И ему наверняка доводилось читать три первые книги Чилам Баль и слушать наставления жрецов, разъяснявших смысл божественных заветов! А потом он не раз толковал о них со своими воинами, испрашивал милости у Ахау Одисса и других богов – милости и победы, победы и защиты от вражеского оружия и враждебных чар. Ему ли не знать, что такое молитва!
Все это было написано на сильном, с резкими чертами лице Саона; он открыл было рот, чтобы возразить жрецу, но Чоч-Сидри мягким движением руки остановил его:
– Не спеши, почтенный. Давай спросим людей – о чем они думают, обращаясь к богам? И зачем им нужны боги? Чтобы охранить очаг? Защититься от беды? Обрести удачу? Найти верный путь на суше и в море? Или боги нечто большее, чем охранители, защитники и податели милостей? Что скажешь ты? – Карие глаза Чоч-Сидри остановились на коренастом полуголом кейтабце, с шеи которого свисало ожерелье из перламутровых пластин. Дженнак припомнил, что звали его Данго, и был он старшим над десятью воинами в абордажной команде «Тофала».
Данго запустил огромную пятерню в волосы и сморщил лоб:
– Не часто я говорю с богами, аххаль. Но если случается такое, то перво-наперво надо выбрать бога, который подходит к случаю. Ежели дело торговое, я советуюсь с Одиссом, а коль ноют кости – с Целителем Арсоланом. Сеннам даст совет, как найти дорогу в море… Ну, а если боишься шторма… хмм… Тут уж лучше потолковать с Паннар-Са!
Чоч-Сидри негромко рассмеялся; казалось, упоминание Морского Старика, древнего кейтабского демона, совсем не озадачило его. Он ткнул пальцем в ближайшего из людей Саона, хмурого рослого кентиога с иссеченным шрамами лицом.
– А о чем говоришь с богами ты? И кто из них тебе ближе? Тайонел? Арсолан? Сеннам?
– Да простят они меня, и Мейтасса с Одиссом тоже! Но я чаще обращаюсь к Коатлю, ахау воинов. Я советуюсь с ним, когда точить меч, а когда приготовить побольше стрел или мази, что заживляет раны. Когда-нибудь он даст мне последний совет – натянуть новые сапоги и собираться в дорогу! В Чак Мооль, я хочу сказать!
Он хрипло расхохотался.
– Вот! – со значением произнес Сидри, оборачиваясь к Саону. – Речь идет о совете! Ибо смысл молитвы в том и заключен – посоветоваться с богами! Испросить у них не милости, не помощи и не погибели врагам, но мудрого совета! Лишь слабые надеются, что боги даруют им удачу, победу и высокую сетанну, а ты, Саон, не слаб. А потому запомни: сильным дозволено просить лишь об одном – о милосердии к усопшим. О том, чтобы они ушли в Великую Пустоту не дорогой страданий, а тропами из лунных лучей и радужных шелков.
Саон крякнул и потер побагровевшие щеки ладонями, столь же большими и мозолистыми, как у кейтабцев. Правда, не весла и канаты оставили след на них, а рукоять меча, топорище секиры и древко копья– но в том ли суть? Руки его могли справиться и с веслом, и с канатом; и сам он казался надежным и прочным, будто гранитные скалы на берегу Ринкаса.
Но сейчас санрат был явно смущен. Оглядев своих воинов, он поправил окольцевавший предплечье браслет и пробормотал:
– Наверное, ты прав, Чоч-Сидри. Человек не должен выпрашивать у богов то, что способен сотворить сам, иначе Кино Раа только и делали бы, что выполняли наши просьбы. Ведь человек ненасытен! Стоит даровать ему одну милость, как он уже требует другой, забывая, что и богам нужно поесть, поспать, а иногда и присесть за кустами!
Одиссарцы ухмыльнулись; кейтабцы, более непосредственные, расхохотались. Потом один из них – Руен, стрелок из катапульты – спросил:
– Скажи, аххаль, властвуют ли наши боги в тех краях, куда мы держим путь? Или там они всего лишь духи, лишенные сил и божественной сущности? Услышат ли они нас? И подадут ли совет? Пусть не каждому черепашьему яйцу на этой посудине, но хотя бы нашим светлорожденным вождям?
Руен посмотрел в сторону хогана Чоллы Чантар, затем склонился перед восседавшим на циновке Дженнаком. Кейтабцы за его спиной откликнулись дружным гулом; очевидно, этот вопрос был всем интересен и беспокоил всех. Люди страшились остаться без покровительства своих богов, без их совета и поддержки, и взгляды их невольно обращались к светлорожденным потомкам Шестерых. Хорошо бы сотворить чудо, подумал Дженнак; какое-нибудь маленькое чудо, что укрепило бы сердца людей и подняло их дух. Но творить чудес он не умел и даже о своих пророческих видениях мог только рассказать, но не показать их, как сделал некогда Унгир-Брен на водной глади. Впрочем, хоть Унгир-Брен был далеко, рядом находились его глаза, уста и уши.
Прищурившись, Чоч-Сидри поглядел на солнечный диск и протянул к нему руку, стиснув другой плечо кейтабца.
– Ты видишь око Арсолана в небесах, Руен? Знай же, что за ним, над голубой чашей неба, лежит Чак Мооль, Великая Пустота, откуда прибыли к нам боги и куда они ушли… и куда Коатль в урочное время призовет каждого из нас. Так вот, Руен: все земли, и западные, и восточные, всего лишь зернышко маиса, брошенное на краю бездны, а имя той бездне – Чак Мооль. Сколь малы мы, и сколь велика она! Подул оттуда ветер и принес Великих Шестерых к нашей половинке маисового зернышка. Мог принести к другой – к той, куда мы сейчас плывем. Но это не изменило бы их божественной сущности, верно?
Мореход задумался, потом кивнул:
– Верно! Но мир не похож на круглое зернышко, мой господин. Всем известно, что он плоский, как маисовая лепешка.
– Кому это – всем? – Сидри внезапно насупился, и его лицо с изменчивыми чертами вдруг сделалось старше на половину века. – Всем глупцам, ты хочешь сказать? – Он выдержал паузу и закончил: – Нет, Руен, мир круглый, как твоя голова, если срезать с нее нос и уши. Круглый, как кокосовый орех! И об этом мы знаем давно, не только из Книги Тайн, из строк, написанных Сеннамом. – Задумчивость вдруг покинула Чоч-Сидри, и губы его растянулись в лукавой улыбке. – Ну, раз ты считаешь, что мир походит на лепешку, то скажи, кто сотворил его таким? Кто создал мир и людей?
Руен, хоть и был кейтабцем и, значит, прожженным мошенником, заколебался, понимая, что жреца в делах божественных не переспоришь. Но приятели подталкивали его локтями в бока, и наконец он решился, пробормотав:
– Мы, глупцы, полагаем, что землю, небесный свод и всех живущих под ним тварей вылепил своими щупальцами из ила и глины Паннар-Са. Но лишь Шестеро сделали одних тварей людьми, а других оставили такими, какими создал их Морской Старец. Они, Кино Раа, дали нам закон и Святые Книги, храмы и жрецов, понятия о добре и зле, и о том добре, что копят люди. – Тут Руен хищно ощерился и хлопнул ладонью по сумке, висевшей у пояса; в сумке зазвенело. – Но главное, – продолжал он, – Кино Раа научили нас строить корабли! Ибо что такое человек без корабля? Отрыжка Одисса, блевотина пьяной жабы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Все это было написано на сильном, с резкими чертами лице Саона; он открыл было рот, чтобы возразить жрецу, но Чоч-Сидри мягким движением руки остановил его:
– Не спеши, почтенный. Давай спросим людей – о чем они думают, обращаясь к богам? И зачем им нужны боги? Чтобы охранить очаг? Защититься от беды? Обрести удачу? Найти верный путь на суше и в море? Или боги нечто большее, чем охранители, защитники и податели милостей? Что скажешь ты? – Карие глаза Чоч-Сидри остановились на коренастом полуголом кейтабце, с шеи которого свисало ожерелье из перламутровых пластин. Дженнак припомнил, что звали его Данго, и был он старшим над десятью воинами в абордажной команде «Тофала».
Данго запустил огромную пятерню в волосы и сморщил лоб:
– Не часто я говорю с богами, аххаль. Но если случается такое, то перво-наперво надо выбрать бога, который подходит к случаю. Ежели дело торговое, я советуюсь с Одиссом, а коль ноют кости – с Целителем Арсоланом. Сеннам даст совет, как найти дорогу в море… Ну, а если боишься шторма… хмм… Тут уж лучше потолковать с Паннар-Са!
Чоч-Сидри негромко рассмеялся; казалось, упоминание Морского Старика, древнего кейтабского демона, совсем не озадачило его. Он ткнул пальцем в ближайшего из людей Саона, хмурого рослого кентиога с иссеченным шрамами лицом.
– А о чем говоришь с богами ты? И кто из них тебе ближе? Тайонел? Арсолан? Сеннам?
– Да простят они меня, и Мейтасса с Одиссом тоже! Но я чаще обращаюсь к Коатлю, ахау воинов. Я советуюсь с ним, когда точить меч, а когда приготовить побольше стрел или мази, что заживляет раны. Когда-нибудь он даст мне последний совет – натянуть новые сапоги и собираться в дорогу! В Чак Мооль, я хочу сказать!
Он хрипло расхохотался.
– Вот! – со значением произнес Сидри, оборачиваясь к Саону. – Речь идет о совете! Ибо смысл молитвы в том и заключен – посоветоваться с богами! Испросить у них не милости, не помощи и не погибели врагам, но мудрого совета! Лишь слабые надеются, что боги даруют им удачу, победу и высокую сетанну, а ты, Саон, не слаб. А потому запомни: сильным дозволено просить лишь об одном – о милосердии к усопшим. О том, чтобы они ушли в Великую Пустоту не дорогой страданий, а тропами из лунных лучей и радужных шелков.
Саон крякнул и потер побагровевшие щеки ладонями, столь же большими и мозолистыми, как у кейтабцев. Правда, не весла и канаты оставили след на них, а рукоять меча, топорище секиры и древко копья– но в том ли суть? Руки его могли справиться и с веслом, и с канатом; и сам он казался надежным и прочным, будто гранитные скалы на берегу Ринкаса.
Но сейчас санрат был явно смущен. Оглядев своих воинов, он поправил окольцевавший предплечье браслет и пробормотал:
– Наверное, ты прав, Чоч-Сидри. Человек не должен выпрашивать у богов то, что способен сотворить сам, иначе Кино Раа только и делали бы, что выполняли наши просьбы. Ведь человек ненасытен! Стоит даровать ему одну милость, как он уже требует другой, забывая, что и богам нужно поесть, поспать, а иногда и присесть за кустами!
Одиссарцы ухмыльнулись; кейтабцы, более непосредственные, расхохотались. Потом один из них – Руен, стрелок из катапульты – спросил:
– Скажи, аххаль, властвуют ли наши боги в тех краях, куда мы держим путь? Или там они всего лишь духи, лишенные сил и божественной сущности? Услышат ли они нас? И подадут ли совет? Пусть не каждому черепашьему яйцу на этой посудине, но хотя бы нашим светлорожденным вождям?
Руен посмотрел в сторону хогана Чоллы Чантар, затем склонился перед восседавшим на циновке Дженнаком. Кейтабцы за его спиной откликнулись дружным гулом; очевидно, этот вопрос был всем интересен и беспокоил всех. Люди страшились остаться без покровительства своих богов, без их совета и поддержки, и взгляды их невольно обращались к светлорожденным потомкам Шестерых. Хорошо бы сотворить чудо, подумал Дженнак; какое-нибудь маленькое чудо, что укрепило бы сердца людей и подняло их дух. Но творить чудес он не умел и даже о своих пророческих видениях мог только рассказать, но не показать их, как сделал некогда Унгир-Брен на водной глади. Впрочем, хоть Унгир-Брен был далеко, рядом находились его глаза, уста и уши.
Прищурившись, Чоч-Сидри поглядел на солнечный диск и протянул к нему руку, стиснув другой плечо кейтабца.
– Ты видишь око Арсолана в небесах, Руен? Знай же, что за ним, над голубой чашей неба, лежит Чак Мооль, Великая Пустота, откуда прибыли к нам боги и куда они ушли… и куда Коатль в урочное время призовет каждого из нас. Так вот, Руен: все земли, и западные, и восточные, всего лишь зернышко маиса, брошенное на краю бездны, а имя той бездне – Чак Мооль. Сколь малы мы, и сколь велика она! Подул оттуда ветер и принес Великих Шестерых к нашей половинке маисового зернышка. Мог принести к другой – к той, куда мы сейчас плывем. Но это не изменило бы их божественной сущности, верно?
Мореход задумался, потом кивнул:
– Верно! Но мир не похож на круглое зернышко, мой господин. Всем известно, что он плоский, как маисовая лепешка.
– Кому это – всем? – Сидри внезапно насупился, и его лицо с изменчивыми чертами вдруг сделалось старше на половину века. – Всем глупцам, ты хочешь сказать? – Он выдержал паузу и закончил: – Нет, Руен, мир круглый, как твоя голова, если срезать с нее нос и уши. Круглый, как кокосовый орех! И об этом мы знаем давно, не только из Книги Тайн, из строк, написанных Сеннамом. – Задумчивость вдруг покинула Чоч-Сидри, и губы его растянулись в лукавой улыбке. – Ну, раз ты считаешь, что мир походит на лепешку, то скажи, кто сотворил его таким? Кто создал мир и людей?
Руен, хоть и был кейтабцем и, значит, прожженным мошенником, заколебался, понимая, что жреца в делах божественных не переспоришь. Но приятели подталкивали его локтями в бока, и наконец он решился, пробормотав:
– Мы, глупцы, полагаем, что землю, небесный свод и всех живущих под ним тварей вылепил своими щупальцами из ила и глины Паннар-Са. Но лишь Шестеро сделали одних тварей людьми, а других оставили такими, какими создал их Морской Старец. Они, Кино Раа, дали нам закон и Святые Книги, храмы и жрецов, понятия о добре и зле, и о том добре, что копят люди. – Тут Руен хищно ощерился и хлопнул ладонью по сумке, висевшей у пояса; в сумке зазвенело. – Но главное, – продолжал он, – Кино Раа научили нас строить корабли! Ибо что такое человек без корабля? Отрыжка Одисса, блевотина пьяной жабы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136