С той историей, с теми счётами, что лежали между евреем (революционным) и казаком, – что ожидать и от казацкой памяти?
В августе 1919 Добровольческая армия вошла в Киев, раскрыла несколько чрезвычаек, ещё недавние трупы расстрелянных; именные списки их, составленные по траурным объявлениям, помещённым в возобновлённом «Киевлянине», приводит Шульгин, – это почти сплошь славянские имена; притом расстреливался «русский отбор». О киевской чрезвычайке и её командном составе можно прочесть в материалах «Особой Следственной Комиссии на Юге России» (показания арестованного в Киеве следователя ЧК): «Число сотрудников „чека“ колебалось от 150 до 300… процентное отношение евреев к остальным сотрудникам „чека“ равнялось 75:25, а командные должности находились почти исключительно в их руках». Из 20 членов Комиссии, т е. головки, решавшей людские судьбы, 14 были евреи. «Все арестованные содержались или при „чека“, или в Лукьяновской тюрьме… Для расстрела был оборудован специальный сарайчик – при доме на Институтской, № 40, уг. Левашевской, куда перешла с Екатерининской „губчека“. В этот сарайчик палач (…а иногда „любители“ из чекистов) заводил совершенно нагою свою жертву и приказывал ей лечь ничком. Затем выстрелом в затылок кончал со своею жертвой. Расстрелы производились из револьверов (чаще всего Кольты). Но ввиду стрельбы на близком расстоянии обыкновенно от выстрела черепная коробка казнённого разлеталась в куски… Следующая жертва приводилась тем же порядком и укладывалась рядом… Когда число жертв превышало… вмещаемое сарайчиком, то новые жертвы укладывались на прежде казнённых или расстреливались при входе в сарайчик… Все жертвы шли на казнь обыкновенно не сопротивляясь».
О том и «шелестела народная молва». – Вот петроградская сцена, приводимая Ремизовым (с его ревдемократическим прошлым никак его в антисемитизме не заподозрить): «Тут недавно возле Академии ученье было, один красноармеец и говорит: «Товарищи, не пойдёмте на фронт, всё это мы из-за жидов дерёмся!» А какой-то с портфелем: «Ты какого полку?» А тот опять: «Товарищи, не пойдёмте на фронт, это мы всё за жидов»! А с портфелем скомандовал: «стреляйте в него!» Тогда вышли два красноармейца, а тот побежал. Не успел и до угла добежать, они его настигли, да как выстрелят – мозги у него вывалились и целая лужа крови».
И у кронштадтского восстания уже был антиеврейский характер (и тем более оно было обречено): уничтожали портреты Троцкого и Зиновьева, но не Ленина. И объясняться с кронштадтцами Зиновьев не посмел поехать – разорвут. Послали Калинина.
В феврале 1921 и в Москве были рабочие забастовки – и с лозунгом: «Долой коммунистов и евреев!»
Мы уже упоминали, что большинство российских социалистов, а среди них было множество евреев, в Гражданской войне были, конечно, за Ленина, а не за Колчака, и многие из них прямо воевали за большевиков. (Например, бундовец Соломон Шварц: при Временном правительстве – директор департамента в одном из министерств, в Гражданскую – добровольцем в Красной армии, не указал, в каком чине, потом – эмигрировал, за границей опубликовал одну, вторую книгу о положении евреев в СССР, суждения его мы ещё будем приводить.)
И казалось так, что не только евреи-большевики, но будто и всё еврейство в целом избрало свою сторону в Гражданской войне: красных. Сказать – на этот выбор их ничто не толкнуло? Нельзя. Сказать – другого выхода не было? Тоже нет.
В том же Киеве Шульгин описывает грандиозный Исход , на Покров, 1 октября 1919, – из города, обречённого к сдаче большевикам, – исход одних русских, с котомками, пешком, через днепровские мосты; предполагает он, что – тысяч шестьдесят. А «евреев не было в этом исходе: их не заметно было среди этих многих тысяч русских (мужчин, женщин и детей), с узелками в руках струившихся через великолепный Цепной мост, под грустной сеткой дождя». А было тогда евреев в Киеве, пишет Шульгин, свыше 100 тысяч. И ведь сколько же в Киеве было богатых и богатейших евреев – не ушли, остались ждать большевиков. «Евреи не захотели разделить нашу судьбу. И этим провели между собой и нами новую и, может быть, самую глубокую борозду».
Сходно – и во многих других местах. По свидетельству эсера С. Маслова: «Это действительно факт, что в городах южной России, особенно в городах правобережной Украины, по многу раз переходивших из рук в руки, появление советской власти наибольшую радость и наиболее показное сочувствие вызывало в еврейских кварталах, нередко только в них одних».
Современный американский историк (Брюс Линкольн, автор большого труда о нашей Гражданской войне) «сказал, что вся украинская Чека почти на 80% состояла из евреев», и это «объясняется тем, что до прихода красных там не прекращались жестокие погромы, самые кровавые со времён Богдана Хмельницкого». – К погромам мы сейчас перейдём, но невозможно не отметить, что временная последовательность была зримо обратная: эти 80% состояли в ЧК уже в 1918, к началу 1919, – петлюровские же погромы раскатились в течении, на протяжении 1919 года (погромы от белых – с осени того года).
Однако невозможно найти ответа извечному вопросу о том, кто виноват, кто довёл до гибели. Объяснять действия киевского ЧК тем только, что три четверти там были евреи, – разумеется, неверно. Но тут – опять же вопрос и для еврейской памяти и осмысления.
И были, были в те годы евреи, взывавшие к своим соплеменникам в попытке высокого осмысления трагедии, постигшей Россию, а вместе с ней – и русское еврейство. В воззвании «К евреям всех стран!» эта группа авторов пишет в 1923 году: «Непомерно рьяное участие евреев большевиков в угнетении и разрушении России… вменяется нам в вину… Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям… [Мы] исходим из твёрдого убеждения, что и для евреев, как и для всех населяющих Россию племён, большевики есть наибольшее из возможных зол, что бороться всеми силами против владычества над Россией всесветного сброда – святой долг наш: перед человечеством, перед культурой, перед Родиной и еврейским народом». – Но в еврейской общественности «эти выступления были встречены великим возмущением». (Об этом – в следующей главе.)
Гражданская война отчасти переливалась и за границы России. Скажем немного и об этом (хотя события в Европе – вообще за пределами этой книги).
Пошли большевики в Польшу в 1920. (Тут – они вспомнили и ловко обернулись использовать русский «национальный порыв и национальное воодушевление», о чём была передовица Нахамкиса-Стеклова в «Известиях».) И в Польше, видимо, еврейское население встречало Красную армию горячо. По советскому источнику:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
В августе 1919 Добровольческая армия вошла в Киев, раскрыла несколько чрезвычаек, ещё недавние трупы расстрелянных; именные списки их, составленные по траурным объявлениям, помещённым в возобновлённом «Киевлянине», приводит Шульгин, – это почти сплошь славянские имена; притом расстреливался «русский отбор». О киевской чрезвычайке и её командном составе можно прочесть в материалах «Особой Следственной Комиссии на Юге России» (показания арестованного в Киеве следователя ЧК): «Число сотрудников „чека“ колебалось от 150 до 300… процентное отношение евреев к остальным сотрудникам „чека“ равнялось 75:25, а командные должности находились почти исключительно в их руках». Из 20 членов Комиссии, т е. головки, решавшей людские судьбы, 14 были евреи. «Все арестованные содержались или при „чека“, или в Лукьяновской тюрьме… Для расстрела был оборудован специальный сарайчик – при доме на Институтской, № 40, уг. Левашевской, куда перешла с Екатерининской „губчека“. В этот сарайчик палач (…а иногда „любители“ из чекистов) заводил совершенно нагою свою жертву и приказывал ей лечь ничком. Затем выстрелом в затылок кончал со своею жертвой. Расстрелы производились из револьверов (чаще всего Кольты). Но ввиду стрельбы на близком расстоянии обыкновенно от выстрела черепная коробка казнённого разлеталась в куски… Следующая жертва приводилась тем же порядком и укладывалась рядом… Когда число жертв превышало… вмещаемое сарайчиком, то новые жертвы укладывались на прежде казнённых или расстреливались при входе в сарайчик… Все жертвы шли на казнь обыкновенно не сопротивляясь».
О том и «шелестела народная молва». – Вот петроградская сцена, приводимая Ремизовым (с его ревдемократическим прошлым никак его в антисемитизме не заподозрить): «Тут недавно возле Академии ученье было, один красноармеец и говорит: «Товарищи, не пойдёмте на фронт, всё это мы из-за жидов дерёмся!» А какой-то с портфелем: «Ты какого полку?» А тот опять: «Товарищи, не пойдёмте на фронт, это мы всё за жидов»! А с портфелем скомандовал: «стреляйте в него!» Тогда вышли два красноармейца, а тот побежал. Не успел и до угла добежать, они его настигли, да как выстрелят – мозги у него вывалились и целая лужа крови».
И у кронштадтского восстания уже был антиеврейский характер (и тем более оно было обречено): уничтожали портреты Троцкого и Зиновьева, но не Ленина. И объясняться с кронштадтцами Зиновьев не посмел поехать – разорвут. Послали Калинина.
В феврале 1921 и в Москве были рабочие забастовки – и с лозунгом: «Долой коммунистов и евреев!»
Мы уже упоминали, что большинство российских социалистов, а среди них было множество евреев, в Гражданской войне были, конечно, за Ленина, а не за Колчака, и многие из них прямо воевали за большевиков. (Например, бундовец Соломон Шварц: при Временном правительстве – директор департамента в одном из министерств, в Гражданскую – добровольцем в Красной армии, не указал, в каком чине, потом – эмигрировал, за границей опубликовал одну, вторую книгу о положении евреев в СССР, суждения его мы ещё будем приводить.)
И казалось так, что не только евреи-большевики, но будто и всё еврейство в целом избрало свою сторону в Гражданской войне: красных. Сказать – на этот выбор их ничто не толкнуло? Нельзя. Сказать – другого выхода не было? Тоже нет.
В том же Киеве Шульгин описывает грандиозный Исход , на Покров, 1 октября 1919, – из города, обречённого к сдаче большевикам, – исход одних русских, с котомками, пешком, через днепровские мосты; предполагает он, что – тысяч шестьдесят. А «евреев не было в этом исходе: их не заметно было среди этих многих тысяч русских (мужчин, женщин и детей), с узелками в руках струившихся через великолепный Цепной мост, под грустной сеткой дождя». А было тогда евреев в Киеве, пишет Шульгин, свыше 100 тысяч. И ведь сколько же в Киеве было богатых и богатейших евреев – не ушли, остались ждать большевиков. «Евреи не захотели разделить нашу судьбу. И этим провели между собой и нами новую и, может быть, самую глубокую борозду».
Сходно – и во многих других местах. По свидетельству эсера С. Маслова: «Это действительно факт, что в городах южной России, особенно в городах правобережной Украины, по многу раз переходивших из рук в руки, появление советской власти наибольшую радость и наиболее показное сочувствие вызывало в еврейских кварталах, нередко только в них одних».
Современный американский историк (Брюс Линкольн, автор большого труда о нашей Гражданской войне) «сказал, что вся украинская Чека почти на 80% состояла из евреев», и это «объясняется тем, что до прихода красных там не прекращались жестокие погромы, самые кровавые со времён Богдана Хмельницкого». – К погромам мы сейчас перейдём, но невозможно не отметить, что временная последовательность была зримо обратная: эти 80% состояли в ЧК уже в 1918, к началу 1919, – петлюровские же погромы раскатились в течении, на протяжении 1919 года (погромы от белых – с осени того года).
Однако невозможно найти ответа извечному вопросу о том, кто виноват, кто довёл до гибели. Объяснять действия киевского ЧК тем только, что три четверти там были евреи, – разумеется, неверно. Но тут – опять же вопрос и для еврейской памяти и осмысления.
И были, были в те годы евреи, взывавшие к своим соплеменникам в попытке высокого осмысления трагедии, постигшей Россию, а вместе с ней – и русское еврейство. В воззвании «К евреям всех стран!» эта группа авторов пишет в 1923 году: «Непомерно рьяное участие евреев большевиков в угнетении и разрушении России… вменяется нам в вину… Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям… [Мы] исходим из твёрдого убеждения, что и для евреев, как и для всех населяющих Россию племён, большевики есть наибольшее из возможных зол, что бороться всеми силами против владычества над Россией всесветного сброда – святой долг наш: перед человечеством, перед культурой, перед Родиной и еврейским народом». – Но в еврейской общественности «эти выступления были встречены великим возмущением». (Об этом – в следующей главе.)
Гражданская война отчасти переливалась и за границы России. Скажем немного и об этом (хотя события в Европе – вообще за пределами этой книги).
Пошли большевики в Польшу в 1920. (Тут – они вспомнили и ловко обернулись использовать русский «национальный порыв и национальное воодушевление», о чём была передовица Нахамкиса-Стеклова в «Известиях».) И в Польше, видимо, еврейское население встречало Красную армию горячо. По советскому источнику:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141