— И прежде чем я расстанусь с капитаном, я докажу ему, что я этого не забыл.
— Да, конечно, — воскликнули вместе обе девушки, — если уж надо во что бы то ни стало следовать за этой страшной женщиной, то пусть Динмонт идет тоже!
— Да, идти надо, — ответил Бертрам, — но теперь вы видите, что я под надежной охраной. А пока прощайте и возвращайтесь скорее домой.
Он пожал руку сестре и нежным взглядом простился с Джулией. Не успев еще прийти в себя от изумления и страха, обе девушки тревожно глядели вслед Бертраму, его спутнику и их необычайной проводнице. Эта женщина так быстро, так уверенно шагала по бурому от зимней стужи вереску, что казалось, она даже не идет, а скользит. В длинном плаще и в шапке она выглядела еще более высокой, так что по сравнению с ней Бертрам и Динмонт, оба мужчины рослые, казались ниже. Она пошла прямо пустырем, минуя извилистую тропинку, по которой можно было обойти все бесчисленные холмы и ручейки, встречавшиеся на пути. Поэтому фигуры трех удалявшихся людей, спускаясь в ложбинки, то исчезали из виду, то снова появлялись. В той решимости, с которой старуха вела их напрямик, не смущаясь препятствиями и не сворачивая никуда в сторону, было что-то страшное и сверхъестественное. Она шла гордо и быстро: так летит птица. Наконец они добрались до густого леса; поле здесь кончалось, и тропинка вела к ложбине и ручью Дернклю. Войдя в лес, они скрылись из виду.
— Очень все это странно, — сказала Люси после нескольких минут молчания. Потом, повернувшись к своей спутнице, она спросила ее:
— Какие же у него могут быть дела с этой старой ведьмой?
— Это что-то очень страшное, — отвечала Джулия, — и напоминает мне сказания о колдуньях, ведьмах и злых духах, которые я слыхала в Индии. Там верят в ворожбу, которой можно поработить чужую волю и влиять потом на все поступки своей жертвы. Что может быть общего у твоего брата с этой ужасной женщиной, чтобы он вдруг оставил нас здесь одних и явно против воли пошел за пей выполнять ее приказания?
— Во всяком случае, я думаю, — сказала Люси, — что сейчас никакая беда ему не грозит. Она никогда не позвала бы верного Динмонта, человека храброго, решительного и сильного, — помнишь, сколько всего о нем рассказывал Генри, — если бы действительно задумала причинить его другу какое-то зло. Пойдем домой и будем ждать возвращения полковника. А может быть, Бертрам вернется и раньше; что бы там ни было, полковник даст совет, как лучше поступить.
Взявшись под руку, они отправились обратно в смятении и страхе и дорогою несколько раз оступались. Они уже дошли до аллеи, ведущей к дому, когда позади них послышался конский топот. Девушки сразу насторожились, стали прислушиваться к каждому звуку и, к своей великой радости, увидели молодого Хейзлвуда.
— Полковник сейчас приедет, — объявил он. — Я спешил сюда, чтобы приветствовать вас, мисс Бертрам, и принести вам самые искренние поздравления по случаю радостного события в вашей семье. Я сгораю от нетерпения познакомиться с капитаном Бертрамом и поблагодарить его за тот заслуженный урок, который он мне дал, наказав меня за опрометчивость и нескромность.
— Он только что оставил нас, — сказала Люси, — и при этом до смерти нас перепугал.
В эту минуту подъехал полковник. Заметив молодых девушек, Мэннеринг велел вознице остановить лошадей и вышел из кареты. Примеру его последовал и адвокат. Джулия и Люси тут же сообщили обо всем, что их встревожило.
— Опять эта Мег Меррилиз! — сказал полковник. — Вне всякого сомнения, это на редкость таинственная и странная особа. Но ей, вероятно, надо было что-то сказать Бертраму, и она не хотела, чтобы мы это знали.
— Черт бы побрал эту сумасшедшую старуху! — сказал адвокат. — Не хочет она дать делу идти, как полагается prout de lege, обязательно ей надо свой нос сунуть. Ясно, что они пошли в поместье Элленгауэн, а этот подлец Глоссин уже показал, какие у него есть в услужении негодяи. Хорошо, если наш добрый Лидсдейл за него постоит.
— Если позволите, — сказал Хейзлвуд, — я с величайшей охотой поеду сейчас вслед за ними. Меня здесь все хорошо знают, и вряд ли кто-нибудь осмелится напасть на них при мне. А я буду пока держаться на достаточном расстоянии и мешать их разговору не стану, а то еще, чего доброго, Мег подумает, что ее выслеживают.
«Право же, из бледненького мальчугана со школьной сумкой, каким я помню его совсем еще недавно, наш юный Хейзлвуд стал настоящим мужчиной», — подумал Плейдел. — Я больше всего боюсь, не было бы там какой-нибудь ловушки, устроенной под прикрытием закона, — сказал он, — до открытого нападения ни Глоссина, ни его приспешников Хейзлвуд не допустит. Поезжай, друг мой, следи за ними хорошенько, они, вероятно, или в Дернклю, или где-нибудь в Уорохском лесу.
Хейзлвуд поворотил лошадь.
— Приезжайте к нам обедать, Хейзлвуд! — крикнул ему полковник.
Юноша поклонился, пришпорил коня и ускакал.
Вернемся теперь к Бертраму и Динмонту, которые продолжали следовать за таинственной проводницей сквозь лес и ложбины между пустырем и разрушенными хижинами Дернклю. Дорогой она даже не оглядывалась на своих спутников, разве только, чтобы поругать их за то, что они медленно идут, хотя, несмотря на холодную погоду, по их лицам струился пот. По временам она произносила какие-то отрывистые фразы, обращенные к самой себе, вроде следующих: «Надо перестроить старый дом.., надо заложить фундамент… И разве я этого не говорила? Я сказала ему, что затем я и на свете живу, и если бы даже первым камнем голову отца моего положить пришлось, все равно, а об его голове что же и говорить. Я ведь ждала смерти, и вот, в темнице и в кандалах, я была верна своей цели. Меня гнали, и на чужбине я все одну думу думала. Били меня да огнем жгли, только так глубоко она в меня засела, что ни железо каленое, ни ремни не могли до нее добраться. И теперь час настал!»
— Капитан, — прошептал Динмонт, — как бы она тут на нас наваждения какого не напустила! Слова-то у нее не как у других, не как у крещеного люда. Ведь поговаривают же, что такое нет-нет да и случается.
— Не бойтесь, друг мой, — шепнул ему в ответ Бертрам.
— Бояться! Да я в жизни ничего не испугаюсь, — сказал бесстрашный фермер, — будь она хоть ведьма, хоть сам дьявол; Дэнди Динмонту все одно.
— Тише, помалкивай, — сказала Мег, строго взглянув на него через плечо.
— Неужели ты думаешь, что сейчас время и место говорить?
— Послушай, милая, — сказал Бертрам, — я нисколько не сомневаюсь ни в твоей верности, ни в расположении ко мне, ты их уже доказала. Но надо, чтобы и ты мне доверяла. Куда ты ведешь нас?
— На это есть один только ответ, Генри Бертрам, — сказала сивилла. — Я поклялась, что язык мой ничего не вымолвит, но я не клялась, что палец никогда не покажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
— Да, конечно, — воскликнули вместе обе девушки, — если уж надо во что бы то ни стало следовать за этой страшной женщиной, то пусть Динмонт идет тоже!
— Да, идти надо, — ответил Бертрам, — но теперь вы видите, что я под надежной охраной. А пока прощайте и возвращайтесь скорее домой.
Он пожал руку сестре и нежным взглядом простился с Джулией. Не успев еще прийти в себя от изумления и страха, обе девушки тревожно глядели вслед Бертраму, его спутнику и их необычайной проводнице. Эта женщина так быстро, так уверенно шагала по бурому от зимней стужи вереску, что казалось, она даже не идет, а скользит. В длинном плаще и в шапке она выглядела еще более высокой, так что по сравнению с ней Бертрам и Динмонт, оба мужчины рослые, казались ниже. Она пошла прямо пустырем, минуя извилистую тропинку, по которой можно было обойти все бесчисленные холмы и ручейки, встречавшиеся на пути. Поэтому фигуры трех удалявшихся людей, спускаясь в ложбинки, то исчезали из виду, то снова появлялись. В той решимости, с которой старуха вела их напрямик, не смущаясь препятствиями и не сворачивая никуда в сторону, было что-то страшное и сверхъестественное. Она шла гордо и быстро: так летит птица. Наконец они добрались до густого леса; поле здесь кончалось, и тропинка вела к ложбине и ручью Дернклю. Войдя в лес, они скрылись из виду.
— Очень все это странно, — сказала Люси после нескольких минут молчания. Потом, повернувшись к своей спутнице, она спросила ее:
— Какие же у него могут быть дела с этой старой ведьмой?
— Это что-то очень страшное, — отвечала Джулия, — и напоминает мне сказания о колдуньях, ведьмах и злых духах, которые я слыхала в Индии. Там верят в ворожбу, которой можно поработить чужую волю и влиять потом на все поступки своей жертвы. Что может быть общего у твоего брата с этой ужасной женщиной, чтобы он вдруг оставил нас здесь одних и явно против воли пошел за пей выполнять ее приказания?
— Во всяком случае, я думаю, — сказала Люси, — что сейчас никакая беда ему не грозит. Она никогда не позвала бы верного Динмонта, человека храброго, решительного и сильного, — помнишь, сколько всего о нем рассказывал Генри, — если бы действительно задумала причинить его другу какое-то зло. Пойдем домой и будем ждать возвращения полковника. А может быть, Бертрам вернется и раньше; что бы там ни было, полковник даст совет, как лучше поступить.
Взявшись под руку, они отправились обратно в смятении и страхе и дорогою несколько раз оступались. Они уже дошли до аллеи, ведущей к дому, когда позади них послышался конский топот. Девушки сразу насторожились, стали прислушиваться к каждому звуку и, к своей великой радости, увидели молодого Хейзлвуда.
— Полковник сейчас приедет, — объявил он. — Я спешил сюда, чтобы приветствовать вас, мисс Бертрам, и принести вам самые искренние поздравления по случаю радостного события в вашей семье. Я сгораю от нетерпения познакомиться с капитаном Бертрамом и поблагодарить его за тот заслуженный урок, который он мне дал, наказав меня за опрометчивость и нескромность.
— Он только что оставил нас, — сказала Люси, — и при этом до смерти нас перепугал.
В эту минуту подъехал полковник. Заметив молодых девушек, Мэннеринг велел вознице остановить лошадей и вышел из кареты. Примеру его последовал и адвокат. Джулия и Люси тут же сообщили обо всем, что их встревожило.
— Опять эта Мег Меррилиз! — сказал полковник. — Вне всякого сомнения, это на редкость таинственная и странная особа. Но ей, вероятно, надо было что-то сказать Бертраму, и она не хотела, чтобы мы это знали.
— Черт бы побрал эту сумасшедшую старуху! — сказал адвокат. — Не хочет она дать делу идти, как полагается prout de lege, обязательно ей надо свой нос сунуть. Ясно, что они пошли в поместье Элленгауэн, а этот подлец Глоссин уже показал, какие у него есть в услужении негодяи. Хорошо, если наш добрый Лидсдейл за него постоит.
— Если позволите, — сказал Хейзлвуд, — я с величайшей охотой поеду сейчас вслед за ними. Меня здесь все хорошо знают, и вряд ли кто-нибудь осмелится напасть на них при мне. А я буду пока держаться на достаточном расстоянии и мешать их разговору не стану, а то еще, чего доброго, Мег подумает, что ее выслеживают.
«Право же, из бледненького мальчугана со школьной сумкой, каким я помню его совсем еще недавно, наш юный Хейзлвуд стал настоящим мужчиной», — подумал Плейдел. — Я больше всего боюсь, не было бы там какой-нибудь ловушки, устроенной под прикрытием закона, — сказал он, — до открытого нападения ни Глоссина, ни его приспешников Хейзлвуд не допустит. Поезжай, друг мой, следи за ними хорошенько, они, вероятно, или в Дернклю, или где-нибудь в Уорохском лесу.
Хейзлвуд поворотил лошадь.
— Приезжайте к нам обедать, Хейзлвуд! — крикнул ему полковник.
Юноша поклонился, пришпорил коня и ускакал.
Вернемся теперь к Бертраму и Динмонту, которые продолжали следовать за таинственной проводницей сквозь лес и ложбины между пустырем и разрушенными хижинами Дернклю. Дорогой она даже не оглядывалась на своих спутников, разве только, чтобы поругать их за то, что они медленно идут, хотя, несмотря на холодную погоду, по их лицам струился пот. По временам она произносила какие-то отрывистые фразы, обращенные к самой себе, вроде следующих: «Надо перестроить старый дом.., надо заложить фундамент… И разве я этого не говорила? Я сказала ему, что затем я и на свете живу, и если бы даже первым камнем голову отца моего положить пришлось, все равно, а об его голове что же и говорить. Я ведь ждала смерти, и вот, в темнице и в кандалах, я была верна своей цели. Меня гнали, и на чужбине я все одну думу думала. Били меня да огнем жгли, только так глубоко она в меня засела, что ни железо каленое, ни ремни не могли до нее добраться. И теперь час настал!»
— Капитан, — прошептал Динмонт, — как бы она тут на нас наваждения какого не напустила! Слова-то у нее не как у других, не как у крещеного люда. Ведь поговаривают же, что такое нет-нет да и случается.
— Не бойтесь, друг мой, — шепнул ему в ответ Бертрам.
— Бояться! Да я в жизни ничего не испугаюсь, — сказал бесстрашный фермер, — будь она хоть ведьма, хоть сам дьявол; Дэнди Динмонту все одно.
— Тише, помалкивай, — сказала Мег, строго взглянув на него через плечо.
— Неужели ты думаешь, что сейчас время и место говорить?
— Послушай, милая, — сказал Бертрам, — я нисколько не сомневаюсь ни в твоей верности, ни в расположении ко мне, ты их уже доказала. Но надо, чтобы и ты мне доверяла. Куда ты ведешь нас?
— На это есть один только ответ, Генри Бертрам, — сказала сивилла. — Я поклялась, что язык мой ничего не вымолвит, но я не клялась, что палец никогда не покажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142