И слуги во дворце тоже ведут себя как-то не так. То входят, то выходят.
— Что значит «входят и выходят»? — неожиданно спросил Боуррик.
— Как я понял, хозяин, слуги, которые не относятся к чистокровным, покидают дворец после ужина, обычно незадолго до полуночи. Но почему-то сегодня многие возвращаются из нижнего города во дворец. В кухнях горит огонь — там стряпают еду для сотен человек. Те, кто должен готовить завтрак, обычно начинают не сейчас, а часов на семь позднее.
Боуррик обдумал это в свете своих знаний о политике Кеша. Знания эти, не будучи обширными, все же помогли ему кое-что понять.
— В Галерее лордов и мастеров Кеша несколько сотен членов. Они, хоть и не принадлежат к чистокровным, собираются для решения очень важных дел. Еду готовят для них, чтобы они не проголодались во время заседаний. Получается, что сейчас на плато находится несколько тысяч человек, которых в обычное время там не бывает. — Принц еще немного подумал. — Как они попадают в верхний город? По этой длинной дороге?
— Сейчас узнаю, — еще раз пожал плечами Сули. Он выскользнул из таверны на площадь, которая теперь, с окончанием фейеверка, заполнялась народом. Обычно к этому времени, за два часа до полуночи, многие лавки уже закрывались, но сейчас из-за присутствия огромной толпы почти все заведения были открыты. Даже в полдень в Крондоре Боуррик не видел такой толпы, а ведь прошло уже четыре часа после заката солнца.
— Что ты замыслил на этот раз, Бешеный? — спросил Гуда.
— Это зависит от того, что узнает Сули, — ответил принц. — Я скажу, когда он вернется. Приглядывайся, не появится ли кто-нибудь из тех ребят, на которых мы наскочили прошлой ночью.
— Зная имперскую стражу, можно заключить, что все клиенты, пережившие налет, сейчас коротают часы в темницах, — сказал Гуда, — а капитан стражи ломает голову, какое бы обвинение им предъявить, чтобы можно было спокойно продать всех на рынке рабов. Имперский суд справедлив. Он равно наказывает любого — и того, кто виновен, и того, кто невиновен.
Время в ожидании Сули, казалось, тянулось невыносимо медленно. Вернувшийся мальчик был озадачен.
— Странно, хозяин, но, кажется, все входы во дворец открыты, чтобы те, кому надо войти, вошли бы кратчайшим путем.
— И много входов? — спросил Боуррик. — А стража?
— Возле тех четырех или пяти входов, которые я видел, никого не было, — ответил Сули.
Боуррик поднялся и натянул черные кожаные перчатки, составлявшие часть его нового костюма. Прошедшей ночью, благодаря волшебному мешку Накора и остаткам денег, вырученных от продажи лошадей, он подвергся очередной На этой неделе метаморфозе. Теперь его короткие белые волосы опять стали темно-каштановыми, с проблесками рыжины, а одет он сейчас был в черные доспехи и черный плащ. При случайном взгляде его можно было принять за солдата Внутреннего легиона. Если приглядеться внимательнее, оказывалось, что это какой-то наемник, приехавший в город на праздники. Сули был все в том же одеянии жителя пустыни, а Накор натянул голубую рясу, чуть менее выцветшую и грязную, чем предыдущие две.
Гуда устоял против попыток заставить его хоть как-нибудь переменить внешность, считая это бесполезным перед лицом скорой и неминуемой смерти. Он купил красную тунику, скорее чтобы уступить приставаниям Боуррика, чем из убеждения, что это поможет им избежать длинных рук воров или солдат, искавших принца.
Все поднялись, и Боуррик, развернувшись, пошел через площадь. Пробравшись через толпу, они добрались до бульвара, до сих пор перегороженного веревками, предназначенными для того, чтобы жители верхнего города не заняли улицу, по которой завтра утром опять двинется торжественная процессия. Боуррик посмотрел через пустой бульвар и увидел ряды домов с освещенными окнами. У многих двери были распахнуты. Через улицу побежал какой-то человек, и стражник двинулся к нему, чтобы перехватить его. Они переговорили, и стражник махнул рукой — проходи, мол. Человек скрылся в какой-то двери.
— Эти дома, встроенные в стену плато — часть самого дворца, — сказал Сули. — Здесь живут самые неродовитые из чистокровных, но все же чистокровные. Из многих домов проходят тоннели в верхний город.
Боуррик, оглядевшись, увидел, как еще несколько стражников остановили людей, пытавшихся пересечь улицу.
— На этой улице очень оживленно. Поищем другой путь.
— Другой путь куда? — спросил Гуда, идя за принцем.
— Увидишь, — ответил Боуррик,
— Я боялся, что ты ответишь именно так, — отозвался Гуда.
Боуррик дошел до конца бульвара, где он граничил со стеной плато, бросавшей густую тень на эту часть города даже днем. На перекрестке с другой улицей Боуррик нашел то, что искал.
— Вот оно! — воскликнул он, качнув головой.
— Что? — спросил Гуда.
— В дальнем углу, солдат, — сказал Накор. — Ты видишь?
В дальнем углу был виден большой открытый проход на плато — охранников не наблюдалось, но несколько слуг как раз пробегали там. Боуррик посмотрел в обе стороны и нырнул под веревку. Он торопливо пересек улицу, ожидая окрика, но солдаты в квартале от него, должно быть, решили, что он — один из них. Его товарищи шли на шаг позади него — было похоже, что гвардеец провожает слуг во дворец.
Войдя в высокий дверной проем, они увидели проход, ведущий вверх и в темноту; факелы на стенах располагались в сотне ярдов один от другого.
— И что мы будем делать? — спросил Гуда.
— Войдем во дворец, — ответил Боуррик.
— А как? — спросил Гуда.
— Наверное, я болван, потому что не подумал об этом раньше. Просто идите за мной, и, чтобы вам ни пришлось делать, сохраняйте такой вид, словно знаете, куда идете. Мне кое-что известно о дворцах и слугах. Слуги не хотят ничего знать. Даже об охране снаружи дворца.
Он заглянул в боковой коридор, расположенный примерно на этаж выше того места, где они вошли, и ничего не увидел.
***
— Находясь в незнакомом месте, вы оглядываетесь по сторонам, стоите, опустив плечи, и каждый, кому это место знакомо, сразу увидит, что вы здесь чужой. Если вы шагаете, целенаправленно глядя прямо вперед, стражники и слуги заключают, что вы знаете, куда идете. Они не будут останавливать вас и расспрашивать — никому не хочется быть наказанным за то, что он мешает человеку, находящемуся на своем месте. Надо опасаться офицеров и мелких служащих. Офицеры, скорее всего, будут останавливать всех, кого не знают в лицо, хотя сейчас, когда здесь столько чужеземцев, — вряд ли. Скорее всего, нас может поймать какой-нибудь чиновник, которому надо доказать себе и окружающим, что он тоже нужен.
— Звучит очень хорошо. Бешеный, — сказал Гуда, — как и твоя идея насчет встречи с ворами. Боуррик резко остановился.
— Слушай, я уже во дворце, а если ты так боишься за свою жизнь после того, через что мы прошли, почему бы тогда тебе не повернуть назад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Что значит «входят и выходят»? — неожиданно спросил Боуррик.
— Как я понял, хозяин, слуги, которые не относятся к чистокровным, покидают дворец после ужина, обычно незадолго до полуночи. Но почему-то сегодня многие возвращаются из нижнего города во дворец. В кухнях горит огонь — там стряпают еду для сотен человек. Те, кто должен готовить завтрак, обычно начинают не сейчас, а часов на семь позднее.
Боуррик обдумал это в свете своих знаний о политике Кеша. Знания эти, не будучи обширными, все же помогли ему кое-что понять.
— В Галерее лордов и мастеров Кеша несколько сотен членов. Они, хоть и не принадлежат к чистокровным, собираются для решения очень важных дел. Еду готовят для них, чтобы они не проголодались во время заседаний. Получается, что сейчас на плато находится несколько тысяч человек, которых в обычное время там не бывает. — Принц еще немного подумал. — Как они попадают в верхний город? По этой длинной дороге?
— Сейчас узнаю, — еще раз пожал плечами Сули. Он выскользнул из таверны на площадь, которая теперь, с окончанием фейеверка, заполнялась народом. Обычно к этому времени, за два часа до полуночи, многие лавки уже закрывались, но сейчас из-за присутствия огромной толпы почти все заведения были открыты. Даже в полдень в Крондоре Боуррик не видел такой толпы, а ведь прошло уже четыре часа после заката солнца.
— Что ты замыслил на этот раз, Бешеный? — спросил Гуда.
— Это зависит от того, что узнает Сули, — ответил принц. — Я скажу, когда он вернется. Приглядывайся, не появится ли кто-нибудь из тех ребят, на которых мы наскочили прошлой ночью.
— Зная имперскую стражу, можно заключить, что все клиенты, пережившие налет, сейчас коротают часы в темницах, — сказал Гуда, — а капитан стражи ломает голову, какое бы обвинение им предъявить, чтобы можно было спокойно продать всех на рынке рабов. Имперский суд справедлив. Он равно наказывает любого — и того, кто виновен, и того, кто невиновен.
Время в ожидании Сули, казалось, тянулось невыносимо медленно. Вернувшийся мальчик был озадачен.
— Странно, хозяин, но, кажется, все входы во дворец открыты, чтобы те, кому надо войти, вошли бы кратчайшим путем.
— И много входов? — спросил Боуррик. — А стража?
— Возле тех четырех или пяти входов, которые я видел, никого не было, — ответил Сули.
Боуррик поднялся и натянул черные кожаные перчатки, составлявшие часть его нового костюма. Прошедшей ночью, благодаря волшебному мешку Накора и остаткам денег, вырученных от продажи лошадей, он подвергся очередной На этой неделе метаморфозе. Теперь его короткие белые волосы опять стали темно-каштановыми, с проблесками рыжины, а одет он сейчас был в черные доспехи и черный плащ. При случайном взгляде его можно было принять за солдата Внутреннего легиона. Если приглядеться внимательнее, оказывалось, что это какой-то наемник, приехавший в город на праздники. Сули был все в том же одеянии жителя пустыни, а Накор натянул голубую рясу, чуть менее выцветшую и грязную, чем предыдущие две.
Гуда устоял против попыток заставить его хоть как-нибудь переменить внешность, считая это бесполезным перед лицом скорой и неминуемой смерти. Он купил красную тунику, скорее чтобы уступить приставаниям Боуррика, чем из убеждения, что это поможет им избежать длинных рук воров или солдат, искавших принца.
Все поднялись, и Боуррик, развернувшись, пошел через площадь. Пробравшись через толпу, они добрались до бульвара, до сих пор перегороженного веревками, предназначенными для того, чтобы жители верхнего города не заняли улицу, по которой завтра утром опять двинется торжественная процессия. Боуррик посмотрел через пустой бульвар и увидел ряды домов с освещенными окнами. У многих двери были распахнуты. Через улицу побежал какой-то человек, и стражник двинулся к нему, чтобы перехватить его. Они переговорили, и стражник махнул рукой — проходи, мол. Человек скрылся в какой-то двери.
— Эти дома, встроенные в стену плато — часть самого дворца, — сказал Сули. — Здесь живут самые неродовитые из чистокровных, но все же чистокровные. Из многих домов проходят тоннели в верхний город.
Боуррик, оглядевшись, увидел, как еще несколько стражников остановили людей, пытавшихся пересечь улицу.
— На этой улице очень оживленно. Поищем другой путь.
— Другой путь куда? — спросил Гуда, идя за принцем.
— Увидишь, — ответил Боуррик,
— Я боялся, что ты ответишь именно так, — отозвался Гуда.
Боуррик дошел до конца бульвара, где он граничил со стеной плато, бросавшей густую тень на эту часть города даже днем. На перекрестке с другой улицей Боуррик нашел то, что искал.
— Вот оно! — воскликнул он, качнув головой.
— Что? — спросил Гуда.
— В дальнем углу, солдат, — сказал Накор. — Ты видишь?
В дальнем углу был виден большой открытый проход на плато — охранников не наблюдалось, но несколько слуг как раз пробегали там. Боуррик посмотрел в обе стороны и нырнул под веревку. Он торопливо пересек улицу, ожидая окрика, но солдаты в квартале от него, должно быть, решили, что он — один из них. Его товарищи шли на шаг позади него — было похоже, что гвардеец провожает слуг во дворец.
Войдя в высокий дверной проем, они увидели проход, ведущий вверх и в темноту; факелы на стенах располагались в сотне ярдов один от другого.
— И что мы будем делать? — спросил Гуда.
— Войдем во дворец, — ответил Боуррик.
— А как? — спросил Гуда.
— Наверное, я болван, потому что не подумал об этом раньше. Просто идите за мной, и, чтобы вам ни пришлось делать, сохраняйте такой вид, словно знаете, куда идете. Мне кое-что известно о дворцах и слугах. Слуги не хотят ничего знать. Даже об охране снаружи дворца.
Он заглянул в боковой коридор, расположенный примерно на этаж выше того места, где они вошли, и ничего не увидел.
***
— Находясь в незнакомом месте, вы оглядываетесь по сторонам, стоите, опустив плечи, и каждый, кому это место знакомо, сразу увидит, что вы здесь чужой. Если вы шагаете, целенаправленно глядя прямо вперед, стражники и слуги заключают, что вы знаете, куда идете. Они не будут останавливать вас и расспрашивать — никому не хочется быть наказанным за то, что он мешает человеку, находящемуся на своем месте. Надо опасаться офицеров и мелких служащих. Офицеры, скорее всего, будут останавливать всех, кого не знают в лицо, хотя сейчас, когда здесь столько чужеземцев, — вряд ли. Скорее всего, нас может поймать какой-нибудь чиновник, которому надо доказать себе и окружающим, что он тоже нужен.
— Звучит очень хорошо. Бешеный, — сказал Гуда, — как и твоя идея насчет встречи с ворами. Боуррик резко остановился.
— Слушай, я уже во дворце, а если ты так боишься за свою жизнь после того, через что мы прошли, почему бы тогда тебе не повернуть назад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89