Кейтабцы поддержали его согласным гулом, но Чоч-Сидри лишь покачал головой:
– Возможно, Паннар-Са и создал какой-то мир, похожий на лепешку, но разве что для собственного развлечения. Наш мир, как говорится в Книге Тайн, никто не сотворял. Как никто не занимался творением зверей и птиц, рыб и ползучих гадов. Ты правильно сказал, Руен, боги научили нас многому, но они не создавали людей, не лепили их из глины и не высекали из камня. Когда боги появились в Эйпонне, там было множество племен, кровожадных и диких, как звери, но все-таки отличных от зверей – и видом своим, и повадками.
– Значит, мир и люди существовали всегда? – спросил один из кейтабцев.
– Нет, – после долгого молчания отозвался Сидри.
– Черепашьи яйца! Но разве так может быть? Я этого не понимаю!
– Я сам не понимаю, – произнес жрец. – Но так сказано в Книге Тайн, а кто возьмет на себя смелость спорить с богами?
Когда воины и мореходы разошлись, Чоч-Сидри, взглядом испросив у Дженнака разрешения, присел рядом на циновку.

* * *
Время шло к вечеру, истекал десятый всплеск, и раскаленная под солнцем палуба заставляла с тоской вспоминать об утренней прохладе. От розоватых досок пахло нагретым деревом, из люка тянуло запахами еды и потными человеческими телами, но над всем царили морские ароматы, свежие и пронзительно острые. Закрыв глаза, Дженнак мог представить, что сидит на берегу, у стены родного дома, а вокруг хлопочут служители, раскатывая циновки трапез и заботливо наполняя их блюдами с дворцовой кухни. Правда, берег под ним раскачивался, над головой гудели канаты, а запах пищи не сулил ни голубей, фаршированных орехами, ни керравао, поджаренных на вертеле.
– Известно, – раздался над ухом Дженнака негромкий голос, – что до пришествия Шестерых в Эйпонне поклонялись множеству духов, Морскому Старцу Паннар-Са, сеннамитскому Хардару, Шишибойну и Тескатлимаге, Хуракану и Пляшущему Демоне Гриссе, Отцу Медведю и Брату Волку… Духи эти властвовали над людьми, и люди просили у них победы над врагами, богатства и телесной крепости. И сейчас еще многие верят, что Шестеро равны им могуществом и что все в мире вершится по их волеизъявлению. Но это не так, мой господин, совсем не так.
Эта речь вновь всколыхнула недавние сомнения Дженнака. Кто отнял у него Вианну? Боги? Вряд ли… Это было бы столь несправедливо! И несправедливость эта касалась не его, а Вианны: он всего лишь лишился возлюбленной, а она – целого мира! Непрожитой жизни, пусть короткой, но принадлежавшей ей по праву, нерожденных детей, неиспытанных радостей, непролитых слез… Нет, благие Кино Раа не могли действовать с такой жестокостью!
– Значит, люди? Фарасса, как подсказывали его пророческие видения? Но почему боги не остановили злодейство?
– Шевельнув губами, он едва слышно, почти бессознательно прошептал:
– Боги… Но что есть бог? Что, Сидри?
– Хороший вопрос! И задан он не тобой, а самими богами, ибо в Книге Тайн написано: что есть бог? А потом дан ответ: существо, наделенное бессмертием, великой силой и мудростью. Еще мы знаем, что боги наши добры, справедливы и что они не властны над судьбой. Если бы было иначе, мир сделался бы цветущим садом счастья, и в нем не росли бы ядовитые грибы и кактусы с отравленными шипами; исчезли бы войны, жестокость, болезни и раны, а смерть стала бы легкой, как сон после Вечернего Песнопения. Но это не так, мой повелитель, и, значит, боги, при всей их мудрости и доброте, не могут облегчить судьбу человека. Поразмышляй над этой истиной. Она неведома простым людям, часто считающим богов всесильными и всеведущими.
– Но тогда – зачем они?
– Хайя! Еще один хороший вопрос! Но разве этот кейтабец Руен уже не ответил на него? Есть множество вещей, над коими властны боги. Они дали нам знания, умения и искусства; они утешают в горе и радуются нашим победам и торжеству; они позволяют соразмерить наши поступки с божественными символами добра и красоты. Они даже посылают людям – избранным людям! – видения и вещие сны. Наконец, боги устами жрецов предупреждают нас о трясине сомнительного и зыбучих песках неверного… Разве этого мало?
– Отчего же Унгир-Брен, наш учитель, не говорил мне об этом? – спросил Дженнак.
Но Сидри только пожал плечами:
– Пока маис не созреет, из него не испечешь лепешку, мой господин!
Слишком много мудрости для человека, столь небогатого годами, подумал Дженнак. Речи его – речи аххаля, посвященного в тайны Чилам Баль, а не молодого жреца, недавно принявшего обет. Но разве ум измеряется лишь прожитыми годами? Опыт – возможно, но не ум; его даруют боги и судьба, или только судьба, если верно все, что сказал Чоч-Сидри о могуществе и бессилии богов.
Он всмотрелся в глаза жреца, и показалось ему, что на какой-то крохотный миг сочный цвет бобов какао сменился туманной нефритовой зеленью.
ГЛАВА 2

Месяц Войны. Бескрайние Воды к востоку от Панэрта н берег Лизира
Шел тридцать шестой день плавания; благостный месяц Плодов сменился бурным месяцем Войны, однако море оставалось спокойным. Днем оно блестело и переливалось на солнце, будто волшебный плащ из шкуры випаты, отсвечивающий всеми цветами и оттенками, сколько их есть в подлунном мире; на рассвете волны казались розоватыми, затем – сине-зелеными, а ближе к полудню слепили взор золотом и серебром. Вечером море темнело, становилось фиолетово-багровым, точно впитывая и растворяя в своей необъятной плоти кровавые яркие краски заката, но вскоре блеск его тускнел, сменяясь влажным бархатистым мраком. В окружении звезд поднималась луна, ночное око Арсолана, и на морской поверхности начинал мерцать серебристый тракт, тянувшийся от самого бopтa «Тофала» к горизонту. Он выглядел словно приглашение; казалось, только ступи на зыбкую сверкающую тропу, и она унесет тебя в темные бездны неба, в Великую Пустоту, к богам, явившимся некогда из запредельных миров, туда, где можно вкусить покой и получить ответы на все вопросы.
Ночи Дженнак любил больше, чем дни. Ночью корабль мнился ему зачарованным лесом; две его мачты как бы раздваиваились, потом удесятерялись в числе, превращаясь в деревья с шелестящими кронами-парусами, кормовая башня и стрелковый помост на носу были как два холма с плоскими вершинами, хоган выглядел пещерой, а люк между мачтами – бездонным провалом, ведущим в земные недра. Иногда, желая вкусить одиночество, он поднимался на балкон к Чолле и долго сидел там, прислушиваясь к сонному дыханию девушек за полотняной перегородкой дак отрывистым командам Челери – тот, как обычно, вел корабль по ночам, беседуя с водами и ветрами и перемигиваясь со звездами.
Звезды, сверкавшие в глубинах Чак Мооль, были знакомы Дженнаку. Они поднимались и над Серанной – зеленая Оулоджи и пронзительно-синий Йоллот, золотая Атхинга, тусклый Семмер, яркий сапфир Гедара и три близнеца, вытянувшихся в линию, – розовая Эрнери, красный Эранг и багровый Энтар, боевой Браслет Коатля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136