Спроси меня, так я тебе скажу — у тебя был пяток возможностей снести этому болвану голову горизонтальным ударом. Если хочешь прожить долгую жизнь, надо учиться владеть мечом с острым краем так же хорошо, как ты владеешь вертелом для жарки цыплят.
Боуррик улыбнулся. Рапира не была популярным оружием до тех пор, пока его отец, исключительный фехтовальщик, не стал принцем. Тогда она очень быстро завоевала известность, но явно только севернее Долины Грез.
— Спасибо. Надо будет попрактиковаться.
— В следующий раз не выбирай себе противника, который во что бы то ни стало хочет убить тебя, — сделал ему замечание Гуда, взглянув на дорогу, где оседала пыль от каравана Яноса Сабера. — Они теперь едут под горку — мы не скоро их догоним. Давайте поторопимся.
— Давайте не будем торопиться, — ответил Боуррик, измученный жарой. Он постепенно привыкал к жестокому послеполуденному солнцу Кеша, но все же не мог сравниться с теми, кто здесь родился. Он пил очень много воды и фруктовых соков, как Гуда и Сули, но все равно на жаре быстро слабел. Может быть, это началось после того, как он чуть не умер в пустыне Джал-Пур.
Взобравшись на вершину холма, они увидели, что караван Яноса Сабера преспокойно едет вниз, в долину. В последней повозке, свесив ноги с заднего края, сидел исалани и ел большой яркий апельсин. Гуда указал на него Боуррику, и принц покачал головой.
— Ну и молодец, а?
Гуда неторопливо затрусил по дороге, и Боуррик принудил себя последовать за ним, хотя его руки и ноги были, как мокрая вата. Через несколько минут они нагнали последнюю повозку; Боуррик влез сзади, а Гуда уселся рядом с возницей; Сули побежал вперед, к фургону повара.
Боуррик глубоко вздохнул и посмотрел на человека, которого спас от трех воинов. Ничего примечательного в этом исалани не было — кривоногий, небольшого роста, лицом похожий на хищную птицу. Большая, асимметричная, почти квадратная голова торчала на Длинной узловатой шее. Вокруг основания головы и над ушами еще оставались пучки волос — чтобы напрочь избавиться от растительности на голове, ему надо было помочь природе совсем немного. Исалани ухмыльнулся, взглянув на Боуррика, и его глаза превратились в узкие щелочки; кожа имела золотистый оттенок, который Боуррику доводилось видеть всего несколько раз — у жителей Ламута, цурани по происхождению.
— Хочешь апельсин? — весело спросил исалани хриплым голосом.
Боуррик кивнул, и этот странный человек вытащил апельсин из дорожного мешка, с которым он ни за что не хотел расставаться во время стычки с тремя всадниками. Боуррик очистил фрукт, вытащил дольку и высосал из нее сок, а исалани достал еще один апельсин и протянул его Гуде. Тот спросил:
— Из-за чего это все было?
Их новый попутчик пожал плечами, продолжая улыбаться.
— Они решили, что я их обжулил в карты. И очень разозлились.
— А ты правда их обжулил? — спросил Боуррик.
— Возможно, но это неважно. Они тоже пытались обжулить меня.
Боуррик кивнул, словно ему было все понятно.
— Меня зовут Бешеный.
— И я такой же иногда бываю, — улыбка исалани стала шире. — В остальное время меня называют Накор Синий Наездник.
— Синий Наездник? — переспросил Гуда.
— Иногда меня видели верхом на прекрасном вороном жеребце, одетым в роскошную накидку ярко-синего цвета. В некоторых местах я очень знаменит.
— Но это место к таким не относится, — вставил Гуда.
— К несчастью, нет. Вот он я перед вами, относительно неизвестный. Однако в те времена, когда у меня есть вороной жеребец и синий плащ, я быстро становлюсь известен в тех местах, по которым проезжаю, потому что устоять передо мной могут немногие.
Боуррик оглядел его рясу.
— Похоже, сейчас другие времена.
— И опять я должен сказать — увы! Потому что это опять правда. Мой жеребец пал, поэтому ездить на нем сейчас затруднительно, а плащ я проиграл в карты человеку, который передергивает лучше, чем я.
Услышав эти слова, Боуррик рассмеялся.
— Ну ты, по крайней мере, более честный жулик, чем те, кого я обычно встречал.
Накор посмеялся вместе с ним.
— Я обжуливаю только тех, кто пытается обжулить меня. С теми, кто честен со мной, я тоже играю честно. Обычно основная трудность заключается в том, чтобы найти честных партнеров.
Боуррик кивнул. Странный невысокий человечек ему понравился.
— А сколько честных людей ты повстречал за последнее время?
Накор выразительно пожал плечами и покачал головой.
— Пока ни одного. Но все же не теряю надежды когда-нибудь повстречать такого.
Боуррик рассмеялся опять — и над собой, побежавшим выручать этого ненормального, и над самим ненормальным.
***
С наступлением ночи повозки были составлены вокруг костра — эта традиция родилась вместе с караванами. Янос Сабер не оставил Боуррика в неведении относительно его, хозяина каравана, мнения о тех охранниках, которые ввязываются в заварушки, вовсе их не касающиеся, и поинтересовался у Гуды: куда делись его мозги, если он отправился следом. Мальчика он простил — от него разумного поведения ждать не приходится.
По неизвестной причине Янос Сабер не обратил никакого внимания на то, что исалани без приглашения присоединился к его каравану. Боуррик был уверен, что странный маленький человек каким-то образом зачаровал обычно сурового караванщика, но это означало, что у исалани были те или иные магические таланты. Или же он так искусно прятался в последней повозке, отстоящей на пять повозок от той, где ехал Янос, что караванщик о нем и не знал. Боуррик подумал, что даже его дядя Джимми не мог бы похвастаться ничем подобным.
Принц вспомнил Джеймса и снова забеспокоился. Как добраться до дворца императрицы и передать Джеймсу, что он жив? После рассказа Сули о том, что он услышал в доме губернатора, принц сделал вывод, что в заговоре участвуют очень влиятельные люди, вельможи императорского двора. С приближением Эрланда ко дворцу его будут подстерегать все новые опасности.
Сидя у костра, Боуррик опять погрузился в свои мысли. Между его теперешним местом пребывания и воротами дворца лежала еще долгая дорога. Он задремал после горячей еды, но подошел Гуда и, легонько пнув, разбудил принца.
— Твоя очередь стоять на часах, Бешеный. Боуррик поднялся и заступил на дежурство вместе с двумя другими солдатами; каждый из них обходил треть периметра их лагеря, бормоча те самые слова, которые всегда — бормотали стражники на протяжении всей истории.
— Джилог! — крикнул Гуда.
Боуррик приподнялся на локте и бросил взгляд между Гудой и возницей. Стражников хватало, поэтому они имели возможность по очереди лежать на тюках шелка, едущего из Вольных городов и дремать на полуденном солнце. С вершины холма можно было разглядеть город на горизонте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Боуррик улыбнулся. Рапира не была популярным оружием до тех пор, пока его отец, исключительный фехтовальщик, не стал принцем. Тогда она очень быстро завоевала известность, но явно только севернее Долины Грез.
— Спасибо. Надо будет попрактиковаться.
— В следующий раз не выбирай себе противника, который во что бы то ни стало хочет убить тебя, — сделал ему замечание Гуда, взглянув на дорогу, где оседала пыль от каравана Яноса Сабера. — Они теперь едут под горку — мы не скоро их догоним. Давайте поторопимся.
— Давайте не будем торопиться, — ответил Боуррик, измученный жарой. Он постепенно привыкал к жестокому послеполуденному солнцу Кеша, но все же не мог сравниться с теми, кто здесь родился. Он пил очень много воды и фруктовых соков, как Гуда и Сули, но все равно на жаре быстро слабел. Может быть, это началось после того, как он чуть не умер в пустыне Джал-Пур.
Взобравшись на вершину холма, они увидели, что караван Яноса Сабера преспокойно едет вниз, в долину. В последней повозке, свесив ноги с заднего края, сидел исалани и ел большой яркий апельсин. Гуда указал на него Боуррику, и принц покачал головой.
— Ну и молодец, а?
Гуда неторопливо затрусил по дороге, и Боуррик принудил себя последовать за ним, хотя его руки и ноги были, как мокрая вата. Через несколько минут они нагнали последнюю повозку; Боуррик влез сзади, а Гуда уселся рядом с возницей; Сули побежал вперед, к фургону повара.
Боуррик глубоко вздохнул и посмотрел на человека, которого спас от трех воинов. Ничего примечательного в этом исалани не было — кривоногий, небольшого роста, лицом похожий на хищную птицу. Большая, асимметричная, почти квадратная голова торчала на Длинной узловатой шее. Вокруг основания головы и над ушами еще оставались пучки волос — чтобы напрочь избавиться от растительности на голове, ему надо было помочь природе совсем немного. Исалани ухмыльнулся, взглянув на Боуррика, и его глаза превратились в узкие щелочки; кожа имела золотистый оттенок, который Боуррику доводилось видеть всего несколько раз — у жителей Ламута, цурани по происхождению.
— Хочешь апельсин? — весело спросил исалани хриплым голосом.
Боуррик кивнул, и этот странный человек вытащил апельсин из дорожного мешка, с которым он ни за что не хотел расставаться во время стычки с тремя всадниками. Боуррик очистил фрукт, вытащил дольку и высосал из нее сок, а исалани достал еще один апельсин и протянул его Гуде. Тот спросил:
— Из-за чего это все было?
Их новый попутчик пожал плечами, продолжая улыбаться.
— Они решили, что я их обжулил в карты. И очень разозлились.
— А ты правда их обжулил? — спросил Боуррик.
— Возможно, но это неважно. Они тоже пытались обжулить меня.
Боуррик кивнул, словно ему было все понятно.
— Меня зовут Бешеный.
— И я такой же иногда бываю, — улыбка исалани стала шире. — В остальное время меня называют Накор Синий Наездник.
— Синий Наездник? — переспросил Гуда.
— Иногда меня видели верхом на прекрасном вороном жеребце, одетым в роскошную накидку ярко-синего цвета. В некоторых местах я очень знаменит.
— Но это место к таким не относится, — вставил Гуда.
— К несчастью, нет. Вот он я перед вами, относительно неизвестный. Однако в те времена, когда у меня есть вороной жеребец и синий плащ, я быстро становлюсь известен в тех местах, по которым проезжаю, потому что устоять передо мной могут немногие.
Боуррик оглядел его рясу.
— Похоже, сейчас другие времена.
— И опять я должен сказать — увы! Потому что это опять правда. Мой жеребец пал, поэтому ездить на нем сейчас затруднительно, а плащ я проиграл в карты человеку, который передергивает лучше, чем я.
Услышав эти слова, Боуррик рассмеялся.
— Ну ты, по крайней мере, более честный жулик, чем те, кого я обычно встречал.
Накор посмеялся вместе с ним.
— Я обжуливаю только тех, кто пытается обжулить меня. С теми, кто честен со мной, я тоже играю честно. Обычно основная трудность заключается в том, чтобы найти честных партнеров.
Боуррик кивнул. Странный невысокий человечек ему понравился.
— А сколько честных людей ты повстречал за последнее время?
Накор выразительно пожал плечами и покачал головой.
— Пока ни одного. Но все же не теряю надежды когда-нибудь повстречать такого.
Боуррик рассмеялся опять — и над собой, побежавшим выручать этого ненормального, и над самим ненормальным.
***
С наступлением ночи повозки были составлены вокруг костра — эта традиция родилась вместе с караванами. Янос Сабер не оставил Боуррика в неведении относительно его, хозяина каравана, мнения о тех охранниках, которые ввязываются в заварушки, вовсе их не касающиеся, и поинтересовался у Гуды: куда делись его мозги, если он отправился следом. Мальчика он простил — от него разумного поведения ждать не приходится.
По неизвестной причине Янос Сабер не обратил никакого внимания на то, что исалани без приглашения присоединился к его каравану. Боуррик был уверен, что странный маленький человек каким-то образом зачаровал обычно сурового караванщика, но это означало, что у исалани были те или иные магические таланты. Или же он так искусно прятался в последней повозке, отстоящей на пять повозок от той, где ехал Янос, что караванщик о нем и не знал. Боуррик подумал, что даже его дядя Джимми не мог бы похвастаться ничем подобным.
Принц вспомнил Джеймса и снова забеспокоился. Как добраться до дворца императрицы и передать Джеймсу, что он жив? После рассказа Сули о том, что он услышал в доме губернатора, принц сделал вывод, что в заговоре участвуют очень влиятельные люди, вельможи императорского двора. С приближением Эрланда ко дворцу его будут подстерегать все новые опасности.
Сидя у костра, Боуррик опять погрузился в свои мысли. Между его теперешним местом пребывания и воротами дворца лежала еще долгая дорога. Он задремал после горячей еды, но подошел Гуда и, легонько пнув, разбудил принца.
— Твоя очередь стоять на часах, Бешеный. Боуррик поднялся и заступил на дежурство вместе с двумя другими солдатами; каждый из них обходил треть периметра их лагеря, бормоча те самые слова, которые всегда — бормотали стражники на протяжении всей истории.
— Джилог! — крикнул Гуда.
Боуррик приподнялся на локте и бросил взгляд между Гудой и возницей. Стражников хватало, поэтому они имели возможность по очереди лежать на тюках шелка, едущего из Вольных городов и дремать на полуденном солнце. С вершины холма можно было разглядеть город на горизонте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89