Простецкие рассуждения Сэма плохо вязались со словом "стратегия", порой
поражая неуклюжестью, но именно в этой неуклюжести угадывалась
крестьянская осмотрительная расторопность. Он не делал ничего не
подумавши, ступая по жизни лисьими шажочками путника, пересекающего топкое
болото. И даже ярость его к Рупперту вынашивалась кропотливо и бережно, со
временем обрастая очередными зловещими фактами. Перестраховщиком Гордона
Виктор вряд ли смог бы назвать. В нужный момент бывший донор действовал
стремительно, хотя к моментам этим он подбирался крадучись, неторопливо.
Осознав множественное их несходство, Виктор не ощутил, тем не менее,
разочарования. Напротив, близость этого уверенного в себе человека
наполнила его странным покоем. Чем-то он даже напоминал ему Летицию. И
Сэм, и девушка, должно быть, одинаково озадачивали Виктора своим
совершенно отличным от его собственного взглядом на жизнь. Угол зрения -
теперь он ясно понимал, что подразумевалось под этой метафорой. Летиция с
Сэмом глядели на окружающее под иным углом зрения. Но, размышляя иначе,
чувствуя иначе, они не отталкивали Виктора. Скорее, наоборот - разжигали
его любопытство. Мир, где все немножечко не так, где есть загадочное
отличие, не может быть неинтересным. И отсутствие любопытства знаменует
прежде всего собственную убогость. Убогость или усталость, ибо у всякого
человека лишь два пути при встрече с загадкой: пройти мимо, не обратив
внимания, или же, проникнувшись восхищением, задержаться, пытаясь понять,
и даже не понимая, любоваться. Виктор безусловно принадлежал к числу
последних. Сейчас он наконец-то нашел в себе мужество признать, что ни
Летицию, ни Сэма Гордона он не в состоянии понять в полной мере. Другое
дело - Майкл. Возможно, Майкл был частью его самого, и здесь вопросов не
возникало. Гордон совершенно не походил на Майкла, и немудрено, что в
беседе с ним - человеком, которого Виктор знал неполные двое суток, он так
разоткровенничался.
Вскоре Сэм Гордон знал всю его подноготную. Рассказ Виктора не
баловал последовательностью, изобилуя перескоками с первое на десятое, и
соответственным оказался отклик Сэма. Они сидели на кухне, уплетая
сэндвичи с кофе, и в перерывах между обжигающими глотками Сэм,
продолжающий мысленное переваривание вываленной на него информации,
изрекал вещи, которые, по его мнению, видимо, должны были снизить
внутреннее напряжение напарника, помочь ему наладить ход жизненных событий
в верном русле.
- Кто знает, наверное, нищета - это тоже полезно. Особенно если
недолго. Год, от силы два. Дальше тянуть опасно. Можно превратиться в
хроника и привыкнуть... А с другой стороны, попробуй привыкни! Кто в наше
время поощряет подобные привычки?..
Не вставая со стула, он ногой распахнул холодильник.
- На всякий случай запомни: еще один холодильник в правом крыле. Тут
и там пироги с вишней, пицца, всякая бутербродная лабуда. Кое-что есть в
погребке.
- Это там, где ты расположил подземный лаз?
- Точно, - Гордон кивнул. - Продуктов и воды - на месяц с лишним.
- Это, пожалуй, чересчур.
- Чересчур, не чересчур, а лишние запасы никогда не помешают. - Сэм
долил в кружки себе и Виктору из кофейника. - Сам видишь, готовился я
основательно. Было такое поганенькое желание, признаюсь, - сорвать куш и
утереть нос Рупперту.
- То логово, что ты соорудил в пустыне, тоже такое же шикарное?
- На логово денег уже не хватило, - Гордон покачал головой. - Минимум
воды, галеты с консервами и тряпье, чтобы укрыться. Честно говоря, не
хотел бы я оказаться там. Но карту все равно не теряй. Без нее это место
найти сложно.
Похлопав себя по животу, он отвалился на спинку стула.
- Ты говорил, что Летиция тоже в случае чего может помочь? Забавно.
Впервые слышу, что дамы помогают донорам.
- Она особенная дама, Сэм. Ввязаться в какую-нибудь авантюру - ей все
равно, что раскусить плитку шоколада. Самое чудовищное, что соображает она
быстрей любого мужика.
Гордон скептически улыбнулся.
- Женщины - хитрое племя, это всем известно, но чтобы так вот
запросто обставить любого мужика?
- Смейся, смейся! Посмотрю, что запоешь потом, когда я попрошу эту
даму продемонстрировать тебе какую-нибудь из обычных ее шуток.
Сэм не желал спорить. Вновь покачав всклокоченной головой,
дипломатично пробормотал:
- Странные существа - эти женщины. Без них тоска, но и с ними то же
самое. Один мой давний приятель говаривал, что женщина - это вроде стихии,
от которой следует держаться подальше. Вроде альпийских гор или лазурного
моря. Лишь на расстоянии мы мечтаем о них и видим во снах. Живущие в горах
и на море слепы от рождения, красота их привычный фон, а красота не должна
быть фоном. В привычном убивается прелесть. Один-единственный шторм можно
запомнить на всю жизнь, бывалые же мореходы редко рассказывают что-либо
занимательное.
Вновь улыбнувшись, Гордон умолк. От Виктора не укрылось то внимание,
с которым он прислушался к гулу очередной далекой машины. Глаза Сэма
скользнули к окну, перекинулись на дверь и вновь вернулись в исходную
позицию. "Проверившись", бывший донор вновь был готов продолжать беседу.
- Умный был дружок, верно? Мудрые вещи говорил, - он по-прежнему
избегал нравоучений, да и сама вдумчивая тональность его речи исключала
всякую возможность менторства.
- Почему "был"?
- Разве я не сказал? - брови Гордона чуть шевельнулись, словно он
досадовал на себя за подобную оплошность. - Он был когда-то моим
партнером, тем самым Горди-два...
Закончить фразу ему не удалось. В воздухе звонко треснуло, и оба
подпрыгнули, руками метнувшись к близкому оружию. По счастью, тревога
оказалась ложной. Треснуло стекло в оконной раме. Извилистая линия с
редкими лучиками перечертила его пополам. Они обменялись напряженными
взглядами.
- По-моему, это то самое, о чем ты говорил. - Гордон пальцами провел
по извилистому следу. - Жаль, если все оно так и окажется. Жаль...
- Оно растет, - мутно проговорил Виктор. "Беретта" уже лежала у него
на коленях.
- Осторожнее, чудак, - Гордон кивнул на автомат, глядящий стволом в
его сторону. - А с Летицией твоей я обязательно познакомлюсь. Только тогда
и поверю, что такие женщины существуют в природе.
- Конечно, поверишь. Куда ты денешься. - Виктор отложил автомат в
сторону. Трещина в оконном стекле встревожила его не на шутку.

Сэм Гордон, добродушный и медлительный паренек тридцати шести лет,
обладатель железных нервов и по-детски выгоревшей шевелюры, дремал
наверху, возле главной своей артиллерии - долговязого пулемета калибра
двенадцать миллиметров и новенького армейского гранатомета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54