– Солдат выкрикнул имена товарищей, и к нему подбежали двое.
Над бревенчатой стеной форта взметнулись огни факелов, по углам зажгли смолу в больших железных котлах. Стало светло, почти как днем, и Дженнак увидел спины воинов дежурной тарколы, согнувшихся у бойниц. Они стреляли; и к ним на вал развернутым строем уже поднимались копейщики. Двойные лезвия длинных пик то серебрились в лунном свете, то отливали алым; над плечами у каждого круглился щит, и казалось, что по склону ползет шеренга странных черепах с остроконечными жалами. Дженнак побежал к валу.
Грхаб, поторапливаясь за ним, неодобрительно пробурчал:
– Где панцирь, балам? Говорил я тебе…
Дженнак отмахнулся. Перед ним – вверху, у самой изгороди, ярко освещенные факелами – замаячили две фигуры: тощая и длинная – Аскары, коренастая и широкоплечая – Кваммы. Санраты то пронзительно свистели, то что-то кричали друг другу, и сквозь барабанный гул он с трудом разобрал:
– Торопливому койоту тоже выпадает добыча! – ревел Аскара.
– Пока ему не продырявят шкуру, – ответствовал Квамма.
– Шкуру с койота тяжелей содрать, чем ощипать керравао!
– Ну, сейчас мы поглядим, кто сохранит волосы, а кто – перья!
Они перебранивались и хохотали, направляя движениями рук и свистом своих бойцов на валы; добравшись до санратов, Дженнак увидел, что три сотни солдат Кваммы занимают оборону с юга, севера и востока. Еще две тарколы плотными четырехугольниками темнели у колодца – видимо, в резерве; остальные уже поднялись на западный вал.
Повернув голову, Аскара вгляделся в лицо Дженнака:
– Видишь, мой господин, мы не решились атаковать, зато вонючки сами пожаловали к нам в гости.
– Кажется, ты говорил, что они нападут лишь через день?
– Говорил. Но у них, наверно, есть свой Аскара, нетерпеливый койот вроде меня. – Зубы санрата блеснули в усмешке. – Если ты не против, повелитель, пусть твой керравао Квамма отправляется на южный вал и следит, чтоб пожиратели грязи не прорвались в долину по речному берегу. А с севера…
– Туда я послал тарколу Орри, – перебил Квамма. – Эти кентиога – отменные стрелки, так что у подножия холма и ящерица не проскочит. – Дождавшись кивка Дженнака, санрат устремился к изгороди, выходившей к реке. – Счастливой охоты, старый койот! – долетел из темноты его голос.
– Побереги перышки, осторожный керравао! – рявкнул в ответ Аскара и поманил Дженнака к бойнице: – Погляди, наком, что они делают… Ну и ловкачи!
– Мимо рва на полном скаку проносились всадники; то один, то другой нырял вниз, сраженный стрелой. Но остальные что-то метали в ров – как показалось Дженнаку, большие мешки. Барабан на сигнальной вышке смолк, и теперь он слышал лишь топот рогатых скакунов, свист стрел да шелест толстых шерстяных рукавиц, скользивших по стержням луков; изредка раздавался гневный глухой рев раненых животных. Тасситы же молчали.
– Что они делают? – Дженнак повернулся к длинному санрату.
– Бросают мешки с землей. Завалят ров в двух-трех местах на ширину пяти копий и полезут на насыпь. – Аскара шевельнул плечами. – Не знаю, чего они добиваются. Их всего втрое больше, чем нас, а без лестниц, больших щитов и превосходства пять к одному Фирату не взять.
– Может, какая-то хитрость?
– Может. Но эту штуку, – Аскара вытянул из ножен свой огромный клинок, – не перехитришь!
Дженнак тоже обнажил оружие и вместе с Грхабом сдвинулся влево, к вышке. У частокола было тесновато; сейчас тут трудились сотни полторы бойцов, да еще столько же стояло внизу, сменив длинные копья на секиры. Стрелки Аскары, согнувшиеся у амбразур, метали стрелы непрерывным потоком – у каждого было по два арбалета, и стоявшие рядом копейщики перезаряжали их. Люди эти, служившие на границе годами, часто сталкивались с тасситскими набегами и имели большой опыт на сей счет.
Дженнак, однако, понимал, что сейчас атакующих стрелами не остановишь: ночью можно поразить цель за пятьдесят шагов, но не за сто. Рукопашная схватка была почти неизбежна.
– Скоро… – пробормотал Грхаб за его спиной. – Скоро полезут, поганые ублюдки… Чтоб Хардар припек им задницы!
Ров был уже засыпан в двух местах, посередине и у самой юго-западной вышки. Темная масса спешившихся тасситов прихлынула к отвесному склону холма в полном молчании. У них были лестницы, но немного, и жерди с набитыми поперечинами; еще Дженнак заметил, что многие воины раскручивают ремни с крюками на концах. Под стеной скопилось уже с полтысячи человек, недоступных для стрелков, остальные смутными тенями маячили где-то за рвом, непрерывно передвигаясь на своих косматых скакунах. Вдруг оттуда долетел протяжный вопль – «Харра! Харра!», сверкнуло пламя, и из темноты понеслись огненные стрелы. Они падали подобно дождю, и каждая несла сразу две смерти – на остром своем наконечнике и на древке, где пылал промасленный жгут соломы. Грхаб притиснул Дженнака к бревнам, прикрывая собственным телом; кто-то на стене вскрикнул, кто-то выругался, но шум перекрыла команда санрата:
– Дротики! Горшки! Поторопитесь, ленивые ублюдки!
– Пусти! – Дженнак попытался вырваться из медвежьей хватки Грхаба, но тот держал крепко. – Пусти, проклятый Хардар!
– Хардар мудр, – пригибая Дженнака к земле, поведал сеннамит. – Он не любит, когда суются под стрелы без панциря. Вот когда дерьмодавы полезут наверх…
Под стеной грохнуло – раз, другой – и Дженнак ощутил едкий запах горючего масла. Масло это являлось не столь губительным, как огненное кейтабское зелье, называемое молниями Паннар-Са, но ожоги от него получались жуткие, и боевой клич тасситов на мгновенье сменился проклятиями и стонами. Дженнак вывернул шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но видел он сейчас лишь клочок звездного неба, нависший над краем бруствера. Внезапно в бревно, в локте от его лица, с глухим чмоканьем впился крюк, затем застучали жерди и лестницы, и, наконец, все звуки вновь перекрыл оглушительный вопль тасситов: «Харра! Харра!» Грхаб откачнулся вправо и рявкнул:
– Вот теперь – руби! Руби, паренек!
Снова паренек, подумал Дженнак, оглядывая стену. Стрелки, отложившие свое оружие, взялись за широкие секиры; за ними, отступив на пару шагов, вздымали древки копьеносцы. Снизу, где находились еще три тарколы, раздались слова команды, и воины ответили на них грозным ревом: «Одисс! Одисс! Ай-ят!»
– Не зевай! – крикнул Грхаб, широко размахиваясь посохом.
Железный шест свистнул, и голова тассита, возникшая над бруствером, словно взорвалась; человек безмолвно рухнул вниз, но на его месте тут же возник новый воин. Дженнак поднял клинки.
Нет, этот ночной бой на валу совсем не походил на схватку с Эйчидом! Багровыми языками металось пламя факелов, враги лезли по лестницам и веревкам, темным душным потоком перехлестывали через частокол, ревели, визжали и выли, потрясая топориками на длинных рукоятках, падали, стонали, умирали… На жутких их лицах в боевой раскраске метались, корчились тени, и выглядели они подобно ночным демонам – полуголые, окровавленные, ненасытные… Нет, в этом сражении не было ни красоты, ни достоинства, ни чести, как в поединках мастеров клинка и копья, и больше всего оно походило на бойню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Над бревенчатой стеной форта взметнулись огни факелов, по углам зажгли смолу в больших железных котлах. Стало светло, почти как днем, и Дженнак увидел спины воинов дежурной тарколы, согнувшихся у бойниц. Они стреляли; и к ним на вал развернутым строем уже поднимались копейщики. Двойные лезвия длинных пик то серебрились в лунном свете, то отливали алым; над плечами у каждого круглился щит, и казалось, что по склону ползет шеренга странных черепах с остроконечными жалами. Дженнак побежал к валу.
Грхаб, поторапливаясь за ним, неодобрительно пробурчал:
– Где панцирь, балам? Говорил я тебе…
Дженнак отмахнулся. Перед ним – вверху, у самой изгороди, ярко освещенные факелами – замаячили две фигуры: тощая и длинная – Аскары, коренастая и широкоплечая – Кваммы. Санраты то пронзительно свистели, то что-то кричали друг другу, и сквозь барабанный гул он с трудом разобрал:
– Торопливому койоту тоже выпадает добыча! – ревел Аскара.
– Пока ему не продырявят шкуру, – ответствовал Квамма.
– Шкуру с койота тяжелей содрать, чем ощипать керравао!
– Ну, сейчас мы поглядим, кто сохранит волосы, а кто – перья!
Они перебранивались и хохотали, направляя движениями рук и свистом своих бойцов на валы; добравшись до санратов, Дженнак увидел, что три сотни солдат Кваммы занимают оборону с юга, севера и востока. Еще две тарколы плотными четырехугольниками темнели у колодца – видимо, в резерве; остальные уже поднялись на западный вал.
Повернув голову, Аскара вгляделся в лицо Дженнака:
– Видишь, мой господин, мы не решились атаковать, зато вонючки сами пожаловали к нам в гости.
– Кажется, ты говорил, что они нападут лишь через день?
– Говорил. Но у них, наверно, есть свой Аскара, нетерпеливый койот вроде меня. – Зубы санрата блеснули в усмешке. – Если ты не против, повелитель, пусть твой керравао Квамма отправляется на южный вал и следит, чтоб пожиратели грязи не прорвались в долину по речному берегу. А с севера…
– Туда я послал тарколу Орри, – перебил Квамма. – Эти кентиога – отменные стрелки, так что у подножия холма и ящерица не проскочит. – Дождавшись кивка Дженнака, санрат устремился к изгороди, выходившей к реке. – Счастливой охоты, старый койот! – долетел из темноты его голос.
– Побереги перышки, осторожный керравао! – рявкнул в ответ Аскара и поманил Дженнака к бойнице: – Погляди, наком, что они делают… Ну и ловкачи!
– Мимо рва на полном скаку проносились всадники; то один, то другой нырял вниз, сраженный стрелой. Но остальные что-то метали в ров – как показалось Дженнаку, большие мешки. Барабан на сигнальной вышке смолк, и теперь он слышал лишь топот рогатых скакунов, свист стрел да шелест толстых шерстяных рукавиц, скользивших по стержням луков; изредка раздавался гневный глухой рев раненых животных. Тасситы же молчали.
– Что они делают? – Дженнак повернулся к длинному санрату.
– Бросают мешки с землей. Завалят ров в двух-трех местах на ширину пяти копий и полезут на насыпь. – Аскара шевельнул плечами. – Не знаю, чего они добиваются. Их всего втрое больше, чем нас, а без лестниц, больших щитов и превосходства пять к одному Фирату не взять.
– Может, какая-то хитрость?
– Может. Но эту штуку, – Аскара вытянул из ножен свой огромный клинок, – не перехитришь!
Дженнак тоже обнажил оружие и вместе с Грхабом сдвинулся влево, к вышке. У частокола было тесновато; сейчас тут трудились сотни полторы бойцов, да еще столько же стояло внизу, сменив длинные копья на секиры. Стрелки Аскары, согнувшиеся у амбразур, метали стрелы непрерывным потоком – у каждого было по два арбалета, и стоявшие рядом копейщики перезаряжали их. Люди эти, служившие на границе годами, часто сталкивались с тасситскими набегами и имели большой опыт на сей счет.
Дженнак, однако, понимал, что сейчас атакующих стрелами не остановишь: ночью можно поразить цель за пятьдесят шагов, но не за сто. Рукопашная схватка была почти неизбежна.
– Скоро… – пробормотал Грхаб за его спиной. – Скоро полезут, поганые ублюдки… Чтоб Хардар припек им задницы!
Ров был уже засыпан в двух местах, посередине и у самой юго-западной вышки. Темная масса спешившихся тасситов прихлынула к отвесному склону холма в полном молчании. У них были лестницы, но немного, и жерди с набитыми поперечинами; еще Дженнак заметил, что многие воины раскручивают ремни с крюками на концах. Под стеной скопилось уже с полтысячи человек, недоступных для стрелков, остальные смутными тенями маячили где-то за рвом, непрерывно передвигаясь на своих косматых скакунах. Вдруг оттуда долетел протяжный вопль – «Харра! Харра!», сверкнуло пламя, и из темноты понеслись огненные стрелы. Они падали подобно дождю, и каждая несла сразу две смерти – на остром своем наконечнике и на древке, где пылал промасленный жгут соломы. Грхаб притиснул Дженнака к бревнам, прикрывая собственным телом; кто-то на стене вскрикнул, кто-то выругался, но шум перекрыла команда санрата:
– Дротики! Горшки! Поторопитесь, ленивые ублюдки!
– Пусти! – Дженнак попытался вырваться из медвежьей хватки Грхаба, но тот держал крепко. – Пусти, проклятый Хардар!
– Хардар мудр, – пригибая Дженнака к земле, поведал сеннамит. – Он не любит, когда суются под стрелы без панциря. Вот когда дерьмодавы полезут наверх…
Под стеной грохнуло – раз, другой – и Дженнак ощутил едкий запах горючего масла. Масло это являлось не столь губительным, как огненное кейтабское зелье, называемое молниями Паннар-Са, но ожоги от него получались жуткие, и боевой клич тасситов на мгновенье сменился проклятиями и стонами. Дженнак вывернул шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но видел он сейчас лишь клочок звездного неба, нависший над краем бруствера. Внезапно в бревно, в локте от его лица, с глухим чмоканьем впился крюк, затем застучали жерди и лестницы, и, наконец, все звуки вновь перекрыл оглушительный вопль тасситов: «Харра! Харра!» Грхаб откачнулся вправо и рявкнул:
– Вот теперь – руби! Руби, паренек!
Снова паренек, подумал Дженнак, оглядывая стену. Стрелки, отложившие свое оружие, взялись за широкие секиры; за ними, отступив на пару шагов, вздымали древки копьеносцы. Снизу, где находились еще три тарколы, раздались слова команды, и воины ответили на них грозным ревом: «Одисс! Одисс! Ай-ят!»
– Не зевай! – крикнул Грхаб, широко размахиваясь посохом.
Железный шест свистнул, и голова тассита, возникшая над бруствером, словно взорвалась; человек безмолвно рухнул вниз, но на его месте тут же возник новый воин. Дженнак поднял клинки.
Нет, этот ночной бой на валу совсем не походил на схватку с Эйчидом! Багровыми языками металось пламя факелов, враги лезли по лестницам и веревкам, темным душным потоком перехлестывали через частокол, ревели, визжали и выли, потрясая топориками на длинных рукоятках, падали, стонали, умирали… На жутких их лицах в боевой раскраске метались, корчились тени, и выглядели они подобно ночным демонам – полуголые, окровавленные, ненасытные… Нет, в этом сражении не было ни красоты, ни достоинства, ни чести, как в поединках мастеров клинка и копья, и больше всего оно походило на бойню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136