Ассимиляционное слияние – только начиналось.
И каково ж, в этих новых условиях, было положение иудейской религии? Враждебная всякой религии вообще, большевицкая власть поначалу, в годы самого разгульного удара по православной церкви, относилась сдержанно-терпимо к еврейской религиозной практике. «В марте 1922 газета «Дер Эмес» сообщала, что отдел агитации и пропаганды ЦК не будет оскорблять религиозные чувства… В 1920-х гг. эта терпимость не распространялась на православие, к которому власти относились как к одному из главных врагов советского строя». Впрочем, кампания по изъятию ценностей православной Церкви коснулась и синагог. Е. Ярославский писал в «Известиях» статью «Что можно взять в синагогах»: «Очень часто раввины говорят, что в синагогах нет никаких ценностей. Обыкновенно это действительно так… Стены обыкновенно голые. Но семисвечья бывают и серебряные. Их надо изъять обязательно». Да тремя неделями раньше «в еврейской молельне по Спасо-Глинищевскому… изъято 16 серебряных предметов», в соседней хоральной синагоге «57 серебряных предметов, 2 золотых». Ещё предполагал Ярославский: не установить ли прогрессивный налог на покупателей дорогих мест в синагогах. (Но эта мера, очевидно, не проводилась.)
Однако «деятели Евсекции требовали от высшего руководства вести по отношению к иудаизму такую же политику, как и к христианству». Уже в 1921, в еврейский Новый год, Евсекция инсценировала «публичный суд над еврейской религией» в Киеве. «Книга о русском еврействе» описывает и его и другие «показательные суды» в 1921-22: над хедером в Витебске, над иешивой в Ростове, над самим Судным днём в Одессе. Их сознательно проводили на идише, Евсекция обеспечивала, чтобы иудаизм «судили» большевики-евреи.
Религиозные школы административно запретили, в декабре 1920 вышел циркуляр еврейского отдела Наркомпроса о ликвидации хедеров и иешив. «Однако в течение долгих лет хедера ещё продолжали вести подпольное существование», «большое количество полулегальных хедеров и иешив». «Несмотря на запрет религиозного воспитания, в целом 1920-е гг. оказались наиболее либеральным периодом для религиозной еврейской жизни в СССР».
Конечно, «по просьбам евреев-трудящихся» делались неоднократные попытки закрытия синагог, но это «наталкивалось на ожесточённое сопротивление верующих». Всё же «в 1920-х гг. были закрыты центральные синагоги в Витебске, Минске, Гомеле, Харькове, Бобруйске». Центральную московскую синагогу, на Маросейке, «удалось отстоять благодаря ходатайству раввина Мазе перед Дзержинским и Калининым»; в 1926 в Киеве «была закрыта хоральная синагога, в которой стал играть детский еврейский театр». Но «большинство синагог продолжали функционировать. Так, в 1927 на Украине действовали 1034 синагоги и молельных дома», и даже «число синагог к концу 1920-х увеличилось по сравнению с 1917».
Власти пытались и состроить «Живую Синагогу» (по примеру «Живой Церкви» у православных), в такой синагоге «на видном месте вывешивался портрет Ленина»; попытались ввести и «красных раввинов», «коммунизанов-раввинов»; однако «ничего не вышло, раскола в еврейской среде среди верующих вызвать не удалось». – «Подавляющее большинство религиозных евреев было решительно против „живой синагоги“, поэтому планы советских властей… закончились провалом».
В конце 1930 была арестована группа минских раввинов. Они «были освобождены после двухнедельного заключения и вынужденного подписания составленного работниками ГПУ письма»: 1) что еврейская вера не преследуется в СССР, «как это было в царской России»; 2) что за советское время не расстрелян ни один раввин.
Ещё в еврейских местностях «пытались объявить днём отдыха воскресенье или понедельник; в школах, по требованию евсекции, шли занятия в субботу, и днём отдыха было воскресенье». (Да скоро, с 1929, – всех ожидали «пятидневка» да «шестидневка», плывучий выходной, каждый пятый, каждый шестой день, – потеряли и христиане воскресенье, и евреи субботу.) Евсеки бесновались в праздники перед синагогами, в Одессе «ворвались в Бродскую синагогу… и демонстративно ели хлеб на глазах постившихся молящихся». Они же устраивали «Иомкипурники» (подобно «субботникам», «воскресникам» – общественные работы в Судный день). «В праздники, особенно при закрытии синагог, обычно происходили реквизиции талесов, свитков Торы, молитвенников, религиозных книг». – «Ввоз мацы из заграницы… то разрешался, то запрещался», при том, что «с 1929 власти стали налагать завышенные налоги на выпечку мацы». Ларин отмечает «изумительное разрешение» на Пасху 1929 ввезти из Кенигсберга мацу в московские синагоги.
В 20-е годы в частных типографиях ещё издавалась религиозная еврейская литература. «В Ленинграде хасидам хабадского толка удалось напечатать молитвенники в нескольких изданиях, – каждое тиражом по несколько тысяч», а ленинградский раввин Д. Каценельсон издался в типографии «Красный агитатор». На протяжении 20-х годов выпускались еврейские календари, «распространялись в десятках тысяч экземпляров». И даже: «еврейская община была единственным религиозным объединением [в Москве], которому разрешили в 20-х годах строить новые храмовые здания»: вторую синагогу во 2-м Вышеславцевом переулке близ Сущевского вала и третью в Черкизове; эти три синагоги оставались открытыми в Москве в течение 30-х годов.
Но «молодые еврейские писатели и поэты… с восторгом писали о пустеющих синагогах, об одиноком ребе, которому некого больше учить, о мальчишках из местечек, которые становятся грозными красными комиссарами».
А видели мы – и как бесновались русские комсомольцы вокруг пасхальных заутреней, выбивали из рук свечки и свячёные куличи, потом сшибали кресты с куполов; и тысячи прекрасных церквей, разбитых в кирпичи; и помним расстрелы тысяч священников, а тысячи других – с лагерными носилками.
Все мы в те годы – изгоняли Бога.
С ранних советских годов перед еврейской интеллигенцией и молодёжью благодатно распахнулись пути в науку и русскоязычную культуру, – пути широчайшие, однако по-советски зажатые в содержании. (В самые ранние советские годы верхи культуры патронировала Ольга Каменева, сестра Троцкого.)
Уже от 1919 «в огромном числе хлынула еврейская молодёжь» в кино – искусство, хваленное Лениным за его «сиюминутное агитационное воздействие», для управления психологией масс. «Многие из них возглавили киностудии, республиканские и центральные управления кинематографии, учебные центры и съёмочные группы». (Б. Шумяцкий, один из создателей Монгольской Республики, С. Дукельский – в разное время начальники Главного управления кинопромышленности.) Впечатляющие проявления раннесоветской кинематографии – несомненно еврейский вклад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
И каково ж, в этих новых условиях, было положение иудейской религии? Враждебная всякой религии вообще, большевицкая власть поначалу, в годы самого разгульного удара по православной церкви, относилась сдержанно-терпимо к еврейской религиозной практике. «В марте 1922 газета «Дер Эмес» сообщала, что отдел агитации и пропаганды ЦК не будет оскорблять религиозные чувства… В 1920-х гг. эта терпимость не распространялась на православие, к которому власти относились как к одному из главных врагов советского строя». Впрочем, кампания по изъятию ценностей православной Церкви коснулась и синагог. Е. Ярославский писал в «Известиях» статью «Что можно взять в синагогах»: «Очень часто раввины говорят, что в синагогах нет никаких ценностей. Обыкновенно это действительно так… Стены обыкновенно голые. Но семисвечья бывают и серебряные. Их надо изъять обязательно». Да тремя неделями раньше «в еврейской молельне по Спасо-Глинищевскому… изъято 16 серебряных предметов», в соседней хоральной синагоге «57 серебряных предметов, 2 золотых». Ещё предполагал Ярославский: не установить ли прогрессивный налог на покупателей дорогих мест в синагогах. (Но эта мера, очевидно, не проводилась.)
Однако «деятели Евсекции требовали от высшего руководства вести по отношению к иудаизму такую же политику, как и к христианству». Уже в 1921, в еврейский Новый год, Евсекция инсценировала «публичный суд над еврейской религией» в Киеве. «Книга о русском еврействе» описывает и его и другие «показательные суды» в 1921-22: над хедером в Витебске, над иешивой в Ростове, над самим Судным днём в Одессе. Их сознательно проводили на идише, Евсекция обеспечивала, чтобы иудаизм «судили» большевики-евреи.
Религиозные школы административно запретили, в декабре 1920 вышел циркуляр еврейского отдела Наркомпроса о ликвидации хедеров и иешив. «Однако в течение долгих лет хедера ещё продолжали вести подпольное существование», «большое количество полулегальных хедеров и иешив». «Несмотря на запрет религиозного воспитания, в целом 1920-е гг. оказались наиболее либеральным периодом для религиозной еврейской жизни в СССР».
Конечно, «по просьбам евреев-трудящихся» делались неоднократные попытки закрытия синагог, но это «наталкивалось на ожесточённое сопротивление верующих». Всё же «в 1920-х гг. были закрыты центральные синагоги в Витебске, Минске, Гомеле, Харькове, Бобруйске». Центральную московскую синагогу, на Маросейке, «удалось отстоять благодаря ходатайству раввина Мазе перед Дзержинским и Калининым»; в 1926 в Киеве «была закрыта хоральная синагога, в которой стал играть детский еврейский театр». Но «большинство синагог продолжали функционировать. Так, в 1927 на Украине действовали 1034 синагоги и молельных дома», и даже «число синагог к концу 1920-х увеличилось по сравнению с 1917».
Власти пытались и состроить «Живую Синагогу» (по примеру «Живой Церкви» у православных), в такой синагоге «на видном месте вывешивался портрет Ленина»; попытались ввести и «красных раввинов», «коммунизанов-раввинов»; однако «ничего не вышло, раскола в еврейской среде среди верующих вызвать не удалось». – «Подавляющее большинство религиозных евреев было решительно против „живой синагоги“, поэтому планы советских властей… закончились провалом».
В конце 1930 была арестована группа минских раввинов. Они «были освобождены после двухнедельного заключения и вынужденного подписания составленного работниками ГПУ письма»: 1) что еврейская вера не преследуется в СССР, «как это было в царской России»; 2) что за советское время не расстрелян ни один раввин.
Ещё в еврейских местностях «пытались объявить днём отдыха воскресенье или понедельник; в школах, по требованию евсекции, шли занятия в субботу, и днём отдыха было воскресенье». (Да скоро, с 1929, – всех ожидали «пятидневка» да «шестидневка», плывучий выходной, каждый пятый, каждый шестой день, – потеряли и христиане воскресенье, и евреи субботу.) Евсеки бесновались в праздники перед синагогами, в Одессе «ворвались в Бродскую синагогу… и демонстративно ели хлеб на глазах постившихся молящихся». Они же устраивали «Иомкипурники» (подобно «субботникам», «воскресникам» – общественные работы в Судный день). «В праздники, особенно при закрытии синагог, обычно происходили реквизиции талесов, свитков Торы, молитвенников, религиозных книг». – «Ввоз мацы из заграницы… то разрешался, то запрещался», при том, что «с 1929 власти стали налагать завышенные налоги на выпечку мацы». Ларин отмечает «изумительное разрешение» на Пасху 1929 ввезти из Кенигсберга мацу в московские синагоги.
В 20-е годы в частных типографиях ещё издавалась религиозная еврейская литература. «В Ленинграде хасидам хабадского толка удалось напечатать молитвенники в нескольких изданиях, – каждое тиражом по несколько тысяч», а ленинградский раввин Д. Каценельсон издался в типографии «Красный агитатор». На протяжении 20-х годов выпускались еврейские календари, «распространялись в десятках тысяч экземпляров». И даже: «еврейская община была единственным религиозным объединением [в Москве], которому разрешили в 20-х годах строить новые храмовые здания»: вторую синагогу во 2-м Вышеславцевом переулке близ Сущевского вала и третью в Черкизове; эти три синагоги оставались открытыми в Москве в течение 30-х годов.
Но «молодые еврейские писатели и поэты… с восторгом писали о пустеющих синагогах, об одиноком ребе, которому некого больше учить, о мальчишках из местечек, которые становятся грозными красными комиссарами».
А видели мы – и как бесновались русские комсомольцы вокруг пасхальных заутреней, выбивали из рук свечки и свячёные куличи, потом сшибали кресты с куполов; и тысячи прекрасных церквей, разбитых в кирпичи; и помним расстрелы тысяч священников, а тысячи других – с лагерными носилками.
Все мы в те годы – изгоняли Бога.
С ранних советских годов перед еврейской интеллигенцией и молодёжью благодатно распахнулись пути в науку и русскоязычную культуру, – пути широчайшие, однако по-советски зажатые в содержании. (В самые ранние советские годы верхи культуры патронировала Ольга Каменева, сестра Троцкого.)
Уже от 1919 «в огромном числе хлынула еврейская молодёжь» в кино – искусство, хваленное Лениным за его «сиюминутное агитационное воздействие», для управления психологией масс. «Многие из них возглавили киностудии, республиканские и центральные управления кинематографии, учебные центры и съёмочные группы». (Б. Шумяцкий, один из создателей Монгольской Республики, С. Дукельский – в разное время начальники Главного управления кинопромышленности.) Впечатляющие проявления раннесоветской кинематографии – несомненно еврейский вклад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141