Он, улыбаясь, протягивал мне руку. Если он выдерживает столько света, не мигая, я могу вести себя прилично. Поругаться можно будет потом.
Я вышла из машины и была рада, что держусь за руку Жан-Клода. Вспышки замелькали миниатюрными солнцами отовсюду. Толпа подалась вперед, в нас тыкали микрофонами, как кинжалами. Не держи он меня за руку, я бы прыгнула обратно в лимузин. Сейчас я только придвинулась ближе к Жан-Клоду, чтобы удержаться на ногах. Черт побери, куда девались распорядители?
Какой-то микрофон чуть не ткнулся мне в рот. Слишком близко завопил женский голос:
– Каков он в постели? Или это в гробу?
– Чего? – спросила я.
– Каков он в постели?
Секундная почти тишина, все ждали моего ответа. Я не успела открыть рот и сказать что-нибудь соответствующее, как возник Жан-Клод, изящный и непринужденный, как всегда.
– Мы не рассказываем о поцелуях, данных и полученных, не так ли, ma petite?
Такого сильного французского акцента я никогда еще от него не слышала.
– Ma petite – это вы так ее называете? – спросил мужской голос.
– Оui, – ответил Жан-Клод.
Я посмотрела на него, а он наклонился, будто целуя меня в щеку, и шепнул:
– После будете испепелять меня взглядом, ma petite. Сейчас здесь повсюду камеры.
Я хотела ему сказать, что мне наплевать, но это было не так. То есть я думала, что мне не наплевать. Я была как кролик, попавший в свет фар. Выскочи сейчас убийца с пистолетом, я бы так и стояла столбом. Эта мысль помогла мне овладеть собой и снова начать думать. Я пыталась разглядеть, что там за прожекторами, микрофонами, диктофонами, видеокамерами. На камерах я разглядела эмблемы по крайней мере двух крупных телесетей. Черт возьми.
Жан-Клод отбивался от вопросов как профессионал, улыбчивый, изящный – просто обложка журнала, а не вампир. Я улыбнулась, прильнула к нему, встав на цыпочки, прижалась губами к его уху почти вплотную, хоть лизни, зато микрофоны теперь меня не услышат. Это было и кокетливо, и ребячески, но ладно, ничто не совершенно. И я шепнула:
– Уведите меня отсюда, а то я вытащу пистолет и сама проложу себе дорогу.
Он засмеялся, и этот смех как меховая подкладка прошел по моей коже, теплый, щекотный и в чем-то непристойный. Репортеры заохали и заахали. Я подумала, не действует ли смех Жан-Клода в записи или в трансляции. Мысль пугала.
– Ах ты шаловливая девочка, ma petite!
– Никогда больше так меня не называйте! – яростно шепнула я.
– Прошу прощения.
Он улыбнулся, помахал рукой и повел меня сквозь толпу репортеров. Два швейцара-вампира пошли помогать нам пробиться. Оба они были крупные, мускулистые, и ни один из них не был мертв давно. У них были розовые щеки и почти живой вид, значит, уже на ком-то сегодня подкормились. Да, но и Жан-Клод тоже. Мне все труднее становилось осуждать монстров.
Дверь открылась, мы вошли внутрь. Тишина – это было чудесно. Я повернулась к Жан-Клоду:
– Как вы смели вот так выставить меня на прессу?
– Это не подвергло вас опасности, ma petite.
– А вам не пришло в голову, что, если я выберу Ричарда, а не вас, мне может не захотеться, чтобы все знали, как я встречалась с вампиром?
Он чуть улыбнулся:
– Достаточно хорош, чтобы встречаться, но недостаточно, чтобы объявить об этом публично?
– Мы ходили куда угодно – от симфоний и до балетов. Я не стыжусь вас.
– Правда? – Улыбка исчезла, сменившись чем-то другим, если не злостью, то чем-то похожим. – Отчего тогда вы сердитесь, ma petite?
Я открыла рот – и закрыла. Дело в том, что я предпочитала не объявлять обо всем этом публично, поскольку, очевидно, никогда не верила, что могу выбрать Жан-Клода. Он – вампир, мертвец. В этот момент мне стало ясно, насколько я все же полна предрассудков. Он был вполне хорош, чтобы встречаться с ним. Держаться за руки, может быть, и немного больше. Но существовал предел, точка, где я всегда сказала бы “стоп”, потому что он труп. Красивый труп, но вампир есть вампир. Влюбиться в него по-настоящему невозможно. И секс с ним иметь нельзя – никоим образом. Одно правило Жан-Клода насчет встреч с обоими ребятами я нарушала все время. Я не давала Жан-Клоду тех шансов, которые давала Ричарду. И теперь, когда все это попало в национальное телевидение, кот вылез из мешка. Меня смутило, что кто-то может подумать, будто я встречаюсь с ним на самом деле. Что будто я неровно дышу к ходячему мертвецу.
И мою злость смыло сознание, что я – лицемерка. Не знаю, сколько из этого выразилось у меня на лице, но Жан-Клод склонил голову набок:
– Мысли витают вокруг вашего лица, ma petite, но что за мысли?
Я посмотрела на него прямо.
– Мысли о том, что я должна перед вами извиниться.
Он широко раскрыл глаза.
– Исторический день. И за что вы хотите извиниться?
Я не знала, как сказать это словами.
– Вы были правы, а я нет.
Он приложил пальцы к груди, пародируя крайнюю степень удивления.
– Вы признаете, что относились ко мне как к некоей постыдной тайне, которую надо прятать. Изгнанной из ваших истинных чувств, пока вы обнимаетесь с Ричардом и его живой плотью.
– Хватит, – нахмурилась я. – Посмотрим, буду ли я еще за что-нибудь приносить вам извинения.
– Достаточно будет танца, – сказал он.
– Я не танцую, вы это знаете.
– Сегодня – открытие моего танцевального клуба, ma petite. Вы – моя дама. И вы действительно собираетесь отказать мне в одном-единственном танце?
В такой формулировке это действительно звучало мелочно.
– Один танец.
Он улыбнулся – порочно, маняще. Так должен был змей улыбаться Еве.
– Я думаю, у нас хорошо получится танцевать друг с другом, ma petite.
– Сомневаюсь.
– Я думаю, у нас друг с другом многое должно получиться хорошо.
– Вам дай один танец, и вы уже хотите весь набор. Назойливый вы тип.
Он чуть поклонился, улыбаясь, сияя глазами.
К нам решительно подошла какая-то вампирша. Она была повыше Жан-Клода, то есть не ниже шести футов. Была она светловолосая и синеглазая, и будь ее внешность хоть на йоту более нордической, получилась бы девушка с плаката о превосходстве расы господ. На ней был фиолетово-синий купальник с прорезанными в стратегических точках отверстиями. Она была широкоплечая, мускулистая и при этом умела быть полногрудой. До самых бедер шли высокие сапоги того же цвета.
– Анита Блейк, это Лив.
– Позвольте, я угадаю, – сказала я. – Это Жан-Клод выбирал ваш наряд.
Лив глянула на меня с высоты своего роста, будто меня можно было одним этим ростом подавить. Я не моргнула глазом, и она улыбнулась:
– Он у нас босс.
Я уставилась на нее и чуть не спросила почему. Ее возраст давил на меня просто физически. Шестьсот лет – вдвое, если не больше, старше Жан-Клода. Так почему босс – он? Ответ я прочитала кожей, он был как холодный ветер. Силы не хватает. Она не была Мастером вампиров, и никакой стаж этого не изменит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Я вышла из машины и была рада, что держусь за руку Жан-Клода. Вспышки замелькали миниатюрными солнцами отовсюду. Толпа подалась вперед, в нас тыкали микрофонами, как кинжалами. Не держи он меня за руку, я бы прыгнула обратно в лимузин. Сейчас я только придвинулась ближе к Жан-Клоду, чтобы удержаться на ногах. Черт побери, куда девались распорядители?
Какой-то микрофон чуть не ткнулся мне в рот. Слишком близко завопил женский голос:
– Каков он в постели? Или это в гробу?
– Чего? – спросила я.
– Каков он в постели?
Секундная почти тишина, все ждали моего ответа. Я не успела открыть рот и сказать что-нибудь соответствующее, как возник Жан-Клод, изящный и непринужденный, как всегда.
– Мы не рассказываем о поцелуях, данных и полученных, не так ли, ma petite?
Такого сильного французского акцента я никогда еще от него не слышала.
– Ma petite – это вы так ее называете? – спросил мужской голос.
– Оui, – ответил Жан-Клод.
Я посмотрела на него, а он наклонился, будто целуя меня в щеку, и шепнул:
– После будете испепелять меня взглядом, ma petite. Сейчас здесь повсюду камеры.
Я хотела ему сказать, что мне наплевать, но это было не так. То есть я думала, что мне не наплевать. Я была как кролик, попавший в свет фар. Выскочи сейчас убийца с пистолетом, я бы так и стояла столбом. Эта мысль помогла мне овладеть собой и снова начать думать. Я пыталась разглядеть, что там за прожекторами, микрофонами, диктофонами, видеокамерами. На камерах я разглядела эмблемы по крайней мере двух крупных телесетей. Черт возьми.
Жан-Клод отбивался от вопросов как профессионал, улыбчивый, изящный – просто обложка журнала, а не вампир. Я улыбнулась, прильнула к нему, встав на цыпочки, прижалась губами к его уху почти вплотную, хоть лизни, зато микрофоны теперь меня не услышат. Это было и кокетливо, и ребячески, но ладно, ничто не совершенно. И я шепнула:
– Уведите меня отсюда, а то я вытащу пистолет и сама проложу себе дорогу.
Он засмеялся, и этот смех как меховая подкладка прошел по моей коже, теплый, щекотный и в чем-то непристойный. Репортеры заохали и заахали. Я подумала, не действует ли смех Жан-Клода в записи или в трансляции. Мысль пугала.
– Ах ты шаловливая девочка, ma petite!
– Никогда больше так меня не называйте! – яростно шепнула я.
– Прошу прощения.
Он улыбнулся, помахал рукой и повел меня сквозь толпу репортеров. Два швейцара-вампира пошли помогать нам пробиться. Оба они были крупные, мускулистые, и ни один из них не был мертв давно. У них были розовые щеки и почти живой вид, значит, уже на ком-то сегодня подкормились. Да, но и Жан-Клод тоже. Мне все труднее становилось осуждать монстров.
Дверь открылась, мы вошли внутрь. Тишина – это было чудесно. Я повернулась к Жан-Клоду:
– Как вы смели вот так выставить меня на прессу?
– Это не подвергло вас опасности, ma petite.
– А вам не пришло в голову, что, если я выберу Ричарда, а не вас, мне может не захотеться, чтобы все знали, как я встречалась с вампиром?
Он чуть улыбнулся:
– Достаточно хорош, чтобы встречаться, но недостаточно, чтобы объявить об этом публично?
– Мы ходили куда угодно – от симфоний и до балетов. Я не стыжусь вас.
– Правда? – Улыбка исчезла, сменившись чем-то другим, если не злостью, то чем-то похожим. – Отчего тогда вы сердитесь, ma petite?
Я открыла рот – и закрыла. Дело в том, что я предпочитала не объявлять обо всем этом публично, поскольку, очевидно, никогда не верила, что могу выбрать Жан-Клода. Он – вампир, мертвец. В этот момент мне стало ясно, насколько я все же полна предрассудков. Он был вполне хорош, чтобы встречаться с ним. Держаться за руки, может быть, и немного больше. Но существовал предел, точка, где я всегда сказала бы “стоп”, потому что он труп. Красивый труп, но вампир есть вампир. Влюбиться в него по-настоящему невозможно. И секс с ним иметь нельзя – никоим образом. Одно правило Жан-Клода насчет встреч с обоими ребятами я нарушала все время. Я не давала Жан-Клоду тех шансов, которые давала Ричарду. И теперь, когда все это попало в национальное телевидение, кот вылез из мешка. Меня смутило, что кто-то может подумать, будто я встречаюсь с ним на самом деле. Что будто я неровно дышу к ходячему мертвецу.
И мою злость смыло сознание, что я – лицемерка. Не знаю, сколько из этого выразилось у меня на лице, но Жан-Клод склонил голову набок:
– Мысли витают вокруг вашего лица, ma petite, но что за мысли?
Я посмотрела на него прямо.
– Мысли о том, что я должна перед вами извиниться.
Он широко раскрыл глаза.
– Исторический день. И за что вы хотите извиниться?
Я не знала, как сказать это словами.
– Вы были правы, а я нет.
Он приложил пальцы к груди, пародируя крайнюю степень удивления.
– Вы признаете, что относились ко мне как к некоей постыдной тайне, которую надо прятать. Изгнанной из ваших истинных чувств, пока вы обнимаетесь с Ричардом и его живой плотью.
– Хватит, – нахмурилась я. – Посмотрим, буду ли я еще за что-нибудь приносить вам извинения.
– Достаточно будет танца, – сказал он.
– Я не танцую, вы это знаете.
– Сегодня – открытие моего танцевального клуба, ma petite. Вы – моя дама. И вы действительно собираетесь отказать мне в одном-единственном танце?
В такой формулировке это действительно звучало мелочно.
– Один танец.
Он улыбнулся – порочно, маняще. Так должен был змей улыбаться Еве.
– Я думаю, у нас хорошо получится танцевать друг с другом, ma petite.
– Сомневаюсь.
– Я думаю, у нас друг с другом многое должно получиться хорошо.
– Вам дай один танец, и вы уже хотите весь набор. Назойливый вы тип.
Он чуть поклонился, улыбаясь, сияя глазами.
К нам решительно подошла какая-то вампирша. Она была повыше Жан-Клода, то есть не ниже шести футов. Была она светловолосая и синеглазая, и будь ее внешность хоть на йоту более нордической, получилась бы девушка с плаката о превосходстве расы господ. На ней был фиолетово-синий купальник с прорезанными в стратегических точках отверстиями. Она была широкоплечая, мускулистая и при этом умела быть полногрудой. До самых бедер шли высокие сапоги того же цвета.
– Анита Блейк, это Лив.
– Позвольте, я угадаю, – сказала я. – Это Жан-Клод выбирал ваш наряд.
Лив глянула на меня с высоты своего роста, будто меня можно было одним этим ростом подавить. Я не моргнула глазом, и она улыбнулась:
– Он у нас босс.
Я уставилась на нее и чуть не спросила почему. Ее возраст давил на меня просто физически. Шестьсот лет – вдвое, если не больше, старше Жан-Клода. Так почему босс – он? Ответ я прочитала кожей, он был как холодный ветер. Силы не хватает. Она не была Мастером вампиров, и никакой стаж этого не изменит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105