– В чем дело, ma petite?
– Ни в чем.
Я повернулась к нему лицом, подняв руку над его обнаженной грудью, и эта полоска тепла снова пролегла от него ко мне. Будто его тело дышало мне в руки.
– Вы это чувствуете?
Он склонил голову набок.
– Магия?
– Аура, – сказала я, подавляя желание глянуть на Доминика, как игрок на тренера: правильно ли он исполняет установку. Я боялась отвернуться, потерять нить. Протянув руку Ричарду, я сказала:
– Подойди ко мне, но не притрагивайся.
Он недоуменно поднял брови, но сделал, как я сказала. Когда я почти прикоснулась к нему, возникла та же струйка тепла, как пойманная птичка. Я чувствовала, как сила от Ричарда и от Жан-Клода дыханием обдает мне кожу, каждая на своей руке. Закрыв глаза, я сосредоточилась на этом чувстве. Вот оно. Вот она, разница, слабая, почти неразличимая, но она есть. От Ричарда исходило покалывающее, почти электрическое дрожание. От Жан-Клода сила шла прохладная и гладкая. Ну ладно, мы соприкоснули ауры, и что? Что это нам дает?
Я резко подала руки вперед, сквозь энергию, к телам Ричарда и Жан-Клода, и силой отправила эту энергию обратно к ним, и оба они ахнули. Удар силы побежал у меня вверх по рукам, и я склонила голову, тяжело дыша в наплыве этой силы. Потом подняла взгляд навстречу их взглядам. Не знаю, что отразилось на моем лице, но Ричарду это не понравилось. Он попытался шагнуть назад, но я впилась ногтями ему в живот:
– Не рви связь.
Он судорожно глотнул, расширил глаза, где читалось что-то близкое к страху, но остался стоять. Я повернулась к Жан-Клоду. Он вроде бы не боялся, был так же спокоен и полон самообладания, как я это чувствовала.
– Очень хорошо, Анита, – прозвучал тихий, приглушенный голос Доминика. – Объедините их силы, как от двух аниматоров. Вы действуете как фокус, вам это знакомо. Вы сотни раз укладывали мертвых, и этот раз ничем не отличается.
“Есть, тренер”, – шепнула я про себя.
– Что? – переспросил Ричард.
Я мотнула головой:
– Ничего.
Я медленно отступила от них, протягивая им руки. Сила тянулась между нами двумя канатами. Она была невидима, но, судя по выражению лица Ричарда, мы все ее ощущали. Я вынула из ножен нож, не глядя, взяла золотую чащу, не отрывая взгляда от своих партнеров. Здесь было различие по сравнению с объединением сил аниматоров. Было вожделение, любовь, что-то. Что бы оно ни было, оно действовало как горючее или как клей. Словами я не могу этого передать, но это присутствовало, когда я глядела на них.
Держа чашу в левой руке, нож в правой, я подошла к ним.
– Держите мне чашу, одной рукой каждый.
– Зачем? – спросил Ричард.
– Затем, что я так сказала.
Он, кажется, готов был поспорить, и я вложила лезвие плашмя между его губами.
– Если будешь все время спрашивать, я потеряю концентрацию, – сказала я и забрала лезвие.
– Никогда больше так не делай, – сказал он тихо, почти хрипло.
– Хорошо, – кивнула я, протянула руку над пустой чашей и резким движением полоснула себя по коже. Кровь выступила из пореза, закапала частыми каплями, расплескалась по дну и стенкам золотой чаши. Да, это действительно было больно.
– Ричард, твоя очередь. – Я держала руку над чашей: не стоит зря терять кровь.
– Что я должен делать?
– Протяни руку над чашей.
Он замялся, но сделал, как я сказала. Сжав руку в кулак, он протянул ее над чашей. Я взяла его за руку и повернула ее внутренней стороной, придерживая своей, все еще кровоточащей. Чаша дрожала в его свободной руке, которой он держал эту чашу вместе с Жан-Клодом.
Я посмотрела ему в лицо:
– Почему тебя это больше беспокоит, чем когда Жан-Клод всадил в тебя клыки?
Он сглотнул слюну.
– Меня очень многое не беспокоит, когда я думаю о сексе.
– Говоришь, как обладатель только Х-хромосомы.
Я полоснула его по руке одним движением, пока он все еще вглядывался мне в лицо. Единственное, что мешало ему убрать руку, – я его держала.
Он не пытался вырваться. Он смотрел, как его кровь течет в чашу и смешивается с моей. Дно чаши уже было покрыто теплой кровью. Я отпустила руку Ричарда, но он держал ее раной над чашей.
– Жан-Клод? – спросила я.
Он протянул свое тонкое запястье даже без просьбы. Я установила его над чашей, как раньше руку Ричарда, заглянула в темно-синие глаза и не увидела там страха – только легкое любопытство. Я сделала надрез, и на белой коже выступила алая кровь.
Она плеснула в чашу и была вся красная. Человек, ликантроп и вампир. С первого взгляда их и не отличить – кровь у всех красная.
И все равно крови было мало, чтобы окружить кругом силы шестьдесят с лишним зомби. Столько крови не получить, не принеся настоящей жертвы. Да, но у меня в руках был очень мощный магический коктейль. Доминик считал, что этого будет достаточно. Я надеялась, что он прав.
Какой-то звук отвлек мое внимание от крови, и еще то, что сила стала горячее.
Рядом с нами припали к земле Стивен и Джейсон, один в человечьем, другой в волчьем образе, но в глазах у них было одно и то же выражение: голод.
Я глянула на стоящую поодаль Кассандру. Она не сошла с места, но руки ее сжались в кулаки, и на верхней губе выступила блестящая испарина. На лице ее был написан почти панический страх.
Доминик стоял и улыбался как ни в чем не бывало. Он был единственным, кроме меня, человеком в этом помещении.
Джейсон заворчал, но это не было настоящее ворчание – в нем был ритм. Он пытался говорить.
Стивен облизал губы.
– Джейсон хочет знать, можно ли нам лизнуть чашу?
Я поглядела на Жан-Клода, на Ричарда. Их лица были достаточно красноречивы.
– Я, что ли, единственная здесь не жажду крови?
– Если не считать Доминика, то боюсь, что да, ma petite.
– Делай что должна делать, Анита, но делай быстрее, – сказал Ричард. – Полнолуние – это полнолуние, а свежая кровь – это свежая кровь.
Два других вампира, которых я подняла, зашаркали ко мне. Лица их были совершенно лишены индивидуальности, как у дорогих кукол.
– Ты их звала? – спросил Ричард.
– Нет.
– Их позвала кровь, – сказал Доминик.
Вампиры вошли в комнату. На этот раз они не смотрели на меня, они смотрели на кровь, и когда увидели ее, что-то в них вспыхнуло, и я это ощутила. Голод. Сознания или разума у них не было, осталась только потребность.
И с тем же голодом глядели на кровь зеленые глаза Дамиана. Красивое лицо исказилось, стало бестиальным и первобытным.
Облизав губы, я приказала им:
– Стойте.
Они остановились, но не сводили глаз со свежепролитой крови. Если бы я их не остановила, они бы бросились ее пить. Пить как вурдалаки, анималистические вампиры, не знающие ничего, кроме жажды, и никогда уже не обретущие разума.
Сердце заколотилось у меня в глотке, когда я поняла, что именно чуть не выпустила на некое ни о чем не подозревающее лицо. Жажда не станет разбирать между человеком и ликантропом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105