Ей открыто можно было, не боясь
обидеть или нажить противника, заявить о своем несогласии, да еще по
такому чудесному вопросу, как кормление с ладони птиц.
- Для птиц - да, - нетерпеливо сказала Чари, - но и люди... Вот мама
- устраивает трагедии из любящих людей, и в трагедиях этих прямо купается,
рыдает, не спит... И ничего не чувствует, по-моему.
- Отчего же непременно из любящих?
- Так вот именно потому что ручные и риска никакого! Как птица.
Подставишь пустую ладонь, без зернышек, - прилетит, растерянно так
покрутит головкой... на один бок, на другой бок, дескать, что ж вы так
обманываете... улетит. Через пять минут опять подставишь пустую ладонь - и
тут как тут. И она-то рада-радешенька, что к ней прилетают именно впустую!
На корм-то к кому угодно прилетят! Тщеславие одно...
- Чари, а вам никогда не приходило в голову, что синицы прекрасно все
видят издалека, но просто не хотят разочаровывать пустую ладонь. Хотят
сделать ей приятное, что ли... Обман на обман - а в итоге все-таки
общение. Побыли вместе.
- Никак не пойму, - проговорила Чари. - Неужели вы все еще любите?
Ринальдо смущенно погладил свою лысеющую голову.
- Есть столько состояний между "любишь" и "не любишь"...
- Не могу представить, - решительно сказала Чари. - Уж или да, или
нет.
- Это не совсем так, - с удовольствием не согласился Ринальдо. - И
потом, Чари... Надо расставаться вовремя. Чтобы застраховать себя от
одиночества. Понимаете?
- Не понимаю, Ринальдо.
- Чари. Если разойтись, покуда еще любишь, только не можешь быть
вместе, - остается воспоминание. Остается надежда на новую встречу. Есть
для чего жить, есть для чего становиться лучше, делать все что можешь как
можно лучше... Если промедлить - душа выгорит в бесплодной борьбе и
останется пепелище. - Он помедлил. - Мне часто бывает грустно, но пусто -
никогда. А ведь пустота хуже грусти. Грусть помогает работать. Пустота
сушит, останавливает. Я никогда не стану одинок.
Чари, чуть приоткрыв рот, потрясенно и зачарованно смотрела ему в
лицо. Когда он замолчал, она отвернулась, оглядывая лес, но в лесу
раздался приближающийся топот, и Чжуэр, вздымая тяжелыми бутсами песок
тропинки, вылетел галопом из-за поворота. Он тяжело дышал, и воротник его
перетянутого ремнями комбинезона был расстегнут на одну пуговицу; но еще
на бегу, поймав удивленный взгляд Ринальдо и истолковав его по-своему, как
относящийся к форме происходящего, а не к самому происходящему, он
застегнулся ловким, скользящим пролетом левой руки. А в правой трепетал
белоснежный бланк шифрованной депеши.
Ринальдо успел увидеть, как изумились глаза Чари, и мгновенное удушье
сжало грудь. Ринальдо на миг ослеп и оглох - но тут же пришел в себя,
откинувшись спиной на резную опору, и первое, что он увидел прозрев, снова
были ослепительные глаза девушки, с испугом и беспокойством устремленные
на него.
- Ну, что там взорвалось еще? - услышал он собственный небрежный
голос.
- Зашифровано вашим шифром!
Ринальдо уже привычно, с ледяной душой, наложил дешифратор. Он думал,
что готов ко всему. Он снова ошибся.
"Координационный центр - Комиссии. С Ганимеда, из Института физики
пространства, поступил крайне странный запрос. Не исключено, что он имеет
связь с событиями последних дней. Во-первых, дирекция просит прислать
звездолетный нейтринный запал для проведения неких экспериментов.
Во-вторых, по просьбе сотрудника института Саранцева М.Ю. - специально
оговорено, что по частной просьбе, - институт запрашивает, не было ли
замечено неполадок и сбоев в работе нейтринных запалов при последних
стартах".
Вот теперь ноги перестали держать Ринальдо. Все спалось и бесформенно
слепилось вокруг, и погасло. Чжуэр попытался поддержать Ринальдо, но Чари
порывисто опередила секретаря; слепая ладонь, падавшая в бессильной
надежде на случайную опору, встретила ее твердую, горячую руку.
- Вот... - выдохнул Ринальдо и больше ничего не смог произнести. Он
чувствовал себя сделанным из мокрой ваты. - Вот, - он сразу понял все. -
Опять как с Солнцем... Чари!
- Я здесь, - поспешно сказала она. - Здесь, Ринальдо.
И тут он понял совсем все.
- Чжуэр! - протяжно крикнул он - так кричат, получив смертельную
рану. - Председателю это пошло?!
- Я вручил, - бесстрастно ответил Чжуэр, но Ринальдо показалось, что
где-то в глубине его голоса отзвенел торжественный звук фанфар.
- Он не сказал, что в шифрограмме? - тихо спросил Ринальдо.
- Никак нет.
- Что он сказал?
- Он не сказал ничего. Он попросил у меня мой излучатель.
- С какой целью?
- Не могу знать.
- И вы дали?! - потрясенно спросил Рннальдо.
- Так точно, - и вновь за непроницаемой стеной точеного ответа запел
победный горн.
- И не спросили, зачем?
- Это было бы бестактно с моей стороны, - твердо ответил Чжуэр.
Ринальдо стал пружиной.
- Чари, - бросил он, задыхаясь, - милая девочка, хорошая, спасибо
тебе, прости, я бегу. Твой отец в опасности!
И он действительно побежал.
- Чжуэр! - хлестнуло уже от поворота.
Он бежал так, что Чжуэр с трудом догнал его лишь на полдороге к
прикорнувшему на песчаном берегу озерца орнитоптеру.
Внизу, медленно поворачиваясь, возникала из дымки устремленная ввысь
угловатая громада Совета. Орнитоптер снижался, планируя вдоль нее на
предельной скорости, и огненным частоколом летящие окна фасада перебирали,
перебрасывали друг другу прерывистый отсвет солнца.
Ринальдо опоздал.
Опоздал буквально на несколько секунд. А возможно, Чанаргван,
понимая, что Ринальдо появится вскоре, специально медлил и ждал с
излучателем в руке, когда распахнется громадная дверь кабинета, воздух,
дрогнув, колыхнет портьеры и щуплая фигурка высветится на пороге, -
возможно, эту последнюю маленькую радость он сознательно позволил себе,
уже приняв последнее большое решение. Возможно, он думал, что получил на
нее право, ибо, возможно, думал, что это решение - самое честное и
мужественное из всех его решений. А возможно, он сам уже куражился, как
божок-садист, ибо запредельно и непереносимо унизительным для его железной
воли борца и первопроходца оказалось то, что все-таки нет ни бога, ни
диверсии, ни стихийного бедствия - ничего, что можно победить и
превозмочь, навалившись изо всех сил, - что его сделал мясником
просто-напросто нормальный, но необозримый технологический процесс, совсем
не враждебная работа самих же людей; и мало того - людей, изыскания
которых, находясь в ведении Отдела прикладных исследований Комиссии по
переселению, находятся, в конечном счете, в его собственном ведении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
обидеть или нажить противника, заявить о своем несогласии, да еще по
такому чудесному вопросу, как кормление с ладони птиц.
- Для птиц - да, - нетерпеливо сказала Чари, - но и люди... Вот мама
- устраивает трагедии из любящих людей, и в трагедиях этих прямо купается,
рыдает, не спит... И ничего не чувствует, по-моему.
- Отчего же непременно из любящих?
- Так вот именно потому что ручные и риска никакого! Как птица.
Подставишь пустую ладонь, без зернышек, - прилетит, растерянно так
покрутит головкой... на один бок, на другой бок, дескать, что ж вы так
обманываете... улетит. Через пять минут опять подставишь пустую ладонь - и
тут как тут. И она-то рада-радешенька, что к ней прилетают именно впустую!
На корм-то к кому угодно прилетят! Тщеславие одно...
- Чари, а вам никогда не приходило в голову, что синицы прекрасно все
видят издалека, но просто не хотят разочаровывать пустую ладонь. Хотят
сделать ей приятное, что ли... Обман на обман - а в итоге все-таки
общение. Побыли вместе.
- Никак не пойму, - проговорила Чари. - Неужели вы все еще любите?
Ринальдо смущенно погладил свою лысеющую голову.
- Есть столько состояний между "любишь" и "не любишь"...
- Не могу представить, - решительно сказала Чари. - Уж или да, или
нет.
- Это не совсем так, - с удовольствием не согласился Ринальдо. - И
потом, Чари... Надо расставаться вовремя. Чтобы застраховать себя от
одиночества. Понимаете?
- Не понимаю, Ринальдо.
- Чари. Если разойтись, покуда еще любишь, только не можешь быть
вместе, - остается воспоминание. Остается надежда на новую встречу. Есть
для чего жить, есть для чего становиться лучше, делать все что можешь как
можно лучше... Если промедлить - душа выгорит в бесплодной борьбе и
останется пепелище. - Он помедлил. - Мне часто бывает грустно, но пусто -
никогда. А ведь пустота хуже грусти. Грусть помогает работать. Пустота
сушит, останавливает. Я никогда не стану одинок.
Чари, чуть приоткрыв рот, потрясенно и зачарованно смотрела ему в
лицо. Когда он замолчал, она отвернулась, оглядывая лес, но в лесу
раздался приближающийся топот, и Чжуэр, вздымая тяжелыми бутсами песок
тропинки, вылетел галопом из-за поворота. Он тяжело дышал, и воротник его
перетянутого ремнями комбинезона был расстегнут на одну пуговицу; но еще
на бегу, поймав удивленный взгляд Ринальдо и истолковав его по-своему, как
относящийся к форме происходящего, а не к самому происходящему, он
застегнулся ловким, скользящим пролетом левой руки. А в правой трепетал
белоснежный бланк шифрованной депеши.
Ринальдо успел увидеть, как изумились глаза Чари, и мгновенное удушье
сжало грудь. Ринальдо на миг ослеп и оглох - но тут же пришел в себя,
откинувшись спиной на резную опору, и первое, что он увидел прозрев, снова
были ослепительные глаза девушки, с испугом и беспокойством устремленные
на него.
- Ну, что там взорвалось еще? - услышал он собственный небрежный
голос.
- Зашифровано вашим шифром!
Ринальдо уже привычно, с ледяной душой, наложил дешифратор. Он думал,
что готов ко всему. Он снова ошибся.
"Координационный центр - Комиссии. С Ганимеда, из Института физики
пространства, поступил крайне странный запрос. Не исключено, что он имеет
связь с событиями последних дней. Во-первых, дирекция просит прислать
звездолетный нейтринный запал для проведения неких экспериментов.
Во-вторых, по просьбе сотрудника института Саранцева М.Ю. - специально
оговорено, что по частной просьбе, - институт запрашивает, не было ли
замечено неполадок и сбоев в работе нейтринных запалов при последних
стартах".
Вот теперь ноги перестали держать Ринальдо. Все спалось и бесформенно
слепилось вокруг, и погасло. Чжуэр попытался поддержать Ринальдо, но Чари
порывисто опередила секретаря; слепая ладонь, падавшая в бессильной
надежде на случайную опору, встретила ее твердую, горячую руку.
- Вот... - выдохнул Ринальдо и больше ничего не смог произнести. Он
чувствовал себя сделанным из мокрой ваты. - Вот, - он сразу понял все. -
Опять как с Солнцем... Чари!
- Я здесь, - поспешно сказала она. - Здесь, Ринальдо.
И тут он понял совсем все.
- Чжуэр! - протяжно крикнул он - так кричат, получив смертельную
рану. - Председателю это пошло?!
- Я вручил, - бесстрастно ответил Чжуэр, но Ринальдо показалось, что
где-то в глубине его голоса отзвенел торжественный звук фанфар.
- Он не сказал, что в шифрограмме? - тихо спросил Ринальдо.
- Никак нет.
- Что он сказал?
- Он не сказал ничего. Он попросил у меня мой излучатель.
- С какой целью?
- Не могу знать.
- И вы дали?! - потрясенно спросил Рннальдо.
- Так точно, - и вновь за непроницаемой стеной точеного ответа запел
победный горн.
- И не спросили, зачем?
- Это было бы бестактно с моей стороны, - твердо ответил Чжуэр.
Ринальдо стал пружиной.
- Чари, - бросил он, задыхаясь, - милая девочка, хорошая, спасибо
тебе, прости, я бегу. Твой отец в опасности!
И он действительно побежал.
- Чжуэр! - хлестнуло уже от поворота.
Он бежал так, что Чжуэр с трудом догнал его лишь на полдороге к
прикорнувшему на песчаном берегу озерца орнитоптеру.
Внизу, медленно поворачиваясь, возникала из дымки устремленная ввысь
угловатая громада Совета. Орнитоптер снижался, планируя вдоль нее на
предельной скорости, и огненным частоколом летящие окна фасада перебирали,
перебрасывали друг другу прерывистый отсвет солнца.
Ринальдо опоздал.
Опоздал буквально на несколько секунд. А возможно, Чанаргван,
понимая, что Ринальдо появится вскоре, специально медлил и ждал с
излучателем в руке, когда распахнется громадная дверь кабинета, воздух,
дрогнув, колыхнет портьеры и щуплая фигурка высветится на пороге, -
возможно, эту последнюю маленькую радость он сознательно позволил себе,
уже приняв последнее большое решение. Возможно, он думал, что получил на
нее право, ибо, возможно, думал, что это решение - самое честное и
мужественное из всех его решений. А возможно, он сам уже куражился, как
божок-садист, ибо запредельно и непереносимо унизительным для его железной
воли борца и первопроходца оказалось то, что все-таки нет ни бога, ни
диверсии, ни стихийного бедствия - ничего, что можно победить и
превозмочь, навалившись изо всех сил, - что его сделал мясником
просто-напросто нормальный, но необозримый технологический процесс, совсем
не враждебная работа самих же людей; и мало того - людей, изыскания
которых, находясь в ведении Отдела прикладных исследований Комиссии по
переселению, находятся, в конечном счете, в его собственном ведении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31