Шут покачал головой. — Не думаю, что Сивил даже сейчас до конца понимает, что произошло. Возможно, он что-то подозревает, но не хочет взглянуть правде в глаза. Он принадлежит к Древней Крови, а не к Полукровкам. По его представлениям заговорщики — подлинные чудовища, и он не может даже вообразить, что Сайдел имеет с ними нечто общее.
Шут наклонился, собрал оброненный мной снег, с тоской посмотрел на него и осторожно приложил к начавшей раздуваться щеке.
— Я так устал от холода, — заметил он. Одной рукой Шут открыл деревянный ящичек, стоявший у изголовья постели, и вытащил оттуда чашку и миску. Затем он извлек матерчатый мешочек и вытряс из него немного травы в чашку и миску. — Только так стыкуются все кусочки головоломки, — продолжал он. — Сайдел опозорена в глазах отца; помолвка разорвана. Сивил решил, что отец застал Сайдел в моей постели. Он не сумел придумать другого объяснения, поэтому и винит меня в случившемся. Но дело совсем в другом. Один или оба ее родителя связаны с Полукровками. Они воспользовались близкими отношениями с Брезингами, чтобы перехватывать сообщения, направленные Сивилу, и отправляли вместо него свои ответы. Именно они позаботились о том, чтобы принца тайно поместили в дом леди Брезинги. Кошку для принца также передали через них. Сивил должен был жениться на их дочери, принести в семью деньги, дать Полукровкам новые возможности. А потом Сайдел все испортила, начав флиртовать со мной. И мы сорвали планы Полукровок. Вот почему родители так недовольны Сайдел. — Он вздохнул, опустился на постель и осторожно переместил платок со снегом на другую щеку. — Боюсь, что мы разобрались в случившемся слишком поздно.
— Я позабочусь о том, чтобы Кетриккен все узнала, — обещал я, не объясняя, как именно намерен это сделать.
— Мы сумели разгадать одну загадку, но столкнулись с другой, еще более таинственной. Кто он такой и что он такое? — задумчиво проговорил Шут.
— Черный Человек?
— Конечно.
Я пожал плечами. — Какой-нибудь отшельник, который живет на острове, охотно принимает дары от суеверных путешественников и нападает на тех, кто не оставляет ему даров. Это самое простое объяснение.
Чейд всегда говорил, что самое простое объяснение обычно оказывается верным.
Шут с сомнением покачал головой и скептически посмотрел на меня. — Нет, я не верю. Никогда не чувствовал, чтобы от человека исходили такие сильные предзнаменования… во всяком случае с тех пор, как познакомился с тобой… Возможно, Фитц, — это самый важный человек из всех, кого нам доводилось встречать. Неужели ты не ощущаешь его значимость, которая висит в воздухе, точно туман? — Он отвел руку со снежным компрессом от лица и нетерпеливо наклонился вперед.
У него на носу повисла последняя капелька крови. Я указал на нее, и он небрежно стер ее испачканным рукавом.
— Нет, я ничего такого не ощущаю. На самом деле… Эда и Эль! Как я сразу не догадался? Я не видел его, когда часовой закричал, и только после того, как он указал в его сторону, мне показалось, что я заметил тень. Я не ощущал его присутствия при помощи Уита. Ни в малейшей степени. Он пуст, как «перекованный»… Да он и есть «перекованный»! Из чего следует, что предсказать его поведение невозможно. Меня охватила дрожь, хотя в шатре было тепло. Прошло много лет с тех пор, как я имел дело с «перекованными», но ужасные воспоминания не померкли. Тогда я был еще учеником Чейда и получил от него задание прикончить как можно больше «перекованных», любыми способами. До сих пор воспоминания об убитых жителях Шести Герцогств преследуют меня, несмотря на то, что я знал: другого выхода попросту не было. «Перекованные» переставали быть людьми, и ничто не могло их спасти.
— «Перекованный»? Конечно же нет! — Удивленное восклицание Шута заставило меня вернуться в настоящее. Он покачал головой. — Нет, Фитц, он не «перекованный». Как раз наоборот — если такое возможно. Я ощутил в нем тяжесть сотен жизней, силу дюжины героев. Он… изменяет судьбу. Во многом он такой же, как ты.
— Я не понимаю, — с тревогой сказал я.
Я всегда ненавидел, когда он так говорил. А Шут получал от этого удовольствие.
Он наклонился вперед, и глаза его заблестели. Между тем закипела вода, и Шут перелил ее в чашку и миску. Я ощутил аромат имбиря и корицы. — Каждое мгновение полно возможностями выбора. К этому так привыкаешь, что порой даже я забываю остановиться и напомнить себе: мы совершаем выбор даже тогда, когда кажется, будто ничего не происходит. Каждый вдох — выбор. Но порой мне напоминают об этом насильственно, я встречаю человека, настолько обремененного различными возможностями, что само его существование сотрясает реальность. Ты до сих пор остаешься таким человеком. Я не перестаю поражаться, что ты вообще существуешь, поскольку это почти невозможно. Мне удалось увидеть всего несколько вариантов судьбы, в которых ты вообще есть. В большинстве из них ты умер ребенком. В других… ну, нет нужды рассказывать тебе о смерти.
Сколько раз тебе удавалось избежать смертельной опасности, когда это казалось невозможным? Поверь мне, Фитц, что во временах, параллельных нашему, ты всякий раз умирал. И все же ты здесь, ты все еще жив, ты со мной, ты бросаешь вызов всем вероятностям одним фактом своего существования. И каждый твой вздох изменяет время. Ты подобен клину, вбитому в сухое дерево. С каждым биением твоего сердца ты наносишь удар по тому, что может произойти, и по мере твоего движения вперед будущее трещит, возникают сотни, тысячи новых возможностей, каждая из которых разветвляется на сотни и тысячи вариантов.
Шут замолчал, чтобы перевести дыхание. Заметив недовольство на моем лице, он расхохотался.
— Ладно. Нравится тебе это или нет, но так и есть, мой Изменяющий. Сегодня Черный Человек вызвал во мне такие же ощущения! Вокруг него мерцало столько различных возможностей, что я едва мог его разглядеть. Он еще менее вероятен, чем ты! — Шут вытащил из рукава черный платок и тщательно стер следы крови с лица и рук. Тщательно сложив платок испачканной стороной внутрь, он засунул его обратно в рукав. Потом он откинулся на подушки, и его взгляд уперся в потолок шатра. — Но я даже не представляю, кем он может быть. Я никогда не видел его прежде. Что это значит? Неужели наше появление здесь сделало его влияние на будущее возможным?
Он протянул мне миску, над которой поднимался пар. — Извини, но я захватил с собой только одну чашку. Ну, ты понимаешь. Путешествую налегке.
Я с благодарностью принял миску, приятно согревшую мои ладони. И я вдруг вспомнил, что в Шести Герцогствах сейчас лето. Впрочем, здесь, на Внешних островах, среди ледников, лето бессильно. Шут взял в руки чашку, огляделся и слегка нахмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255