Пальцы быстро подобрали другую мелодию, и грянула дикая гуннская песнь.
При свете костра путники узнали лицо Тунюша. Вождь лениво повернулся и посмотрел на Радована.
- Что ты лаешь, собака, и мешаешь спать сыну Аттилы?
Глаза Истока сверкнули, рука нащупала за поясом нож. Но Радован нисколько не смутился.
- Когда вождь всех вождей, славный Аттила дремал после славного пиршества, ему играли музыканты. Так говорят повести славных гуннов. Пусть и Тунюш, сын его, отдыхает под звуки струн.
Тунюш приподнялся на своем ложе и снова рухнул. Радован понял, что он пьян. Рядом с ним валялся пустой сосуд из цветного стекла. Только вельможи могли пить из столь драгоценной посуды. Вождь приказал принять и достойно угостить музыкантов. Гунны проворно подали гостям ужин. Исток еще никогда в жизни не ел таких кушаний. Они были привезены из Константинополя. Ибо Тунюш уже возвращался оттуда.
Хитроумный гунн не ошибся. Он пробился к самому императору Юстиниану, которого поражение Хильбудия привело в совершенную растерянность и отчаяние. У него не было войск для защиты северной границы. Армия нужна была в Италии, В Африке, для войны с персами. В горе и печали он до поздней ночи читал книги царя Соломона.
И тут прибыл гунн Тунюш.
На коленях он подполз к императору, почтительно поцеловал его ногу и сказал в великом уничижении:
- Раб твой в пыли пробрался к тебе, о солнце небесное, чтобы сообщить тебе важные новости.
И он принялся толковать о том, что потерял все свое имущество, что он теперь нищий, и лишь потому, что поссорил славинов с антам и спас державу от набега диких племен севера.
- Сам господь привел тебя, - воскликнул Юстиниан и в душе дал слово принести в дар храму святой Софии золотую лампаду. Он велел выдать гунну столько денег, что алчный Тунюш едва смог унести их. Император горячо просил его и дальше натравливать друг на друга славинов и антов, пусть они воюют между собой, только бы границу не переходили. Юстиниан вручил гунну грамоту с императорской печатью, в которой повелевал всюду, куда простиралась его власть, оказывать содействие Тунюшу.
Вот почему Тунюш возвращался пьяный от радости и довольный. Когда славины насытились, Тунюш велел Радовану играть, а Истоку петь. Гунны затеяли военные танцы вокруг костра, корчили рожи, бросали вверх свои красивые мечи, спотыкались и падали. Тунюш катался по роскошной попоне, хохотал и пил.
У Радована заболели пальцы. Но гунн требовал новых песен; кричать он уже не мог и только хрипел, спьяну язык не слушался его и заплетался во рту. Перепуганный, вспотевший Радован непрерывно играл все гуннские песни, какие только знал. Исток умолк. Он сидел у ног Радована и задумчиво смотрел в огонь.
- Пой, славин! - взревел Тунюш и изо всей силы швырнул в Истока драгоценный стеклянный сосуд так, что тот разбился вдребезги.
Вождь расхохотался, гунны вторили ему.
Исток смиренно отряхнул с одежды осколки стекла и вытер кровь, выступившую из небольшой царапины на груди.
- Соня, шелудивая кошка, ты почему не поешь? Пошел спать! Все спать! Один к коням, остальные погасить огни и ложиться. Знаете, что нас завтра ожидает? Эпафродит приедет. Кони должны быть сытыми, мечи острыми - у купца много товаров, но его надо пощекотать как следует. А теперь тихо, всем спать...
Он растянулся на попоне и последние слова пробормотал еле слышно.
Гунны быстро потушили огни и, пьяные, повалились на землю. Только один молодой гунн отошел в сторону и пошел у лугу, где паслись кони. На славинов никто не обращал внимания.
Радован и Исток тихонько отодвинулись от костров, отыскали под кустом сухой травы и легли. Вскоре раздался храп спящих гуннов.
- Отец! - шепнул Исток и слегка потянул Радована за бороду.
- Что, сынок?
- Я убью Тунюша!
- Молчи, глупый! Охота тебе торчать на колу и поджариваться, как козленок?!
- Иди вперед, отец! Я убью его. Меня не поймают!
- Знай свою дорогу! Сын, который не слушается отца, заслуживает кола в брюхо!
- Нет, нет, отец! Не надо! Я только подумал, но если ты не позволяешь...
- Молчи и спи!
Исток замолчал, но заснуть не мог. В нем кипела жажда мести. Он понимал, что, вернувшись, Тунюш окончательно рассорит славинов и антов. Сколько прольется братской крови! Может быть, погибнет отец, а сестру уведут анты и сделают рабыней и женой какого-нибудь вонючего пастуха... В голове его возникали страшные картины. Кровь стучала в висках, левую руку он прижимал к бурно стучавшему сердцу, а правой судорожно сжимал нож.
- Отец, ведь Тунюш сам демон! - снова окликнул он Радована.
- Послушайся меня, сынок, не трогай его!
Исток дрожал от нетерпения.
- А ты понял, сынок, что говорил пьяный Тунюш о купце?
- Я не все понимаю по-гуннски.
- А Радован понял. Гунны поджидают здесь богатого купца, чтоб завтра вечером напасть на него и ограбить. Я придумал, как нам спасти его.
- Значит, я зарежу Тунюша!
- Нет. Ты укради двух лучших коней. Мы сядем на них и предупредим купца. Он будет нам благодарен, на славу угостит нас в Константинополе, а Тунюш останется с носом. Понял, сынок?
- Все понял, отец. Но коней сторожит гунн.
- Он заснет, а у тебя есть нож! Я подожду тебя на краю долины!
Они расстались, две тени беззвучно исчезли в зарослях. Радован осторожно пробирался вниз по холму, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Все было спокойно. От костра по-прежнему доносился храп. Путь был не из приятных, и, когда колючки цеплялись за одежду, старик сердито бранил Истока:
- И зачем я тащу с собой этого барана! Еще свою голову потеряешь!
Но тут же он успокаивался, и сердце его радовалось при мысли о ярости Тунюша и дорогих подарках, которыми одарит их Эпафродит. Правда, в голову ему приходила и мысль о том, что будет, если он снова встретится с Тунюшем.
"Как-нибудь обману его!" - утешал он себя, торопясь по опушке леса к выходу из долины.
А Истока не беспокоила ни ярость вождя, ни награда торговца, - он думал только о мести и досадовал, что не сумел вонзить нож в сердце Тунюша. Но так хочет отец. Надо пересилить себя.
Ласка вряд ли пробралась бы беззвучнее Истока. Ни один лист на ветке не дрогнул и не зашевелился. Вскоре он услышал фырканье коней. Некоторые паслись, другие лежали.
Где гунн?
Ночь стояла темная; это было и на руку Истоку, и нет - в темное враг был не заметен. Исток выполз из леса и увидел черные тени лошадей, неторопливо передвигавшиеся по лугу. Юноша вдруг подумал, как было бы хорошо, если бы с ним не было Радована. Он подобрался бы к костру, бесшумно убил Тунюша, вскочил на коня и умчался. Но Радован стар, он не может быстро ездить. Надо искать сторожа.
Исток долго сидел в высокой траве, глядя во все глаза, но никого не увидел.
"Может, он заснул, и я могу просто угнать коней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
При свете костра путники узнали лицо Тунюша. Вождь лениво повернулся и посмотрел на Радована.
- Что ты лаешь, собака, и мешаешь спать сыну Аттилы?
Глаза Истока сверкнули, рука нащупала за поясом нож. Но Радован нисколько не смутился.
- Когда вождь всех вождей, славный Аттила дремал после славного пиршества, ему играли музыканты. Так говорят повести славных гуннов. Пусть и Тунюш, сын его, отдыхает под звуки струн.
Тунюш приподнялся на своем ложе и снова рухнул. Радован понял, что он пьян. Рядом с ним валялся пустой сосуд из цветного стекла. Только вельможи могли пить из столь драгоценной посуды. Вождь приказал принять и достойно угостить музыкантов. Гунны проворно подали гостям ужин. Исток еще никогда в жизни не ел таких кушаний. Они были привезены из Константинополя. Ибо Тунюш уже возвращался оттуда.
Хитроумный гунн не ошибся. Он пробился к самому императору Юстиниану, которого поражение Хильбудия привело в совершенную растерянность и отчаяние. У него не было войск для защиты северной границы. Армия нужна была в Италии, В Африке, для войны с персами. В горе и печали он до поздней ночи читал книги царя Соломона.
И тут прибыл гунн Тунюш.
На коленях он подполз к императору, почтительно поцеловал его ногу и сказал в великом уничижении:
- Раб твой в пыли пробрался к тебе, о солнце небесное, чтобы сообщить тебе важные новости.
И он принялся толковать о том, что потерял все свое имущество, что он теперь нищий, и лишь потому, что поссорил славинов с антам и спас державу от набега диких племен севера.
- Сам господь привел тебя, - воскликнул Юстиниан и в душе дал слово принести в дар храму святой Софии золотую лампаду. Он велел выдать гунну столько денег, что алчный Тунюш едва смог унести их. Император горячо просил его и дальше натравливать друг на друга славинов и антов, пусть они воюют между собой, только бы границу не переходили. Юстиниан вручил гунну грамоту с императорской печатью, в которой повелевал всюду, куда простиралась его власть, оказывать содействие Тунюшу.
Вот почему Тунюш возвращался пьяный от радости и довольный. Когда славины насытились, Тунюш велел Радовану играть, а Истоку петь. Гунны затеяли военные танцы вокруг костра, корчили рожи, бросали вверх свои красивые мечи, спотыкались и падали. Тунюш катался по роскошной попоне, хохотал и пил.
У Радована заболели пальцы. Но гунн требовал новых песен; кричать он уже не мог и только хрипел, спьяну язык не слушался его и заплетался во рту. Перепуганный, вспотевший Радован непрерывно играл все гуннские песни, какие только знал. Исток умолк. Он сидел у ног Радована и задумчиво смотрел в огонь.
- Пой, славин! - взревел Тунюш и изо всей силы швырнул в Истока драгоценный стеклянный сосуд так, что тот разбился вдребезги.
Вождь расхохотался, гунны вторили ему.
Исток смиренно отряхнул с одежды осколки стекла и вытер кровь, выступившую из небольшой царапины на груди.
- Соня, шелудивая кошка, ты почему не поешь? Пошел спать! Все спать! Один к коням, остальные погасить огни и ложиться. Знаете, что нас завтра ожидает? Эпафродит приедет. Кони должны быть сытыми, мечи острыми - у купца много товаров, но его надо пощекотать как следует. А теперь тихо, всем спать...
Он растянулся на попоне и последние слова пробормотал еле слышно.
Гунны быстро потушили огни и, пьяные, повалились на землю. Только один молодой гунн отошел в сторону и пошел у лугу, где паслись кони. На славинов никто не обращал внимания.
Радован и Исток тихонько отодвинулись от костров, отыскали под кустом сухой травы и легли. Вскоре раздался храп спящих гуннов.
- Отец! - шепнул Исток и слегка потянул Радована за бороду.
- Что, сынок?
- Я убью Тунюша!
- Молчи, глупый! Охота тебе торчать на колу и поджариваться, как козленок?!
- Иди вперед, отец! Я убью его. Меня не поймают!
- Знай свою дорогу! Сын, который не слушается отца, заслуживает кола в брюхо!
- Нет, нет, отец! Не надо! Я только подумал, но если ты не позволяешь...
- Молчи и спи!
Исток замолчал, но заснуть не мог. В нем кипела жажда мести. Он понимал, что, вернувшись, Тунюш окончательно рассорит славинов и антов. Сколько прольется братской крови! Может быть, погибнет отец, а сестру уведут анты и сделают рабыней и женой какого-нибудь вонючего пастуха... В голове его возникали страшные картины. Кровь стучала в висках, левую руку он прижимал к бурно стучавшему сердцу, а правой судорожно сжимал нож.
- Отец, ведь Тунюш сам демон! - снова окликнул он Радована.
- Послушайся меня, сынок, не трогай его!
Исток дрожал от нетерпения.
- А ты понял, сынок, что говорил пьяный Тунюш о купце?
- Я не все понимаю по-гуннски.
- А Радован понял. Гунны поджидают здесь богатого купца, чтоб завтра вечером напасть на него и ограбить. Я придумал, как нам спасти его.
- Значит, я зарежу Тунюша!
- Нет. Ты укради двух лучших коней. Мы сядем на них и предупредим купца. Он будет нам благодарен, на славу угостит нас в Константинополе, а Тунюш останется с носом. Понял, сынок?
- Все понял, отец. Но коней сторожит гунн.
- Он заснет, а у тебя есть нож! Я подожду тебя на краю долины!
Они расстались, две тени беззвучно исчезли в зарослях. Радован осторожно пробирался вниз по холму, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Все было спокойно. От костра по-прежнему доносился храп. Путь был не из приятных, и, когда колючки цеплялись за одежду, старик сердито бранил Истока:
- И зачем я тащу с собой этого барана! Еще свою голову потеряешь!
Но тут же он успокаивался, и сердце его радовалось при мысли о ярости Тунюша и дорогих подарках, которыми одарит их Эпафродит. Правда, в голову ему приходила и мысль о том, что будет, если он снова встретится с Тунюшем.
"Как-нибудь обману его!" - утешал он себя, торопясь по опушке леса к выходу из долины.
А Истока не беспокоила ни ярость вождя, ни награда торговца, - он думал только о мести и досадовал, что не сумел вонзить нож в сердце Тунюша. Но так хочет отец. Надо пересилить себя.
Ласка вряд ли пробралась бы беззвучнее Истока. Ни один лист на ветке не дрогнул и не зашевелился. Вскоре он услышал фырканье коней. Некоторые паслись, другие лежали.
Где гунн?
Ночь стояла темная; это было и на руку Истоку, и нет - в темное враг был не заметен. Исток выполз из леса и увидел черные тени лошадей, неторопливо передвигавшиеся по лугу. Юноша вдруг подумал, как было бы хорошо, если бы с ним не было Радована. Он подобрался бы к костру, бесшумно убил Тунюша, вскочил на коня и умчался. Но Радован стар, он не может быстро ездить. Надо искать сторожа.
Исток долго сидел в высокой траве, глядя во все глаза, но никого не увидел.
"Может, он заснул, и я могу просто угнать коней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121