Одни утверждают, что она жила здесь на протяжении многих поколений в полном одиночестве и оставалась юной, черноглазой, с волосами цвета воронова крыла. Другие считают, что там был целый материнский дом предсказательниц, который возглавляла Великая Мать, передававшая свою власть и звание пророчицы старшей дочери, и, следовательно, речь идет о нескольких поколениях оракулов. Все они пережили свою Великую Мать, но живых свидетелей, которые могли бы это подтвердить, нет. Говорили, что пророчица обитала в толще ледника и выходила наружу только затем, чтобы забрать подношения, оставленные для Айсфира теми, кто ступил на остров. Если тот, кто искал правду, приносил в жертву животное, пророчица выпускала из животного кровь, а затем подбрасывала еще теплые внутренности в воздух, чтобы они упали на лед. Будущее посетителя открывалось в том, как лягут внутренности. После этого именем дракона она забирала себе тушу жертвенного животного.
Из легенд Внешних островов, собранных менестрелем Коклом.
Дверь была практически незаметна, и Шут прошел мимо нее, когда я сообразил, что это такое, и остановил его, положив руку на плечо. Либо дверь сделали изо льда, либо покрыли толстым его слоем. Петли представляли собой едва различимые наросты на стене, но ничего даже отдаленно похожего на замок или ручку я не нашел. Это меня озадачило. Примерно на уровне пояса в двери имелась узкая щель, я наклонился, чтобы в нее заглянуть, и тут же с криком отшатнулся — в дальнем углу комнаты, скорчившись, сидел измученный человек в лохмотьях. Он молча и без всякого выражения смотрел в мою сторону.
— Что? — прошептал Шут и наклонился, чтобы посмотреть, что меня так напугало. Несколько мгновений он стоял около двери, и на его лице застыл ужас. — Мы должны освободить их. Только не знаю как.
Я быстро покачал головой и наконец понял, что могу говорить. — Нет, Шут. Прошу тебя, поверь мне. Это «перекованные». Я прекрасно понимаю, что оставлять их здесь жестоко, но мы не можем их выпустить — они опасны. Они тут же набросятся на нас, чтобы забрать наши плащи, или просто ради развлечения. Мы не должны рисковать.
Шут недоверчиво на меня посмотрел. — Ты, наверное, не успел всех разглядеть, — проговорил он очень тихо. — Там Риддл. И Хест.
Я не хотел снова смотреть в щель, но мне пришлось. С отчаянно бьющимся сердцем, задыхаясь от ужаса, я осторожно приблизился к двери и заглянул внутрь. Камеру тускло освещало то же голубое сияние, что заливало коридоры. Я подождал, пока глаза к нему привыкнут, и принялся рассматривать помещение. Оказалось, что это всего лишь небольшая пещера, вырубленная в леднике. Весь пол был ровным слоем усеян самыми разными отходами. Мне удалось насчитать пятерых «перекованных» — и больше ничего. Четверо заняли углы, они прижались спиной к стенам, готовые в любой момент броситься на защиту своей территории. Посреди камеры на полу лежал израненный Хест. Очевидно, ни один из «перекованных» не осмеливался покинуть свой угол и напасть на него, опасаясь оказаться под ударом.
Трое из пленников были жителями Внешних островов, изможденные, все в шрамах, одетые в страшные лохмотья. Те, кто захватил Риддл а и Хеста, отобрали у них теплые меховые плащи, но они все равно оказались в лучшем положении, чем остальные, поскольку на ногах у них я заметил сапоги. Я потянулся к ним Уитом, отчаянно надеясь почувствовать хоть что-нибудь. Ничего. Они сидели, скорчившись и бросая друг на друга злобные взгляды. Их лишили связи с миром людей, и они превратились в дикарей — их даже животными нельзя было назвать.
Я отошел от двери и бессильно опустился на пол. Меня переполняли жалость и отвращение. Жуткие воспоминания, которые, как мне казалось, давно остались в прошлом, вцепились в меня своими костлявыми пальцами. Не думаю, что Шут до конца понимал всю глубину моего ужаса. Ведь он не чувствовал, что их вырвали из реального мира, — не чувствовал так остро, как я.
— Неужели мы ничего не можем для них сделать? — едва слышно спросил он.
Холодная улыбка исказила мои губы, и я сжал зубы, прогоняя эмоции, которые грозили меня захватить. Я не стану об этом думать. Давным-давно я уже испытал нечто подобное и знал все ответы на вопросы. Нет смысла снова повторять мучительные уроки.
— Я мог бы их убить, — ровным голосом ответил я. — Возможно. На ногах держатся четверо, и хотя трое кажутся слабыми и изможденными, мне приходилось сталкиваться с «перекованными», которые объединялись, чтобы сразиться за добычу. На некоторое время. Не знаю, удастся ли мне прикончить всех, прежде чем они меня свалят с ног. Риддл хороший воин, и он еще мало здесь пробыл, так что у него достаточно сил.
— Но… Риддл и Хест? — взмолился Шут. Он не понимал, что происходит.
— Шут, это больше не Риддл и Хест. Здесь только их тела и все, что они знают. Не более того. Их больше никто и ничто не занимает — только физические потребности. Неужели ты думаешь, что Риддл и Хест лежали бы на полу раненые и никем не охраняемые? Нет. Это не Риддл. Больше не Риддл.
— Но… должны же мы что-нибудь сделать! — Я услышал боль в его голосе и вздохнул.
— Если мы откроем дверь, мне придется их убить. Они меня вынудят это сделать, если я не хочу, чтобы они прикончили меня.
— В таком случае, у нас нет выбора.
— Выбор есть всегда, — с горечью сказал я. — Только иногда нет хорошего выбора. Я убью их или они нас. Или мы просто отсюда уйдем.
Шут несколько мгновений молча думал, а потом повернулся и медленно пошел прочь от двери. Я последовал за ним. В ледяном коридоре стало попадаться все больше признаков обитания людей. Пол был плотно утоптан, стены поцарапаны. Мы миновали еще несколько тюремных камер, как две капли воды похожих на первую. Несмотря на охватывающий меня всякий раз ужас, я заглядывал в каждую, но мы не обсуждали людей, которых я видел внутри.
Но самое тяжелое впечатление на меня произвели камеры, в которых держали женщину и девочку. Пол в них выстлали соломой, и в каждом углу лежал тюфяк. Очевидно, жизнь этих пленниц не должна была закончиться слишком быстро. Их ждала гораздо более страшная судьба, чем Риддла, Хеста и тех, кто находился рядом с ними. Они умрут от холода и голода, но не будут мучиться слишком долго. Судя по длине немытых волос и ногтей, женщина здесь уже давно. Кутаясь в грязную медвежью шкуру, она сидела в углу и тупо смотрела в стену. В соседней камере девочка лет семи сдирала корку со своих коленок. На мгновение она подняла голову и встретилась со мной глазами, когда я заглянул в щель, но на ее лице ничего не отразилось — только усталость.
В конце концов коридор с тюремными камерами закончился. Проход стал шире, а бледные светильники появлялись все чаще. Его скорее вырезали, а не прорубили в ледяной толще, и смыкающиеся над головой арки обладали необычной холодной красотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255
Из легенд Внешних островов, собранных менестрелем Коклом.
Дверь была практически незаметна, и Шут прошел мимо нее, когда я сообразил, что это такое, и остановил его, положив руку на плечо. Либо дверь сделали изо льда, либо покрыли толстым его слоем. Петли представляли собой едва различимые наросты на стене, но ничего даже отдаленно похожего на замок или ручку я не нашел. Это меня озадачило. Примерно на уровне пояса в двери имелась узкая щель, я наклонился, чтобы в нее заглянуть, и тут же с криком отшатнулся — в дальнем углу комнаты, скорчившись, сидел измученный человек в лохмотьях. Он молча и без всякого выражения смотрел в мою сторону.
— Что? — прошептал Шут и наклонился, чтобы посмотреть, что меня так напугало. Несколько мгновений он стоял около двери, и на его лице застыл ужас. — Мы должны освободить их. Только не знаю как.
Я быстро покачал головой и наконец понял, что могу говорить. — Нет, Шут. Прошу тебя, поверь мне. Это «перекованные». Я прекрасно понимаю, что оставлять их здесь жестоко, но мы не можем их выпустить — они опасны. Они тут же набросятся на нас, чтобы забрать наши плащи, или просто ради развлечения. Мы не должны рисковать.
Шут недоверчиво на меня посмотрел. — Ты, наверное, не успел всех разглядеть, — проговорил он очень тихо. — Там Риддл. И Хест.
Я не хотел снова смотреть в щель, но мне пришлось. С отчаянно бьющимся сердцем, задыхаясь от ужаса, я осторожно приблизился к двери и заглянул внутрь. Камеру тускло освещало то же голубое сияние, что заливало коридоры. Я подождал, пока глаза к нему привыкнут, и принялся рассматривать помещение. Оказалось, что это всего лишь небольшая пещера, вырубленная в леднике. Весь пол был ровным слоем усеян самыми разными отходами. Мне удалось насчитать пятерых «перекованных» — и больше ничего. Четверо заняли углы, они прижались спиной к стенам, готовые в любой момент броситься на защиту своей территории. Посреди камеры на полу лежал израненный Хест. Очевидно, ни один из «перекованных» не осмеливался покинуть свой угол и напасть на него, опасаясь оказаться под ударом.
Трое из пленников были жителями Внешних островов, изможденные, все в шрамах, одетые в страшные лохмотья. Те, кто захватил Риддл а и Хеста, отобрали у них теплые меховые плащи, но они все равно оказались в лучшем положении, чем остальные, поскольку на ногах у них я заметил сапоги. Я потянулся к ним Уитом, отчаянно надеясь почувствовать хоть что-нибудь. Ничего. Они сидели, скорчившись и бросая друг на друга злобные взгляды. Их лишили связи с миром людей, и они превратились в дикарей — их даже животными нельзя было назвать.
Я отошел от двери и бессильно опустился на пол. Меня переполняли жалость и отвращение. Жуткие воспоминания, которые, как мне казалось, давно остались в прошлом, вцепились в меня своими костлявыми пальцами. Не думаю, что Шут до конца понимал всю глубину моего ужаса. Ведь он не чувствовал, что их вырвали из реального мира, — не чувствовал так остро, как я.
— Неужели мы ничего не можем для них сделать? — едва слышно спросил он.
Холодная улыбка исказила мои губы, и я сжал зубы, прогоняя эмоции, которые грозили меня захватить. Я не стану об этом думать. Давным-давно я уже испытал нечто подобное и знал все ответы на вопросы. Нет смысла снова повторять мучительные уроки.
— Я мог бы их убить, — ровным голосом ответил я. — Возможно. На ногах держатся четверо, и хотя трое кажутся слабыми и изможденными, мне приходилось сталкиваться с «перекованными», которые объединялись, чтобы сразиться за добычу. На некоторое время. Не знаю, удастся ли мне прикончить всех, прежде чем они меня свалят с ног. Риддл хороший воин, и он еще мало здесь пробыл, так что у него достаточно сил.
— Но… Риддл и Хест? — взмолился Шут. Он не понимал, что происходит.
— Шут, это больше не Риддл и Хест. Здесь только их тела и все, что они знают. Не более того. Их больше никто и ничто не занимает — только физические потребности. Неужели ты думаешь, что Риддл и Хест лежали бы на полу раненые и никем не охраняемые? Нет. Это не Риддл. Больше не Риддл.
— Но… должны же мы что-нибудь сделать! — Я услышал боль в его голосе и вздохнул.
— Если мы откроем дверь, мне придется их убить. Они меня вынудят это сделать, если я не хочу, чтобы они прикончили меня.
— В таком случае, у нас нет выбора.
— Выбор есть всегда, — с горечью сказал я. — Только иногда нет хорошего выбора. Я убью их или они нас. Или мы просто отсюда уйдем.
Шут несколько мгновений молча думал, а потом повернулся и медленно пошел прочь от двери. Я последовал за ним. В ледяном коридоре стало попадаться все больше признаков обитания людей. Пол был плотно утоптан, стены поцарапаны. Мы миновали еще несколько тюремных камер, как две капли воды похожих на первую. Несмотря на охватывающий меня всякий раз ужас, я заглядывал в каждую, но мы не обсуждали людей, которых я видел внутри.
Но самое тяжелое впечатление на меня произвели камеры, в которых держали женщину и девочку. Пол в них выстлали соломой, и в каждом углу лежал тюфяк. Очевидно, жизнь этих пленниц не должна была закончиться слишком быстро. Их ждала гораздо более страшная судьба, чем Риддла, Хеста и тех, кто находился рядом с ними. Они умрут от холода и голода, но не будут мучиться слишком долго. Судя по длине немытых волос и ногтей, женщина здесь уже давно. Кутаясь в грязную медвежью шкуру, она сидела в углу и тупо смотрела в стену. В соседней камере девочка лет семи сдирала корку со своих коленок. На мгновение она подняла голову и встретилась со мной глазами, когда я заглянул в щель, но на ее лице ничего не отразилось — только усталость.
В конце концов коридор с тюремными камерами закончился. Проход стал шире, а бледные светильники появлялись все чаще. Его скорее вырезали, а не прорубили в ледяной толще, и смыкающиеся над головой арки обладали необычной холодной красотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255