уотлинг,
которого Сэнтон вызвал к себе как сержанта городской стражи, с одной
стороны, и как неофициального опекуна Кевина, с другой стороны, сказал,
широко улыбаясь:
- Да наверняка все эти вонючие крысы сами нарывались на хорошую
трепку. Страже от этого только лучше, не надо беспокоиться и не надо
слишком часто посещать ваш район.
Сэнтон между тем опасался, что природные физические данные,
непреодолимая воля к победе и жгучая ненависть по отношению к ночным ворам
и убийцам могут в совокупности породить человека, склонного к нанесению
тяжких увечий.
Кое-кто может решить, что это просто одинокий морской волчонок
пытается показать себя среди чужих ему жителей побережья. Можно сказать
также, что пятеро воров, поднявшихся ночью на борт "Кресчера", выпустили
на свободу демона мести. Как-то раз в беседе с Сэнтоном Кевин сказал:
- Мой отец говорил о море, что человек может выжить только в том
случае, если досконально понимает море и умеет проделывать его штучки
лучше, чем само море. Мне кажется, что то же самое относится и к суше.
- Станешь ли ты охотиться на акул просто потому, что они живут в
море? - спросил Сэнтон. - Мне кажется, что разумный человек должен
воспринимать акул как часть своего мира и рассматривать подобную охоту за
ними как детскую трату сил и энергии.
Кевин нахмурился так, словно это Сэнтон нуждался в объяснениях.
- У акул нет выбора, - сказал он. - Она не знает ничего лучшего,
кроме как быть акулой. У человека есть выбор.
Они вызывали даже мага Корлеона из Латонии, чтобы он немного
поколдовал и выявил в юноше хоть какие-то злые намерения, но и он ничего
не обнаружил. Корлеон был уверен, что юноша совершенно не виноват, что он
не должен нести никакой ответственности за свои действия, так как не
сделал ничего дурного.
С тех пор Кевину удавалось в основном оставаться "чистым", что в
переводе с языка курсантов на язык человеческий означает лишь то, что он
больше ни на чем не попадался.
Единственный инцидент, который наделал много шума, произошел с
Раскером, а точнее - с его личной шпагой, чье иззубренное в сражениях
лезвие было так дорого его хозяину, что даже когда Раскер ложился спать,
шпага всегда находилась поблизости. И вот однажды, мрачным и бурным утром,
эта шпага была обнаружена на высоте двадцати саженей от земли, привязанной
к флагштоку сторожевой башни над входом в академию. Сначала, разумеется,
Раскер рвал и метал, тем более, что гнев его подогревался
многозначительными ухмылками восьми рабочих, которые прибыли с лебедкой и
канатами, чтобы снимать с шеста имущество Раскера. Однако впоследствии в
его высказываниях на эту тему сквозили гордость и уважение к тому, кто
сумел скрытно проделать такую шутку, которая и в хорошую погоду требовала
немалой физической силы и сноровки.
- Кто бы ни был этот негодяй, - признавался он Сэнтону, - это
прекрасный курсант, который может служить гордостью для всей академии. Но
если я когда-нибудь узнаю, кто это сделал - тот может завещать Господу
все, что останется от его задницы!
Удивленные ночные часовые ничего не слышали. Ни один человек не
входил ночью в их караульное помещение. Следовательно, все было проделано
снаружи - сначала десять саженей мокрой вертикальной стены, сложенной из
камня, а потом еще десять саженей флагштока.
Нарушитель спокойствия так и не отыскался. Что более всего любопытно,
так это то, что и среди курсантов о нем ничего не было известно. Слухи,
передававшиеся из уст в уста, склонны были приписывать эту честь Кевину, а
сам он только улыбался, слушая, как Раскер объясняет аудитории все
трудности, которые грозят смельчаку, решившемуся взобраться в шторм на
такой высокий флагшток.
Сам Раскер ни капли не сомневался в виновности Кевина, но у него не
было ни признания виновника, ни неопровержимых доказательств его вины, и
поэтому он не мог настаивать на наказании. Этот случай никогда не
рассматривался непосредственно. Лишь десять дней спустя Раскер прикоснулся
к нему почти вплотную, когда выбрал Кевина, чтобы тот продемонстрировал
новичкам, как нужно без помощи рук взобраться на высокую стену.
- Вы, козлята, думаете, что это действительно так легко, как кажется?
Особенно, когда это проделывает умница Кевин? Но попробуйте проделать то
же самое, да еще ночью, во время шторма, да еще когда у вас в зубах шпага!
Кое-кто в нашей академии однажды проделал это.
Он замолчал, предоставив новобранцам проникнуться благоговейным
трепетом при мысли об этом, а сам, хмурясь, наблюдал, как Кевин
карабкается на вертикальную каменную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
намерения, до сих пор остается невыясненным; Кевин, по крайней мере,
настаивал, что они намеревались раздеть и ограбить его, так как, по
общепринятому мнению, все курсанты академии должны быть довольно богатыми.
Короче говоря, Кевин серьезно поранил кинжалом двоих, сломал руку в локте
третьему, а затем стал преследовать четвертого, а настигнув, опрокинул на
землю и намеренно и очень жестоко исполосовал ему обе ладони.
И снова он предстал перед Раскером и Сантоном, еще одним
преподавателем академии. В то время как Раскер отвечал за обучение
владению оружием и тренировку тела, Сэнтон занимался психологической
подготовкой. И снова оба допрашивали Кевина по поводу его стремления
превышать пределы необходимой самообороны.
Его единственным ответом было равнодушное: "Они это заслужили".
Кевина снова перевели на положение стажера академии и запретили
покидать ее территорию на протяжении трех месяцев. В первый же вечер,
после того как срок наказания истек, Кевин сильно избил двух взрослых
мужчин, пытавшихся его ограбить. Поскольку ему еще не разрешалось носить
оружие в городе, средством защиты ему послужил стальной кубок, который он
схватил с лотка торговца. И хотя в этом случае Кевина ни в чем не обвинили
- это была чистая самозащита, - Сэнтон все же высказал предположение, что
Кевин намеренно разгуливает в сумерки по улицам городка, чтобы
провоцировать подобные нападения, и что все подобные инциденты в будущем
должны быть отнесены к разряду спровоцированных Кевином.
И хотя с тех пор Кевин ни разу не был замечен ни в чем подобном,
Сэнтон обратил внимание на то, что количество случаев с нанесением увечий
представителям городского дна сильно увеличилось, особенно в окрестностях
академии. Городская стража не очень этим интересовалась. Рейлон Уотлинг,
которого Сэнтон вызвал к себе как сержанта городской стражи, с одной
стороны, и как неофициального опекуна Кевина, с другой стороны, сказал,
широко улыбаясь:
- Да наверняка все эти вонючие крысы сами нарывались на хорошую
трепку. Страже от этого только лучше, не надо беспокоиться и не надо
слишком часто посещать ваш район.
Сэнтон между тем опасался, что природные физические данные,
непреодолимая воля к победе и жгучая ненависть по отношению к ночным ворам
и убийцам могут в совокупности породить человека, склонного к нанесению
тяжких увечий.
Кое-кто может решить, что это просто одинокий морской волчонок
пытается показать себя среди чужих ему жителей побережья. Можно сказать
также, что пятеро воров, поднявшихся ночью на борт "Кресчера", выпустили
на свободу демона мести. Как-то раз в беседе с Сэнтоном Кевин сказал:
- Мой отец говорил о море, что человек может выжить только в том
случае, если досконально понимает море и умеет проделывать его штучки
лучше, чем само море. Мне кажется, что то же самое относится и к суше.
- Станешь ли ты охотиться на акул просто потому, что они живут в
море? - спросил Сэнтон. - Мне кажется, что разумный человек должен
воспринимать акул как часть своего мира и рассматривать подобную охоту за
ними как детскую трату сил и энергии.
Кевин нахмурился так, словно это Сэнтон нуждался в объяснениях.
- У акул нет выбора, - сказал он. - Она не знает ничего лучшего,
кроме как быть акулой. У человека есть выбор.
Они вызывали даже мага Корлеона из Латонии, чтобы он немного
поколдовал и выявил в юноше хоть какие-то злые намерения, но и он ничего
не обнаружил. Корлеон был уверен, что юноша совершенно не виноват, что он
не должен нести никакой ответственности за свои действия, так как не
сделал ничего дурного.
С тех пор Кевину удавалось в основном оставаться "чистым", что в
переводе с языка курсантов на язык человеческий означает лишь то, что он
больше ни на чем не попадался.
Единственный инцидент, который наделал много шума, произошел с
Раскером, а точнее - с его личной шпагой, чье иззубренное в сражениях
лезвие было так дорого его хозяину, что даже когда Раскер ложился спать,
шпага всегда находилась поблизости. И вот однажды, мрачным и бурным утром,
эта шпага была обнаружена на высоте двадцати саженей от земли, привязанной
к флагштоку сторожевой башни над входом в академию. Сначала, разумеется,
Раскер рвал и метал, тем более, что гнев его подогревался
многозначительными ухмылками восьми рабочих, которые прибыли с лебедкой и
канатами, чтобы снимать с шеста имущество Раскера. Однако впоследствии в
его высказываниях на эту тему сквозили гордость и уважение к тому, кто
сумел скрытно проделать такую шутку, которая и в хорошую погоду требовала
немалой физической силы и сноровки.
- Кто бы ни был этот негодяй, - признавался он Сэнтону, - это
прекрасный курсант, который может служить гордостью для всей академии. Но
если я когда-нибудь узнаю, кто это сделал - тот может завещать Господу
все, что останется от его задницы!
Удивленные ночные часовые ничего не слышали. Ни один человек не
входил ночью в их караульное помещение. Следовательно, все было проделано
снаружи - сначала десять саженей мокрой вертикальной стены, сложенной из
камня, а потом еще десять саженей флагштока.
Нарушитель спокойствия так и не отыскался. Что более всего любопытно,
так это то, что и среди курсантов о нем ничего не было известно. Слухи,
передававшиеся из уст в уста, склонны были приписывать эту честь Кевину, а
сам он только улыбался, слушая, как Раскер объясняет аудитории все
трудности, которые грозят смельчаку, решившемуся взобраться в шторм на
такой высокий флагшток.
Сам Раскер ни капли не сомневался в виновности Кевина, но у него не
было ни признания виновника, ни неопровержимых доказательств его вины, и
поэтому он не мог настаивать на наказании. Этот случай никогда не
рассматривался непосредственно. Лишь десять дней спустя Раскер прикоснулся
к нему почти вплотную, когда выбрал Кевина, чтобы тот продемонстрировал
новичкам, как нужно без помощи рук взобраться на высокую стену.
- Вы, козлята, думаете, что это действительно так легко, как кажется?
Особенно, когда это проделывает умница Кевин? Но попробуйте проделать то
же самое, да еще ночью, во время шторма, да еще когда у вас в зубах шпага!
Кое-кто в нашей академии однажды проделал это.
Он замолчал, предоставив новобранцам проникнуться благоговейным
трепетом при мысли об этом, а сам, хмурясь, наблюдал, как Кевин
карабкается на вертикальную каменную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95