Однажды он провел здесь подряд три дня и три ночи.
Не говоря ни слова, Мегрэ взял соломенное кресло, подсел к инспектору и, закурив трубку, потихоньку потягивал ее. Равномерный шум за окном над головой напомнил ему, что погода изменилась, начался дождь.
– Посмотрите-ка вот эти, патрон, – сказал Моэрс, протягивая ему, как колоду карт, пачку фотографий.
Сидя в своем углу, он в одиночку проделал великолепную работу. По смутным описаниям он дал жизнь трем персонажам, о которых почти ничего не было известно: изящно одетому толстому брюнету-иностранцу, молодой женщине в белой шляпке и соучастнику, похожему на торговца порнографией.
Это можно было сделать, имея такую картотеку, как у Моэрса, где были сотни тысяч карточек, но только он один помнил всю картотеку и со своим недюжинным терпением мог справиться с этой задачей.
В первой пачке, которую изучал Мегрэ, было десятка четыре фотографий тучных мужчин, похожих на греков или левантинцев с прямыми волосами и руками, унизанными перстнями.
– Этими я не очень доволен, – вздохнул Моэрс, будто речь шла о подборе актеров на роли в фильме. – Все же посмотрите сами. Я бы предпочел эти.
Во второй пачке было не больше полутора десятков фотографий, и каждой хотелось аплодировать, настолько все они соответствовали представлению, которое складывалось о человеке, описанном хозяйкой «Приятного отдыха».
На обороте каждой фотокарточки была указана профессия. Мегрэ выяснил, что двое или трое из них – мошенники, торгующие сведениями о лошадях на ипподромах. Был один, который воровал в толпе, Мегрэ хорошо его знал, сам арестовал его однажды в автобусе, и другой, подкарауливавший клиентов для некоторых заведений у дорогих отелей.
Моэрс был явно доволен.
– Забавно, правда? А вот что касается женщины, у меня почти ничего нет, у нас ведь нет фотографий в шляпках. Я тем не менее продолжаю.
Мегрэ, положив фотографии в карман, посидел еще минутку просто так и, вздохнув, пошел в соседнюю лабораторию, где изучали содержимое кастрюль Фернанды.
В них ничего не обнаружили. Либо вся эта история была неизвестно зачем придумана от начала и до конца, либо яд не успели подсыпать, а может, он был в супе, разлившемся в вагоне метро.
Мегрэ решил не возвращаться в кабинеты уголовной полиции, вышел прямо на набережную Орфевр, в дождь, и, подняв воротник плаща, зашагал к мосту Сен-Мишель; ему пришлось раз десять поднять руку, прежде чем остановилось такси.
– К площади Бланш. Угол улицы Лепик.
Он был в плохом настроении, недоволен и собой, и ходом дела. Больше всего он злился на Филиппа Лиотара, вынудившего его отказаться от обычных методов и с самого начала поставившего всех на ноги.
Слишком много людей занимались сейчас этим делом, и он не мог взять все под контроль, дело усложнялось, будто для чьего-то удовольствия, появлялось множество новых лиц, о которых он почти ничего не знал и потому не мог догадаться, какую роль играли они в этой истории.
Ему хотелось все начать снова, самому, не спеша, как он любил, но это было уже невозможно, машину запустили и способа остановить ее не существовало.
Он бы, например, с удовольствием еще раз допросил консьержку, сапожника из дома напротив, старую даму с пятого этажа. Но что толку? Теперь их все и обо всем уже порасспросили: и инспектора, и журналисты, детективы-любители и просто первые встречные. Их показания напечатаны в газетах, и они теперь не отступятся от них. В общем, похоже на след, который радостно кинулись затаптывать полсотни человек.
– Думаете, переплетчик – убийца, господин Мегрэ?
Это спросил шофер, он узнал его и запросто полюбопытствовал.
– Не знаю.
– Был бы я на вашем месте, я бы в первую очередь мальчишкой занялся. Это, по-моему, отличный след, и я не потому так говорю, что у меня малыш того же возраста.
Даже шоферы дают ему советы! Выйдя на перекрестке улицы Лепик, он зашел в бар на углу, чтобы выпить стаканчик вина. Когда он уходил, вода крупными каплями стекала с тента, натянутого над террасой кафе, где несколько женщин застыли на своих местах, будто в музее восковых фигур. Большинство из них Мегрэ знал. Некоторые, должно быть, водили своих клиентов в «Приятный отдых».
А одна, очень толстая, и сейчас заслоняла собой вход в эту гостиницу. Завидев Мегрэ, она улыбнулась, решив, что он идет к ней, потом узнала его и извинилась.
Он поднялся по скупо освещенной лестнице и в конторе застал хозяйку, на сей раз в черном шелковом платье и очках в золотой оправе, волосы ее были огненно-рыжими.
– Садитесь, пожалуйста. Одну секунду. – И она вышла на лестничную площадку. – Полотенце в семнадцатый, Эмма! – И возвратилась в комнату.
– Вы что-нибудь нашли?
– Я хотел бы, чтобы вы внимательнейшим образом рассмотрели эти фотографии.
Вначале он протянул ей несколько снимков женщин, отобранных Моэрсом. Она смотрела по очереди на каждую, всякий раз качая головой, и вернула пачку Мегрэ.
– Нет, все они другого пошиба. Она все-таки более благовоспитанна, чем эти женщины. Ну, может, не так уж благовоспитанна. Я хочу сказать, она порядочная.
Понимаете, что я имею в виду. У нее вид очень благопристойной дамочки, а те, кого вы мне показали, вполне могли бы быть моими клиентками.
– А вот эти?
Это были черноволосые мужчины. Она продолжала отрицательно качать головой.
– Нет-нет, совсем не то. Не знаю, как вам объяснить, но эти все – чужаки. Видите ли, господин Левин мог поселиться в роскошном отеле на Елисейских полях и никто не обратил бы на него внимания.
– Может, эти?
Он протянул ей со вздохом последнюю пачку, и уже над третьей фотографией она замерла, как-то исподлобья посмотрела на комиссара. Колебалась, верно, говорить – не говорить?
– Это он?
– Возможно. Подождите, я подойду к свету.
Появилась девица с клиентом, державшимся в тени, на лестнице.
– Возьми седьмой номер, Клеманс, его только что убрали.
Она поправила очки на носу.
– Пожалуй, да, это он. Жаль, неподвижен. Если бы я увидела, как он идет, даже со спины, я бы его тут же признала. Но я вряд ли ошибаюсь.
На обороте фотографии Моэрс написал краткие сведения об этом человеке. Мегрэ был поражен тем, что он, возможно, тоже бельгиец, как и переплетчик. «Возможно» – так как он известен был под несколькими именами, доподлинно установить его личность не удавалось.
– Благодарю вас.
– Я надеюсь, вы оцените мою помощь. Я же могла сделать вид, что не узнала его. Они, может быть, люди опасные, и я здорово рискую.
Она была сильно надушена, в доме так сильно и неприятно пахло, что Мегрэ обрадовался, оказавшись на улице, где, хотя и шел дождь, можно было дышать свежим воздухом.
Еще не было семи. Малыш Лапуэнт, должно быть, уже встретился с сестрой и рассказывал ей, как ему посоветовал Мегрэ, о том, что произошло за день на набережной Орфевр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33