Щедрому повелителю, милостивому, но все-таки владыке, который носит у пояса два грозных клинка, а на запястьях – браслеты с острыми шипами. Мудрец простит непонятливого, а вот властитель… Властители недоумков не любят!
Все это было написано у Та-Кема на лице, и Дженнак, не желая вгонять его в испарину, медленно и раздельно повторил вопрос. Наконец Та-Кем уразумел, о чем его спрашивают, покачал головой и промолвил, мешая язык Нефати с одиссарскими словами:
– В стране моей и в соседних странах, милостивый господин, есть вожди, владыки-ахау, господа над землей и водой, взысканные богами Света, правящие людьми и дарующие им по воле своей благо или смерть. Власть их велика, но живут они тот же срок, что заповедан всем прочим людям, и болеют они как все, и страдают от ран, и старятся, и умирают как все. И никогда я не слышал, чтобы кто-то из них мог купить у богов Мрака хотя бы один лишний день жизни. Даже за самую высокую цену!
Дженнак и Чоч-Сидри переглянулись: было ясно, что если Сеннам и добрался сюда на своей черепахе, то священного семени тут не оставил. Что ж, богов было всего шестеро, и не могли же они осчастливить всех женщин и в той, и в этой половине мира! У них имелись дела и поважней – например, создание Чилам Баль, Святых Книг, исполненных мудрости. Дженнак открыл было рот, чтоб расспросить нефатца, известно ли в его краях о Чилам Баль или об иных божественных заветах, но тут О’Кай-мор окликнул его.
– Взгляни на рисунок, светлорожденный, – произнес тидам, склонившись над чертежами Синтачи. – Мы полагаем, что с попутным ветром можно добраться до этой Иберы за десять или двенадцать дней. Или еще быстрее – ведь расстояния в точности не измерены, и мы не знаем, стоит ли доверять словам этого купца. Но двенадцать дней – самый большой срок. И плыть мы можем на север вдоль берегов, не теряя из вида земли.
– А потом? – спросил Дженнак, разглядывая угловатые очертания Иберы.
– Потом, думаю, нужно войти в пролив и снова повернуть к северу – так, чтобы высадиться на берег со стороны моря.
– А почему не на океанское побережье?
Широкая ладонь О’Каймора накрыла медальон с пальмами и волной, пальцы левой руки скользнули по листу вдоль предполагаемого маршрута.
– Клянусь странствиями Сеннама, мой господин, есть множество причин, чтоб поступить так, а не иначе. Во-первых, морские штормы не столь ужасны, как океанские, и наши драммары будут в большей безопасности. Во-вторых, всем нам любопытно поглядеть на это Длинное море, разделяющее южные земли от северных. Сколь оно широко? Какие дуют там ветры? Есть ли удобные гавани на его берегах? Ну и прочее, что полезно знать о неведомых водах… А третья причина самая важная… Взгляни!
Дженнак следил за тонким пером в руке Синтачи, уверенно торившим путь по желтоватому листу. Арсоланский лекарь был человеком рослым, широкоплечим, с упругими мышцами и мощной грудью, но кисть и длинные пальцы его отличались поразительной гибкостью – он мог без труда дотянуться до собственного запястья. Молчаливый и серьезный, он занимался своей работой, не обращая внимания на кейтабцев и лишь изредка посматривая на площадку.
– Взгляни, вождь, – повторил О’Каймор, кивнув на рисунок. – Это Длинное море лежит среди Земель Восхода в точности так, как наш Ринкас. Форма другая, а назначение такое же. Оно разделяет множество стран и соединяет их, ибо морские пути удобней сухопутных; оно – сердцевина здешнего мира, и все торговые дороги меж югом и севером, западом и востоком проходят здесь. И в нем есть острова – вот и вот! Не такие большие, как в Кейтабе, но и не маленькие! Значит, есть где закрепиться, выстроить крепости, а потом – и города! – Он помолчал, играя висевшим на груди медальоном, знаком достоинства тидама, и добавил: – Конечно, все сказанное мной надо обсудить с жрецами, с твоими воинами и с милостивой госпожой. Не собрать ли, всех днем после трапезы, светлорожденный? В твоей или в моей хижине?
– В твоей, вечером, – сказал Дженнак. – Днем милостивая кьона и я будем заняты.
Вот только чем? – подумал он про себя.
* * *
Маленькие ножки Чоллы, обутые в красные сандалии, вязли в песке, на лбу, под повязкой, выступили капельки испарины. Она, однако, не жаловалась – шагала рядом с длинноногим спутником, временами поглядывая то на стоявшее в зените солнце, то на медленно приближавшиеся скалы. Идти было тяжело, так как в песке повсюду торчали валуны и огромные кости – изогнутые посеревшие ребра, достигавшие двух длин копья, отполированные водой черепа, длинные и узкие, но с пастью в человечий рост, позвонки с остроконечными треугольными шипами, фаланги плавников, каждый размером с голень. Челюсти казались особенно страшными, грозя частой порослью костяных кинжалов; особо крупные клыки были похожи на изогнутое атлийское лезвие, которым на фиратских валах бился Аскара. Кроме того, песок, камни и кости покрывал слой чешуи – потускневшей, но прочной, с довольно острыми краями. Чешуйки были круглыми и слегка выпуклыми; одни как ладонь, другие побольше наколенного щитка, а третьи словно шит, прикрывающий воина от подбородка до паха.
Теперь Дженнак не сожалел, что, поддавшись уговорам Чоллы, отправился в эту бухту. Какие бы слова она ни желала сказать ему наедине, пустяк или нечто важное, времени даром он не потеряет – открывшаяся перед ним картина того стоила! Разглядеть и оценить ее с корабельной палубы было невозможно – посеревшие кости и поблекшая чешуя морских гигантов сливались с песком, их гладкие черепа мнились камнями, и только огромная туша погибшего в шторм чудища все еще сияла среди скал серебристыми отблесками. Впрочем, Дженнак сомневался, что ветер и волны выбросили змея на берег; скорее всего, он закончил жизнь по собственной воле, одряхлев и почувствовав, что сроки его истекли и смерть не за горами. Вероятно, таков был обычай этих существ – принимать гибель на берегу, в определенном месте и в урочное время. То, что видел сейчас Дженнак, являлось их могильником, кладбищем среди скал и песка, где век за веком, тысячелетие за тысячелетием они встречали свой конец. Быть может, сюда собирались все исполины Бескрайних Вод; быть может, таких могильников имелось несколько… Но, так или иначе, жизнь их была долгой, столь же долгой, как у светлорожденных потомков богов, ибо, если не считать привлекшего Чоллу змея, свежих туш или костей Дженнак не замечал.
Он остановился, чтобы дать девушке передышку, медленно повернул голову, осматриваясь по сторонам. На востоке торчали растрепанные веера пальм, а над ними яркой лаковой зеленью блестели в солнечных лучах кроны похожих на магнолии деревьев; на западе тихо плескались волны, с шуршаньем набегали на песок, заботливо вылизывали его и откатывались назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Все это было написано у Та-Кема на лице, и Дженнак, не желая вгонять его в испарину, медленно и раздельно повторил вопрос. Наконец Та-Кем уразумел, о чем его спрашивают, покачал головой и промолвил, мешая язык Нефати с одиссарскими словами:
– В стране моей и в соседних странах, милостивый господин, есть вожди, владыки-ахау, господа над землей и водой, взысканные богами Света, правящие людьми и дарующие им по воле своей благо или смерть. Власть их велика, но живут они тот же срок, что заповедан всем прочим людям, и болеют они как все, и страдают от ран, и старятся, и умирают как все. И никогда я не слышал, чтобы кто-то из них мог купить у богов Мрака хотя бы один лишний день жизни. Даже за самую высокую цену!
Дженнак и Чоч-Сидри переглянулись: было ясно, что если Сеннам и добрался сюда на своей черепахе, то священного семени тут не оставил. Что ж, богов было всего шестеро, и не могли же они осчастливить всех женщин и в той, и в этой половине мира! У них имелись дела и поважней – например, создание Чилам Баль, Святых Книг, исполненных мудрости. Дженнак открыл было рот, чтоб расспросить нефатца, известно ли в его краях о Чилам Баль или об иных божественных заветах, но тут О’Кай-мор окликнул его.
– Взгляни на рисунок, светлорожденный, – произнес тидам, склонившись над чертежами Синтачи. – Мы полагаем, что с попутным ветром можно добраться до этой Иберы за десять или двенадцать дней. Или еще быстрее – ведь расстояния в точности не измерены, и мы не знаем, стоит ли доверять словам этого купца. Но двенадцать дней – самый большой срок. И плыть мы можем на север вдоль берегов, не теряя из вида земли.
– А потом? – спросил Дженнак, разглядывая угловатые очертания Иберы.
– Потом, думаю, нужно войти в пролив и снова повернуть к северу – так, чтобы высадиться на берег со стороны моря.
– А почему не на океанское побережье?
Широкая ладонь О’Каймора накрыла медальон с пальмами и волной, пальцы левой руки скользнули по листу вдоль предполагаемого маршрута.
– Клянусь странствиями Сеннама, мой господин, есть множество причин, чтоб поступить так, а не иначе. Во-первых, морские штормы не столь ужасны, как океанские, и наши драммары будут в большей безопасности. Во-вторых, всем нам любопытно поглядеть на это Длинное море, разделяющее южные земли от северных. Сколь оно широко? Какие дуют там ветры? Есть ли удобные гавани на его берегах? Ну и прочее, что полезно знать о неведомых водах… А третья причина самая важная… Взгляни!
Дженнак следил за тонким пером в руке Синтачи, уверенно торившим путь по желтоватому листу. Арсоланский лекарь был человеком рослым, широкоплечим, с упругими мышцами и мощной грудью, но кисть и длинные пальцы его отличались поразительной гибкостью – он мог без труда дотянуться до собственного запястья. Молчаливый и серьезный, он занимался своей работой, не обращая внимания на кейтабцев и лишь изредка посматривая на площадку.
– Взгляни, вождь, – повторил О’Каймор, кивнув на рисунок. – Это Длинное море лежит среди Земель Восхода в точности так, как наш Ринкас. Форма другая, а назначение такое же. Оно разделяет множество стран и соединяет их, ибо морские пути удобней сухопутных; оно – сердцевина здешнего мира, и все торговые дороги меж югом и севером, западом и востоком проходят здесь. И в нем есть острова – вот и вот! Не такие большие, как в Кейтабе, но и не маленькие! Значит, есть где закрепиться, выстроить крепости, а потом – и города! – Он помолчал, играя висевшим на груди медальоном, знаком достоинства тидама, и добавил: – Конечно, все сказанное мной надо обсудить с жрецами, с твоими воинами и с милостивой госпожой. Не собрать ли, всех днем после трапезы, светлорожденный? В твоей или в моей хижине?
– В твоей, вечером, – сказал Дженнак. – Днем милостивая кьона и я будем заняты.
Вот только чем? – подумал он про себя.
* * *
Маленькие ножки Чоллы, обутые в красные сандалии, вязли в песке, на лбу, под повязкой, выступили капельки испарины. Она, однако, не жаловалась – шагала рядом с длинноногим спутником, временами поглядывая то на стоявшее в зените солнце, то на медленно приближавшиеся скалы. Идти было тяжело, так как в песке повсюду торчали валуны и огромные кости – изогнутые посеревшие ребра, достигавшие двух длин копья, отполированные водой черепа, длинные и узкие, но с пастью в человечий рост, позвонки с остроконечными треугольными шипами, фаланги плавников, каждый размером с голень. Челюсти казались особенно страшными, грозя частой порослью костяных кинжалов; особо крупные клыки были похожи на изогнутое атлийское лезвие, которым на фиратских валах бился Аскара. Кроме того, песок, камни и кости покрывал слой чешуи – потускневшей, но прочной, с довольно острыми краями. Чешуйки были круглыми и слегка выпуклыми; одни как ладонь, другие побольше наколенного щитка, а третьи словно шит, прикрывающий воина от подбородка до паха.
Теперь Дженнак не сожалел, что, поддавшись уговорам Чоллы, отправился в эту бухту. Какие бы слова она ни желала сказать ему наедине, пустяк или нечто важное, времени даром он не потеряет – открывшаяся перед ним картина того стоила! Разглядеть и оценить ее с корабельной палубы было невозможно – посеревшие кости и поблекшая чешуя морских гигантов сливались с песком, их гладкие черепа мнились камнями, и только огромная туша погибшего в шторм чудища все еще сияла среди скал серебристыми отблесками. Впрочем, Дженнак сомневался, что ветер и волны выбросили змея на берег; скорее всего, он закончил жизнь по собственной воле, одряхлев и почувствовав, что сроки его истекли и смерть не за горами. Вероятно, таков был обычай этих существ – принимать гибель на берегу, в определенном месте и в урочное время. То, что видел сейчас Дженнак, являлось их могильником, кладбищем среди скал и песка, где век за веком, тысячелетие за тысячелетием они встречали свой конец. Быть может, сюда собирались все исполины Бескрайних Вод; быть может, таких могильников имелось несколько… Но, так или иначе, жизнь их была долгой, столь же долгой, как у светлорожденных потомков богов, ибо, если не считать привлекшего Чоллу змея, свежих туш или костей Дженнак не замечал.
Он остановился, чтобы дать девушке передышку, медленно повернул голову, осматриваясь по сторонам. На востоке торчали растрепанные веера пальм, а над ними яркой лаковой зеленью блестели в солнечных лучах кроны похожих на магнолии деревьев; на западе тихо плескались волны, с шуршаньем набегали на песок, заботливо вылизывали его и откатывались назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136