Он рыжий, на лице следы от оспы, глаза голубые; похоже, человек он мягкий. Жена его, Фернанда, хоть и намного моложе, опекает его, как ребенка.
О Фернанде, тоже ставшей теперь знаменитостью, было известно, что она приехала некогда в Париж что называется «в люди», но, проработав какое-то время прислугой, долгие годы затем прогуливалась по Севастопольскому бульвару.
Ей было тридцать шесть, она жила со Стёвельсом уже десять лет, и три года назад они без каких-либо видимых причин поженились в мэрии третьего округа.
Лаборатория прислала результаты экспертизы. Зубы принадлежали мужчине тридцати лет, плотного, вероятно, сложения, который еще несколько дней назад был жив.
Стёвельса привели в кабинет Мегрэ, и допрос начался. Стёвельс сидел в зеленом бархатном кресле лицом к окну, из которого открывался вид на Сену. В тот день лило как из ведра. Десять или двенадцать часов кряду, пока шел допрос, дождь стучал в окно и вода клокотала в водосточном желобе. Переплетчик носил очки с толстыми стеклами в тонкой металлической оправе. Его густые и длинные волосы растрепались, галстук съехал набок.
Это был образованный, много прочитавший на своем веку человек, спокойный и вдумчивый; его тонкая белая кожа, расцвеченная веснушками, легко становилась пунцовой.
– Как вы объясняете тот факт, что в вашей печке обнаружены человеческие зубы?
– Никак не объясняю.
– У вас в последнее время зубы не выпадали? Или у жены?
– Ни у меня, ни у жены. У меня вообще все вставные.
Он вытащил изо рта вставную челюсть и таким же привычным жестом вернул ее на место.
– Расскажите, пожалуйста, чем вы были заняты вечерами шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого февраля.
Допрос шел вечером двадцать первого, после того как Лапуэнт и Люка побывали на улице Тюренн.
Пятница не приходилась на один из этих дней?
– Шестнадцатое.
– Тогда я, как и каждую пятницу, был в кино «Сен-Поль» на улице Сент-Антуан.
– С супругой?
– Да.
– А что вы делали два других дня?
– В субботу в полдень Фернанда уехала.
– Куда?
– В Конкарно.
– Эта поездка была намечена давно?
– Мать Фернанды парализована, она живет с другой дочерью и зятем в Конкарно. Утром в субботу мы получили телеграмму от Луизы – так зовут сестру жены, – что мать серьезно заболела, и Фернанда с первым же поездом туда уехала.
– Без звонка?
– У них нет телефона.
– Матери действительно было очень плохо?
– Нет, она вообще не была больна. Луиза телеграммы не посылала.
– Кто же ее послал?
– Мы не знаем.
– Вы уже были когда-нибудь жертвами подобных мистификаций?
– Никогда.
– Когда вернулась ваша жена?
– Во вторник. Она воспользовалась тем, что оказалась у своих, и побыла с ними еще два дня.
– Что вы делали все это время?
– Работал.
– Один из жильцов утверждает, что в воскресенье из вашей трубы весь день валил густой дым.
– Возможно. Было холодно.
И правда. Воскресенье и понедельник были очень холодными, а в пригороде даже отмечались заморозки.
– В каком костюме вы были в субботу вечером?
– В том, который и сейчас на мне.
– После закрытия мастерской к вам никто не приходил?
– Никто, только один клиент зашел забрать свою книгу. Сказать вам его фамилию и номер телефона?
Это был известный человек, член общества «Сто библиофилов». Стараниями Лиотара о них еще заговорят, почти все они – люди с именами.
– Ваша консьержка, мадам Салазар, слышала в тот вечер, около девяти часов, как в вашу дверь стучались.
Несколько человек довольно громко разговаривали, они были возбуждены.
– На тротуаре возле дома, возможно, они и были, у меня никого не было. Вполне вероятно, что они и стукнули раз-другой по витрине, если они были «возбуждены», как уверяет мадам Салазар.
– Сколько у вас костюмов?
– Поскольку у меня одно туловище и одна голова, я ношу один костюм и одну шляпу; кроме того, у меня есть старые штаны и свитер, в которых я работаю.
Тогда ему показали темно-синий костюм, найденный у него в шкафу.
– А этот?
– Это не мой.
– Каким образом он оказался у вас?
– Я его никогда не видел. Кто угодно мог положить его в мой шкаф, когда меня не было дома. Я уже шесть часов как здесь.
– Примерьте, пожалуйста, пиджак.
Пиджак был ему впору.
– Вы видите пятна, похожие на ржавчину? Это кровь, и по заключению экспертов, – человеческая кровь. Пятна тщетно пытались вывести.
– Я не знаю, что это за костюм.
– Мадам Ранее, которая держит торговлю зонтами, часто видела вас в синем костюме, особенно по пятницам, когда вы ходите в кино.
– У меня был другой костюм, тоже синий, но я выбросил его больше двух месяцев назад.
После этого первого допроса Мегрэ здорово приуныл. Он долго разговаривал со следователем Доссеном, а потом они оба пошли к прокурору.
К тому самому, который взял на себя ответственность за арест.
– У экспертов сомнений нет, ведь так? Остальное, Мегрэ, – за вами, это ваша забота. Действуйте. Нельзя же этого молодца выпустить на свободу.
На следующий день из безвестности выплыл месье Лиотар и теперь буквально преследовал Мегрэ, как злобная собачонка.
Среди разных заголовков в газетах был один, привлекший внимание публики:
ЧЕМОДАН-ПРИЗРАК
Малыш Лапуэнт и в самом деле уверял, что видел коричнево-красный чемодан под столом в мастерской, когда приходил туда как инспектор санитарной службы.
– Это был обычный дешевый чемодан, я еще нечаянно задел его ногой и здорово удивился, что мне стало так больно. Я понял, в чем дело, когда попытался передвинуть его: чемодан оказался невероятно тяжелым.
Однако Люка, явившийся с обыском в пять часов, чемодана уже не застал. Точнее сказать, чемодан-то был, и тоже коричневый, тоже дешевый, но Лапуэнт утверждал, что не тот.
– С этим чемоданом я ездила в Конкарно, – заявила Фернанда. – У нас никогда никакого другого не было. Мы ведь, собственно, не путешествуем.
Лапуэнт был непреклонен, он твердо стоял на своем: чемодан другой, первый был более светлый и ручка была подвязана веревкой.
– Если бы мне нужно было починить чемодан, – возражал Стёвельс, – я бы без веревочки обошелся. Не забывайте, что я переплетчик и работаю с кожей.
Филипп Лиотар тем временем принялся собирать свидетельства библиофилов, и выяснилось, что Стёвельс – один из лучших переплетчиков в Париже, возможно, даже лучший, которому коллекционеры доверяют самую деликатную работу, по преимуществу он занимается реставрацией старинных книг.
Все сходились на том, что этот тихий человек почти всю свою жизнь проводил в мастерской, и считали, что полиция совершенно напрасно копается в его прошлом – нет там ничего сколько-нибудь подозрительного.
Конечно, всплыла история Фернанды. Когда Стёвельс с ней познакомился, она занималась проституцией, и именно он вытащил ее из прежней жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
О Фернанде, тоже ставшей теперь знаменитостью, было известно, что она приехала некогда в Париж что называется «в люди», но, проработав какое-то время прислугой, долгие годы затем прогуливалась по Севастопольскому бульвару.
Ей было тридцать шесть, она жила со Стёвельсом уже десять лет, и три года назад они без каких-либо видимых причин поженились в мэрии третьего округа.
Лаборатория прислала результаты экспертизы. Зубы принадлежали мужчине тридцати лет, плотного, вероятно, сложения, который еще несколько дней назад был жив.
Стёвельса привели в кабинет Мегрэ, и допрос начался. Стёвельс сидел в зеленом бархатном кресле лицом к окну, из которого открывался вид на Сену. В тот день лило как из ведра. Десять или двенадцать часов кряду, пока шел допрос, дождь стучал в окно и вода клокотала в водосточном желобе. Переплетчик носил очки с толстыми стеклами в тонкой металлической оправе. Его густые и длинные волосы растрепались, галстук съехал набок.
Это был образованный, много прочитавший на своем веку человек, спокойный и вдумчивый; его тонкая белая кожа, расцвеченная веснушками, легко становилась пунцовой.
– Как вы объясняете тот факт, что в вашей печке обнаружены человеческие зубы?
– Никак не объясняю.
– У вас в последнее время зубы не выпадали? Или у жены?
– Ни у меня, ни у жены. У меня вообще все вставные.
Он вытащил изо рта вставную челюсть и таким же привычным жестом вернул ее на место.
– Расскажите, пожалуйста, чем вы были заняты вечерами шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого февраля.
Допрос шел вечером двадцать первого, после того как Лапуэнт и Люка побывали на улице Тюренн.
Пятница не приходилась на один из этих дней?
– Шестнадцатое.
– Тогда я, как и каждую пятницу, был в кино «Сен-Поль» на улице Сент-Антуан.
– С супругой?
– Да.
– А что вы делали два других дня?
– В субботу в полдень Фернанда уехала.
– Куда?
– В Конкарно.
– Эта поездка была намечена давно?
– Мать Фернанды парализована, она живет с другой дочерью и зятем в Конкарно. Утром в субботу мы получили телеграмму от Луизы – так зовут сестру жены, – что мать серьезно заболела, и Фернанда с первым же поездом туда уехала.
– Без звонка?
– У них нет телефона.
– Матери действительно было очень плохо?
– Нет, она вообще не была больна. Луиза телеграммы не посылала.
– Кто же ее послал?
– Мы не знаем.
– Вы уже были когда-нибудь жертвами подобных мистификаций?
– Никогда.
– Когда вернулась ваша жена?
– Во вторник. Она воспользовалась тем, что оказалась у своих, и побыла с ними еще два дня.
– Что вы делали все это время?
– Работал.
– Один из жильцов утверждает, что в воскресенье из вашей трубы весь день валил густой дым.
– Возможно. Было холодно.
И правда. Воскресенье и понедельник были очень холодными, а в пригороде даже отмечались заморозки.
– В каком костюме вы были в субботу вечером?
– В том, который и сейчас на мне.
– После закрытия мастерской к вам никто не приходил?
– Никто, только один клиент зашел забрать свою книгу. Сказать вам его фамилию и номер телефона?
Это был известный человек, член общества «Сто библиофилов». Стараниями Лиотара о них еще заговорят, почти все они – люди с именами.
– Ваша консьержка, мадам Салазар, слышала в тот вечер, около девяти часов, как в вашу дверь стучались.
Несколько человек довольно громко разговаривали, они были возбуждены.
– На тротуаре возле дома, возможно, они и были, у меня никого не было. Вполне вероятно, что они и стукнули раз-другой по витрине, если они были «возбуждены», как уверяет мадам Салазар.
– Сколько у вас костюмов?
– Поскольку у меня одно туловище и одна голова, я ношу один костюм и одну шляпу; кроме того, у меня есть старые штаны и свитер, в которых я работаю.
Тогда ему показали темно-синий костюм, найденный у него в шкафу.
– А этот?
– Это не мой.
– Каким образом он оказался у вас?
– Я его никогда не видел. Кто угодно мог положить его в мой шкаф, когда меня не было дома. Я уже шесть часов как здесь.
– Примерьте, пожалуйста, пиджак.
Пиджак был ему впору.
– Вы видите пятна, похожие на ржавчину? Это кровь, и по заключению экспертов, – человеческая кровь. Пятна тщетно пытались вывести.
– Я не знаю, что это за костюм.
– Мадам Ранее, которая держит торговлю зонтами, часто видела вас в синем костюме, особенно по пятницам, когда вы ходите в кино.
– У меня был другой костюм, тоже синий, но я выбросил его больше двух месяцев назад.
После этого первого допроса Мегрэ здорово приуныл. Он долго разговаривал со следователем Доссеном, а потом они оба пошли к прокурору.
К тому самому, который взял на себя ответственность за арест.
– У экспертов сомнений нет, ведь так? Остальное, Мегрэ, – за вами, это ваша забота. Действуйте. Нельзя же этого молодца выпустить на свободу.
На следующий день из безвестности выплыл месье Лиотар и теперь буквально преследовал Мегрэ, как злобная собачонка.
Среди разных заголовков в газетах был один, привлекший внимание публики:
ЧЕМОДАН-ПРИЗРАК
Малыш Лапуэнт и в самом деле уверял, что видел коричнево-красный чемодан под столом в мастерской, когда приходил туда как инспектор санитарной службы.
– Это был обычный дешевый чемодан, я еще нечаянно задел его ногой и здорово удивился, что мне стало так больно. Я понял, в чем дело, когда попытался передвинуть его: чемодан оказался невероятно тяжелым.
Однако Люка, явившийся с обыском в пять часов, чемодана уже не застал. Точнее сказать, чемодан-то был, и тоже коричневый, тоже дешевый, но Лапуэнт утверждал, что не тот.
– С этим чемоданом я ездила в Конкарно, – заявила Фернанда. – У нас никогда никакого другого не было. Мы ведь, собственно, не путешествуем.
Лапуэнт был непреклонен, он твердо стоял на своем: чемодан другой, первый был более светлый и ручка была подвязана веревкой.
– Если бы мне нужно было починить чемодан, – возражал Стёвельс, – я бы без веревочки обошелся. Не забывайте, что я переплетчик и работаю с кожей.
Филипп Лиотар тем временем принялся собирать свидетельства библиофилов, и выяснилось, что Стёвельс – один из лучших переплетчиков в Париже, возможно, даже лучший, которому коллекционеры доверяют самую деликатную работу, по преимуществу он занимается реставрацией старинных книг.
Все сходились на том, что этот тихий человек почти всю свою жизнь проводил в мастерской, и считали, что полиция совершенно напрасно копается в его прошлом – нет там ничего сколько-нибудь подозрительного.
Конечно, всплыла история Фернанды. Когда Стёвельс с ней познакомился, она занималась проституцией, и именно он вытащил ее из прежней жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33