Было видно, как колдун внимательно вглядывался в толпу, но на
него смотрели лишь немногие; все глаза были, как по волшебству, прикованы
к съестному. Он легко спрыгнул с повозки, и толпа попятилась от того
места, куда он встал. Они отошли явно не из страха, а из-за того
благоговения, которое они, пожалуй, и не смогли бы объяснить. Ему даже не
пришлось проталкиваться через толпу к ступенькам.
Если бы Джил не смотрела на него, провожая его глазами, она бы
полностью упустила все, что произошло после. Человек в капюшоне, одетый в
красное, стоял, ожидая его, на ступенях Городского Зала, держа в руке
скрученный пергамент. Он подал его Ингольду и выхватил меч.
Джил видела, как Ингольд прочитал то, что было написано, и взглянул
вверх. Она почувствовала даже на таком расстоянии ярость и возмущение,
натянувшие каждый мускул его тела, гнев, исходивший от него. Дюжина
человек в красном тихо вышли из тени и окружили его. У всех были обнажены
мечи.
Одно мгновение ей казалось, что он будет сражаться.
"Мой Бог, тут будет погром", - подумала она, и странная холодная
ярость прошла ледяным огнем по ее жилам.
Некоторые из красных воинов, очевидно, думали то же, потому что
отпрянули от него. Джил вспомнила, что, помимо колдовства, он славился и
как прекрасный фехтовальщик. Потом Ингольд поднял рука, чтобы показать,
что они пусты, и люди обступили его. Один взял его посох, другой - меч, и
все исчезли в тени дверей Городского Зала.
Ошеломленная, она повернулась посмотреть, видит ли это Янус, но
начальник стоял к ней спиной, его внимание было обращено на толпу.
Стражники все еще работали: носили зерно, куски бекона, мешки с картофелем
и хлебом вверх по ступеням особняка, исчезая во мраке охраняемых дверей.
Она сомневалась, что кто-нибудь, кроме нее, видел арест.
"Они рассчитали это по времени, - внезапно подумала она, - и учли,
что он даст себя взять тихо, а не спровоцирует погром своим
сопротивлением".
Страх уступил место ярости, когда Джил, еще раз обернувшись на
ступеньки, не нашла там никого... Все было так, словно ничего не
случилось. Колдун просто исчез.
6
"Умирающая цивилизация, Земля в поисках страха. Мир, проваливающийся
в сумбур безнадежного хаоса перед врагом, с которым надо бороться. И куча
людей, стоящих по уши в канализационной трубе перед приближающимся
потоком", - думал Руди, прогуливаясь по замшелым, мощенным булыжником
улицам Карста в холодном солнечном свете мягкого полудня.
"Если бы Карст не был так забит людьми, это был бы милый городок, -
рассуждал он. - Это так, если есть внутренний водопровод и что-то вроде
центрального отопления и улицы, на которых не очень рискуешь сломать
ногу".
Улица была относительно пустой и тихой. Она брала начало от городской
площади, а затем терялась в лесах; она была вымощена бугорчатым
первоклассным булыжником, и вдоль стен густо покрыта ярко-зеленым
лишайником; небо отражалось в серебряных лужицах.
Руди так и не выспался в душном и полном блох чулане на третьем этаже
Городского Зала и провел остаток утра и полдень, слоняясь по Карсту,
пытаясь достать еды и воды, знакомясь с беженцами, стражниками,
служителями Церкви и осматривая город. Он пришел к заключению, что, если
Алвир не примет срочных мер, все они скоро перемрут, как мухи.
Город был слишком перенаселен. Джил и Ингольд все-таки правы, что бы
там ни говорил канцлер.
Вопреки утверждениям большинства учителей в школе, Руди не был тупым,
его явно недооценила система публичных школ. Он слушал Совет прошлой ночью
- при той тесноте в зале не подслушать было трудно - и сегодня видел, что
делалось в Карсте. Он шел через лагеря в лесах - убогие, грязные,
разнузданные. Он был свидетелем семи драк: трех по обвинению в воровстве
еды, двух - воды и двух - без видимой причины. Он слышал самозваных
проповедников и ораторов, предлагавших разное решение проблемы - от
самоубийства до спасения, видел уродливого старика, которого забрасывала
камнями шайка детей и нескольких старших, потому что его подозревали в
союзе с Тьмой - как будто можно было что-то получить от Дарков, чтобы
вступить в союз с ними. Большей частью Руди чувствовал напряжение, которое
пронизывало город, как натянутая струна, и чувствовал с тревогой близость
с той гранью, что отделяла порядок от анархии. Он видел жалкую кучку
стражников, оставшихся в городе, пытавшихся поддержать какой-никакой
порядок среди паникующей толпы. Как ни странно, он чувствовал симпатию к
полиции, хотя сам не хотел бы быть копом в этом сумасшедшем доме.
Дым костров, на которых готовилась пища, заставлял трепетать ноздри и
вызывал зверский аппетит. Теперь, когда Руди повернул обратно к площади,
тени поползли вверх по каменным стенам маленькой улицы, которые заглушали
далекий шум голосов на площади, превращая его в бессмысленный ропот,
похожий на далекий звук церковных колоколов. Несмотря на голод, угрозу
чумы, страх перед Тьмой, Руди неожиданно почувствовал себя в полной
гармонии с миром и собственной душой.
Справа за стеной он услышал голоса двух женщин. Та, что постарше,
говорила:
- И не позволяй ему совать в ротик всякую дрянь.
Мягкий и серьезный голос девушки отвечал:
- Да, тетушка.
- И не позволяй ему лазить повсюду, он может пораниться; как следует
следи за ним, моя девочка.
Руди узнал эмблему на полуоткрытой решетке из ржавого железа в
отверстии стены - три черных звезды, которые, как кто-то сказал,
принадлежали Дому Бес, возглавляемому канцлером Алвиром. Руди задержался у
ворот. Если это была вилла Алвира, женщины, вполне возможно, говорили о
Тире.
За воротами в стене он увидел пологий сад, некогда зеленый, а теперь
порыжевший от холода и надвигающегося мороза, а за ним - каменную стену
террасы, примыкавшей сзади к серой громаде роскошного особняка. Две
женщины стояли в огромных сводчатых дверях дома, расстилая, судя по всему,
ковер из медвежьей шкуры в последних бледно-золотых лучах солнца. Это
делала толстая женщина в красном, торопясь и сердясь, а стройная девушка в
белом стояла в классической, извечно женской позе - с ребенком на руках.
Толстуха продолжала ворчать:
- Следи, чтобы он не простудился.
- Да, Медда, конечно.
- И сама смотри не простудись!
Голос у нее был суровый и властный. Потом она так же торопливо зашла
обратно в дом.
Руди нырнул в ворота и пошел по пустой тропинке, обрамленной увядшей,
бурой живой изгородью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
него смотрели лишь немногие; все глаза были, как по волшебству, прикованы
к съестному. Он легко спрыгнул с повозки, и толпа попятилась от того
места, куда он встал. Они отошли явно не из страха, а из-за того
благоговения, которое они, пожалуй, и не смогли бы объяснить. Ему даже не
пришлось проталкиваться через толпу к ступенькам.
Если бы Джил не смотрела на него, провожая его глазами, она бы
полностью упустила все, что произошло после. Человек в капюшоне, одетый в
красное, стоял, ожидая его, на ступенях Городского Зала, держа в руке
скрученный пергамент. Он подал его Ингольду и выхватил меч.
Джил видела, как Ингольд прочитал то, что было написано, и взглянул
вверх. Она почувствовала даже на таком расстоянии ярость и возмущение,
натянувшие каждый мускул его тела, гнев, исходивший от него. Дюжина
человек в красном тихо вышли из тени и окружили его. У всех были обнажены
мечи.
Одно мгновение ей казалось, что он будет сражаться.
"Мой Бог, тут будет погром", - подумала она, и странная холодная
ярость прошла ледяным огнем по ее жилам.
Некоторые из красных воинов, очевидно, думали то же, потому что
отпрянули от него. Джил вспомнила, что, помимо колдовства, он славился и
как прекрасный фехтовальщик. Потом Ингольд поднял рука, чтобы показать,
что они пусты, и люди обступили его. Один взял его посох, другой - меч, и
все исчезли в тени дверей Городского Зала.
Ошеломленная, она повернулась посмотреть, видит ли это Янус, но
начальник стоял к ней спиной, его внимание было обращено на толпу.
Стражники все еще работали: носили зерно, куски бекона, мешки с картофелем
и хлебом вверх по ступеням особняка, исчезая во мраке охраняемых дверей.
Она сомневалась, что кто-нибудь, кроме нее, видел арест.
"Они рассчитали это по времени, - внезапно подумала она, - и учли,
что он даст себя взять тихо, а не спровоцирует погром своим
сопротивлением".
Страх уступил место ярости, когда Джил, еще раз обернувшись на
ступеньки, не нашла там никого... Все было так, словно ничего не
случилось. Колдун просто исчез.
6
"Умирающая цивилизация, Земля в поисках страха. Мир, проваливающийся
в сумбур безнадежного хаоса перед врагом, с которым надо бороться. И куча
людей, стоящих по уши в канализационной трубе перед приближающимся
потоком", - думал Руди, прогуливаясь по замшелым, мощенным булыжником
улицам Карста в холодном солнечном свете мягкого полудня.
"Если бы Карст не был так забит людьми, это был бы милый городок, -
рассуждал он. - Это так, если есть внутренний водопровод и что-то вроде
центрального отопления и улицы, на которых не очень рискуешь сломать
ногу".
Улица была относительно пустой и тихой. Она брала начало от городской
площади, а затем терялась в лесах; она была вымощена бугорчатым
первоклассным булыжником, и вдоль стен густо покрыта ярко-зеленым
лишайником; небо отражалось в серебряных лужицах.
Руди так и не выспался в душном и полном блох чулане на третьем этаже
Городского Зала и провел остаток утра и полдень, слоняясь по Карсту,
пытаясь достать еды и воды, знакомясь с беженцами, стражниками,
служителями Церкви и осматривая город. Он пришел к заключению, что, если
Алвир не примет срочных мер, все они скоро перемрут, как мухи.
Город был слишком перенаселен. Джил и Ингольд все-таки правы, что бы
там ни говорил канцлер.
Вопреки утверждениям большинства учителей в школе, Руди не был тупым,
его явно недооценила система публичных школ. Он слушал Совет прошлой ночью
- при той тесноте в зале не подслушать было трудно - и сегодня видел, что
делалось в Карсте. Он шел через лагеря в лесах - убогие, грязные,
разнузданные. Он был свидетелем семи драк: трех по обвинению в воровстве
еды, двух - воды и двух - без видимой причины. Он слышал самозваных
проповедников и ораторов, предлагавших разное решение проблемы - от
самоубийства до спасения, видел уродливого старика, которого забрасывала
камнями шайка детей и нескольких старших, потому что его подозревали в
союзе с Тьмой - как будто можно было что-то получить от Дарков, чтобы
вступить в союз с ними. Большей частью Руди чувствовал напряжение, которое
пронизывало город, как натянутая струна, и чувствовал с тревогой близость
с той гранью, что отделяла порядок от анархии. Он видел жалкую кучку
стражников, оставшихся в городе, пытавшихся поддержать какой-никакой
порядок среди паникующей толпы. Как ни странно, он чувствовал симпатию к
полиции, хотя сам не хотел бы быть копом в этом сумасшедшем доме.
Дым костров, на которых готовилась пища, заставлял трепетать ноздри и
вызывал зверский аппетит. Теперь, когда Руди повернул обратно к площади,
тени поползли вверх по каменным стенам маленькой улицы, которые заглушали
далекий шум голосов на площади, превращая его в бессмысленный ропот,
похожий на далекий звук церковных колоколов. Несмотря на голод, угрозу
чумы, страх перед Тьмой, Руди неожиданно почувствовал себя в полной
гармонии с миром и собственной душой.
Справа за стеной он услышал голоса двух женщин. Та, что постарше,
говорила:
- И не позволяй ему совать в ротик всякую дрянь.
Мягкий и серьезный голос девушки отвечал:
- Да, тетушка.
- И не позволяй ему лазить повсюду, он может пораниться; как следует
следи за ним, моя девочка.
Руди узнал эмблему на полуоткрытой решетке из ржавого железа в
отверстии стены - три черных звезды, которые, как кто-то сказал,
принадлежали Дому Бес, возглавляемому канцлером Алвиром. Руди задержался у
ворот. Если это была вилла Алвира, женщины, вполне возможно, говорили о
Тире.
За воротами в стене он увидел пологий сад, некогда зеленый, а теперь
порыжевший от холода и надвигающегося мороза, а за ним - каменную стену
террасы, примыкавшей сзади к серой громаде роскошного особняка. Две
женщины стояли в огромных сводчатых дверях дома, расстилая, судя по всему,
ковер из медвежьей шкуры в последних бледно-золотых лучах солнца. Это
делала толстая женщина в красном, торопясь и сердясь, а стройная девушка в
белом стояла в классической, извечно женской позе - с ребенком на руках.
Толстуха продолжала ворчать:
- Следи, чтобы он не простудился.
- Да, Медда, конечно.
- И сама смотри не простудись!
Голос у нее был суровый и властный. Потом она так же торопливо зашла
обратно в дом.
Руди нырнул в ворота и пошел по пустой тропинке, обрамленной увядшей,
бурой живой изгородью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79