скоро уж все и забыли, почему
Ринальдо подлец, просто известно было, что на него нельзя положиться.
- И с чего это к тебе липнут наши дети? - вдруг сказала Айрис с
неприязнью. - Дахр... теперь - Чари... глазищи во, рот варежкой...
- Они мне доверяют.
- Вздор! Не знаю, как там Дахр, но о каком доверии может идти речь
между мужчиной и женщиной?
Бедная, подумал Ринальдо. Сгорела.
- А о чем может идти речь?
- О терпении, - отрезала Айрис. - Только о терпении. Ничего не знать
и делать вид, что все - как всегда.
Ринальдо только головой покачал.
- Идите есть! - крикнула Чари, растворив дверь. В комнату повеяло
свежим и вкусным. Ринальдо оглянулся. Чари успела переодеться. На ней была
теперь вызывающе изящная, короткая полупрозрачная хламида и невесомый,
совершенно прозрачный синий шарф до щиколоток.
- Ты оделась бы поприличнее, детка, - брезгливо приказала Айрис.
- Вот еще! - с вызовом ответила Чари и уставилась на Ринальдо. -
Теперь все так носят, - добавила она отчаянно, - когда хотят понравиться.
- Ринальдо, - сказала Айрис устало. - Уходи.
- Мама...
- Помолчи. Ринальдо, я тебя прошу. Ты здесь не нужен. Ты же всегда
это понимал, и сейчас понимаешь.
- Нет, - ответил он с непривычным и оттого еще более сладким
ощущением причинения ответной боли. Запретным и великолепным. - Не
понимаю.
Лицо Айрис покрылось красными пятнами.
- Выметайся.
- Мама! - вспыхнула Чари. - Как тебе не стыдно!
- Молчи, ты не понимаешь.
Ринальдо медленно поднялся. Чари подскочила к нему и с силой ухватила
за локоть.
- Не вздумайте уйти, - быстро произнесла она. - Это бывает с ней. Это
оттого, что Дахра нет и отец снова перестал прилетать. Я уже поставила на
стол замечательную окрошку, вы в жизни такой не пробовали...
- Чари-и... - с мукой выдавила Айрис. - Ты не понимаешь!
- И не желаю, - энергично возразила Чари. - Не желаю понимать, как
можно так обижать человека. Когда поймешь такую гадость - надо перестать
жить.
- Чари, - укоризненно произнес Ринальдо, осторожно освобождаясь от ее
крепких пальцев. Чари озадаченно смотрела на него. Айрис бессильно уронила
голову на сомкнутые ладони; длинные белые волосы упали почти до колен,
слабо раскачиваясь единой слитной массой.
- Этот чижик - мой первый муж, - глухо произнесла она из-под волос.
Глаза Чари стали на пол-лица.
- И... правда? И я - вот его дочь?
- Нет! - выкрикнула Айрис, вскочив и сделав непонятный жест руками. -
Никогда!
- А что же ты... Все равно не понимаю. Его дочь, скажи!
- Нет, Чари, нет, - мягко сказал Ринальдо. - Мы с твоей мамой были
очень недолго. Подо мной взорвался тренажер, и я стал смешной. А твоя мама
- трагическая натура, она не любит смешного.
Тогда компания студентов разлеталась с пляжа; Ринальдо не было, он,
как всегда, не сумел выкроить время, был занят, и Айрис загорала сама по
себе, одна, и им с Чаном, которого она давно знала как близкого друга
мужа, было по дороге. Он вел орнитоптер в двух метрах над морем, вдоль
скалистого берега, лавируя на предельной скорости с немыслимым
мастерством, в полумраке, грозившем стать тьмою. Айрис вскрикивала
ежеминутно, и Чанаргван оборачивался к ней, сверкая безукоризненной
улыбкой. "Мы убьемся... столкнемся..." - пробормотала она, судорожно
цепляясь за его локоть. "Не убьемся", - просто ответил он, и она поняла,
что это правда. "Мы убьем кого-нибудь..." - беспомощно прошептала она, в
глубине души ожидая, что он ответит: "Не убьем" - и это тоже будет правда,
но он снова осветил ее абсолютно правильным полумесяцем улыбки и ответил:
"Пусть не зевают" - и все в мире внезапно стало на свои места - так
правильно, как она и помыслить не могла до той поры, только предощущала,
что возможна некая высшая правильность и точность: кровь зазвенела
раскрепощенным гонгом, а Ринальдо с его куцей мудростью, с его
вымученными, причудливо и бесплодно сплетенными моралите пропал навсегда.
Чан помолчал еще, потом полуобернулся к Айрис: "Это сама жизнь летит под
крыло. Преданно стелется, и отлетает, и кричит: задержись, возьми меня! -
Он помедлил. - И ты берешь".
Этот вечер все решил. Но Чанаргван был порядочным человеком, и Айрис
тоже. Он взял ее лишь через год, когда Ринальдо был уже в реанимации, и
взял не подло, а на целых шесть лет.
За окном гомонили птицы.
- Мама... - беззащитно сказала Чари.
- Ну не так же это было, не так, - болезненно выговорила Айрис. -
Почему ты всегда лжешь?
- Чтобы мне верили, - мгновенно ответил Ринальдо.
- Слышала? - крикнула Айрис.
- Ты, например, мне верила только когда я врал и притворялся не
собой. А стоило мне по рассеянности или усталости захотеть внимания к
собственной персоне, а не к желанной тебе модели, я сразу вываливался из
отношений. Все связи рвались. Это такая жуть была - даже когда ты меня
ласкала, я не мог отделаться от чувства, что ты не меня ласкаешь, а того,
кем я прикидываюсь тебе в угоду. Нам в угоду. При этом ты до самой аварии
утверждала, что, кроме меня, тебе никто не нужен, что во мне твои корни...
- Перестань!
- А я всегда всем верил и очень хотел, чтобы всегда верили мне. Хотя
бы в главном. Совершенно не переносил недоверия. Совершенно не понимал,
как это можно - не верить. Потому что верить - это и значит: понимать, не
отмахиваться от чужих слов, как от маловажной ерунды, а принимать их как
требующий осмысления, учета, уважения факт природы. И, готовясь к
какому-то главному - я тогда думал еще, что у нас будет главное, - я
принуждал себя лгать, чтобы ты привыкла, что я не обманываю.
- Болтун... - Айрис села опять, глаза ее блестели торжеством. -
Сколько лет прошло, а я не могу без отвращения слышать твой голос.
Ринальдо почувствовал, как Чари снова взяла его за руку.
- Пойдемте, - сказала она тихо. - Вы хотите есть? Или... хотите, я
вас провожу?
- Хочу, - сказал Ринальдо. Это была правда. Странно, подумал он, я
был убежден, что давно уже разучился хотеть для себя...
- Чари, - мертво произнесла Айрис. - Если ты выйдешь сейчас из дома,
можешь больше не возвращаться. Я тебя не впущу.
- Ты думаешь, я так люблю этот дом? - звонко спросила Чари.
На крыльце они остановились, и Чари глубоко вдохнула лучистый,
зеленый от летних листьев воздух.
- А знаете, Ринальдо, у нас здесь птицы ручные, - вдруг сообщила она.
- Вот так руку подставить - и тут же прилетит. Раньше мне нравилось их с
ладони кормить, а теперь разонравилось. Не люблю ничего ручного.
- На мой взгляд, - улыбнулся Ринальдо, - для птиц быть ручными не
зазорно.
Удивительное существо была эта Чари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31