– У него самая изысканная клиентура. Все ему полностью доверяют. Кстати, он выполняет работы для многих посольств.
Но и за этим ничего таинственного не скрывалось.
Посольства обращались к Стёвельсу, потому что он был специалистом по геральдике, у него были прессы и штампы самых разных гербов, что позволяло ему делать на переплетах книг и на документах всевозможные тиснения.
– Вы недовольны, патрон? Вот увидите, все это нас непременно выведет на след.
И славный неунывающий Люка показал на сотни листков, живо приведя их в порядок.
– Зубы ведь в печке нашли? Они же туда не сами попали. И кто-то отправил телеграмму из Конкарно, чтобы завлечь туда Фернанду. На синем костюме, висевшем в шкафу, были пятна крови, которые тщетно пытались вывести. Господин Лиотар может делать и говорить все что ему угодно, я исхожу из фактов.
Однако бумажный хлам, опьянявший бригадира, комиссара удручал, и он мрачно глядел на все это своими зеленоватыми глазами.
– О чем задумались, патрон?
– Ни о чем. Я в нерешительности.
– Думаете, его надо освободить?
– Нет, я не об этом. Это дело следователя.
– То есть вы бы его освободили?
– Не знаю. Я с самого начала в нерешительности, браться ли мне самому за это дело.
– Как хотите, – раздосадованно ответил Люка.
– Но это нисколько не должно мешать тебе продолжать свою работу. Если мы сейчас упустим время, потом концов не соберем. Всегда одно и то же: как только вмешивается пресса, всем есть что сказать, а мы тонем.
– Но я все же нашел того шофера, и другого, о котором мадам Мегрэ рассказывала, тоже найду.
Комиссар снова набил трубку и открыл дверь. Рядом в комнате не было никого. Все разбежались, все занимались фламандцем.
– Ну что, решаетесь?
– Пожалуй, да.
Не заходя к себе в кабинет, Мегрэ вышел из полицейского управления и сразу остановил такси.
– Угол улиц Тюренн и Фран-Буржуа!
От этого словосочетания, с утра до вечера звучавшего в ушах, начинало просто тошнить.
Зато у жителей квартала был настоящий праздник. Все по очереди могли увидеть свои фамилии в газетах. Стоило какому-нибудь лавочнику или ремесленнику зайти в «Большой Тюренн», чтобы пропустить рюмочку, как он тут же встречался с полицейскими, а перейдя дорогу и оказавшись в «Табаке Вогезов», где подавали прославленное белое вино, попадал в объятия репортеров.
Десятки раз их спрашивали, что они думают о Стёвельсе, о Фернанде, об их привычках и поступках.
Поскольку трупа не было, то есть не было наверняка известно, что он был, – налицо ведь было только два зуба, – все это скорее напоминало комедию, чем драму.
Мегрэ вышел из машины у «Большого Тюренна», заглянул в кафе, не увидел никого из своих и прошел несколько шагов до переплетной мастерской, где вот уже три недели, как были опущены ставни и закрыта дверь. Кнопки звонка не было, и Мегрэ постучал, зная, что Фернанда должна быть дома.
Выходила она только по утрам. Каждый день с тех пор, как арестовали Франса, она в десять часов утра уходила из дома с судками – тремя кастрюльками, входившими одна в другую и запиравшимися общей металлической ручкой с деревянной рукоятью.
Это была еда для мужа, каждый день она на метро ездила с судками в тюрьму Сайте.
Мегрэ пришлось постучать еще раз, только тогда он увидел Фернанду, поднимавшуюся по лестнице из полуподвала в мастерскую. Она узнала его, обернулась, что-то сказала кому-то невидимому и наконец открыла дверь.
Она была в домашних тапочках и клетчатом переднике. В этой располневшей ненакрашенной женщине никто и никогда не узнал бы ту, которая некогда подлавливала клиентов на узких улочках, прилегающих к Севастопольскому бульвару. Фернанда, похоже, была домоседкой, аккуратной хозяйкой, весь ее облик говорил именно об этом; к тому же она, видимо, до недавних событий и нрава была веселого.
– Вы хотели меня видеть? – спросила она с некоторой усталостью в голосе.
– У вас кто-то есть?
Она не ответила, и Мегрэ пошел к лестнице, спустился на несколько ступенек, глянул вниз и нахмурился.
Ему уже докладывали, что поблизости все время вертится Альфонси, охотно потягивающий аперитивы с журналистами в «Табаке Вогезов», но не рискующий и носа сунуть в «Большой Тюренн».
С видом своего человека в доме Альфонси стоял посреди кухни, где на плите что-то варилось; он слегка смутился, но тем не менее поглядывал на комиссара с усмешкой.
– Ты-то что здесь делаешь?
– Как видите, пришел в гости, как и вы. Это ведь мое право, не так ли?
Когда-то Альфонси служил в уголовной полиции, правда, не в бригаде Мегрэ. Несколько лет он был сотрудником полиции нравов, но в конце концов ему дали понять, что, несмотря на высоких покровителей, больше его терпеть не желают.
Альфонси был маленького роста и всегда носил туфли с очень высокими каблуками. Мало того, ребята подозревали, что он еще и подкладывал под пятки колоду карт. Одевался он всегда вызывающе изысканно, на пальце носил кольцо с бриллиантом. Бог его знает, настоящим или фальшивым.
На улице Нотр-Дам-де-Лоретт он открыл частное сыскное бюро, в котором был и хозяином, и единственным служащим; в подчинении у него была только странноватая секретарша, в основном исполнявшая обязанности его любовницы, но ночам их вместе видели в кабаре.
Когда Мегрэ сообщили, что Альфонси трется на улице Тюренн, комиссар прежде всего подумал, что он ловит рыбку в мутной воде, то есть надеется чем-нибудь поживиться, раздобыть сведения, которые можно дорого продать журналистам.
Потом выяснилось, что его нанял Филипп Лиотар.
В тот день Альфонси впервые в буквальном смысле встал на пути комиссара, и Мегрэ буркнул:
– Так я жду.
– Чего вы ждете?
– Пока ты уйдешь.
– Очень жаль, но я еще не кончил своих дел.
– Ну, как тебе будет угодно.
Мегрэ сделал вид, что идет к двери.
– Что вы собираетесь делать?
– Позвать одного из своих людей и посадить его тебе на хвост, за тобой будут следить денно и нощно. Это ведь мое право тоже.
– Хорошо-хорошо! Идет! Не надо злиться, господин Мегрэ!
И он пошел вверх по лестнице, но, уходя, с видом заправского сутенера поглядел на Фернанду.
– Как часто он приходит? – спросил Мегрэ.
– Второй раз.
– Советую вам быть с ним осторожной.
– Я знаю. Мне такие люди знакомы.
Быть может, это был тонкий намек на годы, когда она зависела от людей из полиции нравов?
– Как Стёвельс?
– Хорошо. Целыми днями читает. Он верит, что все будет в порядке.
– А вы?
Засомневалась ли она, прежде чем ответить?
– Я тоже.
И все-таки в Фернанде чувствовалась некая усталость.
– Какие книги вы носите ему?
– Сейчас он перечитывает от корки до корки Марселя Пруста.
– А вы тоже читали Пруста?
– Да.
Стёвельс, значит, занимался образованием своей жены, когда-то подобранной на панели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Но и за этим ничего таинственного не скрывалось.
Посольства обращались к Стёвельсу, потому что он был специалистом по геральдике, у него были прессы и штампы самых разных гербов, что позволяло ему делать на переплетах книг и на документах всевозможные тиснения.
– Вы недовольны, патрон? Вот увидите, все это нас непременно выведет на след.
И славный неунывающий Люка показал на сотни листков, живо приведя их в порядок.
– Зубы ведь в печке нашли? Они же туда не сами попали. И кто-то отправил телеграмму из Конкарно, чтобы завлечь туда Фернанду. На синем костюме, висевшем в шкафу, были пятна крови, которые тщетно пытались вывести. Господин Лиотар может делать и говорить все что ему угодно, я исхожу из фактов.
Однако бумажный хлам, опьянявший бригадира, комиссара удручал, и он мрачно глядел на все это своими зеленоватыми глазами.
– О чем задумались, патрон?
– Ни о чем. Я в нерешительности.
– Думаете, его надо освободить?
– Нет, я не об этом. Это дело следователя.
– То есть вы бы его освободили?
– Не знаю. Я с самого начала в нерешительности, браться ли мне самому за это дело.
– Как хотите, – раздосадованно ответил Люка.
– Но это нисколько не должно мешать тебе продолжать свою работу. Если мы сейчас упустим время, потом концов не соберем. Всегда одно и то же: как только вмешивается пресса, всем есть что сказать, а мы тонем.
– Но я все же нашел того шофера, и другого, о котором мадам Мегрэ рассказывала, тоже найду.
Комиссар снова набил трубку и открыл дверь. Рядом в комнате не было никого. Все разбежались, все занимались фламандцем.
– Ну что, решаетесь?
– Пожалуй, да.
Не заходя к себе в кабинет, Мегрэ вышел из полицейского управления и сразу остановил такси.
– Угол улиц Тюренн и Фран-Буржуа!
От этого словосочетания, с утра до вечера звучавшего в ушах, начинало просто тошнить.
Зато у жителей квартала был настоящий праздник. Все по очереди могли увидеть свои фамилии в газетах. Стоило какому-нибудь лавочнику или ремесленнику зайти в «Большой Тюренн», чтобы пропустить рюмочку, как он тут же встречался с полицейскими, а перейдя дорогу и оказавшись в «Табаке Вогезов», где подавали прославленное белое вино, попадал в объятия репортеров.
Десятки раз их спрашивали, что они думают о Стёвельсе, о Фернанде, об их привычках и поступках.
Поскольку трупа не было, то есть не было наверняка известно, что он был, – налицо ведь было только два зуба, – все это скорее напоминало комедию, чем драму.
Мегрэ вышел из машины у «Большого Тюренна», заглянул в кафе, не увидел никого из своих и прошел несколько шагов до переплетной мастерской, где вот уже три недели, как были опущены ставни и закрыта дверь. Кнопки звонка не было, и Мегрэ постучал, зная, что Фернанда должна быть дома.
Выходила она только по утрам. Каждый день с тех пор, как арестовали Франса, она в десять часов утра уходила из дома с судками – тремя кастрюльками, входившими одна в другую и запиравшимися общей металлической ручкой с деревянной рукоятью.
Это была еда для мужа, каждый день она на метро ездила с судками в тюрьму Сайте.
Мегрэ пришлось постучать еще раз, только тогда он увидел Фернанду, поднимавшуюся по лестнице из полуподвала в мастерскую. Она узнала его, обернулась, что-то сказала кому-то невидимому и наконец открыла дверь.
Она была в домашних тапочках и клетчатом переднике. В этой располневшей ненакрашенной женщине никто и никогда не узнал бы ту, которая некогда подлавливала клиентов на узких улочках, прилегающих к Севастопольскому бульвару. Фернанда, похоже, была домоседкой, аккуратной хозяйкой, весь ее облик говорил именно об этом; к тому же она, видимо, до недавних событий и нрава была веселого.
– Вы хотели меня видеть? – спросила она с некоторой усталостью в голосе.
– У вас кто-то есть?
Она не ответила, и Мегрэ пошел к лестнице, спустился на несколько ступенек, глянул вниз и нахмурился.
Ему уже докладывали, что поблизости все время вертится Альфонси, охотно потягивающий аперитивы с журналистами в «Табаке Вогезов», но не рискующий и носа сунуть в «Большой Тюренн».
С видом своего человека в доме Альфонси стоял посреди кухни, где на плите что-то варилось; он слегка смутился, но тем не менее поглядывал на комиссара с усмешкой.
– Ты-то что здесь делаешь?
– Как видите, пришел в гости, как и вы. Это ведь мое право, не так ли?
Когда-то Альфонси служил в уголовной полиции, правда, не в бригаде Мегрэ. Несколько лет он был сотрудником полиции нравов, но в конце концов ему дали понять, что, несмотря на высоких покровителей, больше его терпеть не желают.
Альфонси был маленького роста и всегда носил туфли с очень высокими каблуками. Мало того, ребята подозревали, что он еще и подкладывал под пятки колоду карт. Одевался он всегда вызывающе изысканно, на пальце носил кольцо с бриллиантом. Бог его знает, настоящим или фальшивым.
На улице Нотр-Дам-де-Лоретт он открыл частное сыскное бюро, в котором был и хозяином, и единственным служащим; в подчинении у него была только странноватая секретарша, в основном исполнявшая обязанности его любовницы, но ночам их вместе видели в кабаре.
Когда Мегрэ сообщили, что Альфонси трется на улице Тюренн, комиссар прежде всего подумал, что он ловит рыбку в мутной воде, то есть надеется чем-нибудь поживиться, раздобыть сведения, которые можно дорого продать журналистам.
Потом выяснилось, что его нанял Филипп Лиотар.
В тот день Альфонси впервые в буквальном смысле встал на пути комиссара, и Мегрэ буркнул:
– Так я жду.
– Чего вы ждете?
– Пока ты уйдешь.
– Очень жаль, но я еще не кончил своих дел.
– Ну, как тебе будет угодно.
Мегрэ сделал вид, что идет к двери.
– Что вы собираетесь делать?
– Позвать одного из своих людей и посадить его тебе на хвост, за тобой будут следить денно и нощно. Это ведь мое право тоже.
– Хорошо-хорошо! Идет! Не надо злиться, господин Мегрэ!
И он пошел вверх по лестнице, но, уходя, с видом заправского сутенера поглядел на Фернанду.
– Как часто он приходит? – спросил Мегрэ.
– Второй раз.
– Советую вам быть с ним осторожной.
– Я знаю. Мне такие люди знакомы.
Быть может, это был тонкий намек на годы, когда она зависела от людей из полиции нравов?
– Как Стёвельс?
– Хорошо. Целыми днями читает. Он верит, что все будет в порядке.
– А вы?
Засомневалась ли она, прежде чем ответить?
– Я тоже.
И все-таки в Фернанде чувствовалась некая усталость.
– Какие книги вы носите ему?
– Сейчас он перечитывает от корки до корки Марселя Пруста.
– А вы тоже читали Пруста?
– Да.
Стёвельс, значит, занимался образованием своей жены, когда-то подобранной на панели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33