– Не за то. За то, что ты, не убивая Маркуса, подвергаешь опасности всех остальных.
Ричард покачал головой:
– Не вижу разницы.
– Разница в том, что убийство – это лишь средство положить конец чему-то, но не конец само по себе. Я хочу, чтобы ты был жив, чтобы Маркуса не было, чтобы члены стаи пошли за тобой мирно. Я не хочу, чтобы ты пытал стаю ради сохранения места вожака. Если всего этого можно добиться, никого не убивая, я за. Я просто не вижу варианта, который позволит избежать убийства. Но если ты его найдешь, я тебя поддержу.
Он всмотрелся в мое лицо:
– Теперь ты говоришь, что думаешь, будто я не должен убивать?
– Ага.
Он рассмеялся, но скорее саркастически, чем весело.
– Просто не знаю, то ли обнять тебя, то ли заорать на тебя благим матом.
– Я на многих так действую. Послушай, когда мы приехали выручать Стивена, ты должен был прихватить с собой сколько-нибудь народу. Появиться, так сказать, с позиции силы, имея за спиной трех-четырех своих лейтенантов. Компромиссное решение между позой Ланселота Озерного и сутью Влада, Сажающего На Кол.
Ричард сел на край кровати.
– Умение делиться силой через кровь – редкая способность. Она производит впечатление, но этого мало. Нужно что-то по-настоящему пугающее, чтобы Райна с Маркусом отступились. Я силен, Анита, по-настоящему силен. – Он это сказал, констатируя факт – без всякой гордости или рисовки. – Но это не тот род силы.
Я села рядом.
– Я сделаю все, что будет в моих силах, Ричард. Только обещай мне не быть беспечным.
Он улыбнулся, но глаза остались грустными.
– Не буду, если ты меня поцелуешь.
Мы поцеловались. Теплый и верный вкус Ричарда, но под ним угадывалась солоноватая сладость крови и лосьон Джейсона. Я отодвинулась.
– В чем дело?
Я покачала головой. Сказать ему, что я ощутила у него во рту вкус чужой крови, было бы не совсем кстати. Мы собирались вместе работать над тем, чтобы ему не пришлось больше совершать подобные поступки. Не зверь в нем лишал его человечности – нет, это делали тысячи разных мелочей.
– Перекинься для меня, – сказала я.
– Что?
– Перекинься для меня, здесь и сейчас.
Он вгляделся мне в лицо, пытаясь прочесть мои мысли.
– Почему сейчас?
– Дай мне увидеть тебя всего, Ричард, полный набор.
– Если ты не хочешь делить ложе с Жан-Клодом, то с волком ты тоже вряд ли захочешь спать.
– Ты не обязан будешь оставаться в волчьем образе до утра. Ты так говорил.
– Нет, не буду, – тихо сказал он.
– Если ты сегодня перекинешься и я это выдержу, можем заняться любовью. Можем подумать о свадьбе.
Ричард засмеялся:
– Может, я убью Маркуса до того, как мне придется убивать Жан-Клода?
– Жан-Клод обещал тебя не трогать, – сказала я.
Ричард застыл.
– Ты с ним уже об этом говорила?
Я кивнула.
– Так почему он на меня не злится?
– Он сказал, что уйдет в сторону, если не сможет меня завоевать, значит, он уходит в сторону.
Насчет того, что Жан-Клод меня любит, я не сказала. Оставила на потом.
– Зови своего зверя, Ричард.
Он покачал головой:
– Это не только мой зверь, Анита. Это еще и ликои – стая. Ты должна их тоже видеть.
– Я их видела.
Он покачал головой:
– Ты не видела нас в лупанарии. Там мы настоящие, там мы не притворяемся даже перед собой.
– Я только что сказала, что хочу за тебя замуж. Ты это не расслышал?
Ричард встал.
– Я хочу на тебе жениться, Анита, больше всего на свете. Я так тебя хочу, что все мое тело к тебе тянется. Я боюсь не справиться с собой, если здесь останусь.
– Пока что нам удавалось хранить целомудрие.
Он подобрал свой чемоданчик:
– Ликои зовут секс смертельным танцем.
– И что?
– Точно так же называются битвы за лидерство.
– Все равно не понимаю, в чем проблема.
– Поймешь. – Ричард не сводил с меня глаз. – Поймешь. И тогда помоги Бог нам обоим.
Что-то прозвучало в его голосе такое печальное, такая мука появилась в его облике, что мне захотелось не отпускать его.
Завтра он выступит против Маркуса, и то, что он согласился убить, еще не значит, что он сможет. Я боялась, что он дрогнет в последний момент. И я не хотела его терять.
– Ричард, останься. Пожалуйста.
– Это будет нечестно по отношению к тебе.
– Да не будь ты таким дурацким бойскаутом!
Он улыбнулся и очень неудачно изобразил Папая.
– Я тот, кто я есть.
Ричард закрыл за собой дверь, и я даже не поцеловала его на прощание.
24
Я проснулась в темноте от того, что кто-то склонился надо мной. Я не видела, но чувствовала что-то в воздухе, как тяжесть. Моя рука метнулась под подушку и вылезла с “файрстаром”. Я ткнула пистолетом в того, кто там был, и он растаял как сон. Соскользнув с кровати, я прижалась спиной к стене, стараясь уменьшить площадь мишени для нападавшего.
Из темноты раздался голос, и я навела пистолет в ту сторону, прислушиваясь, нет ли еще кого в комнате.
– Это Кассандра. Выключатель прямо над тобой. Я останусь на месте, пока ты будешь включать свет.
Она говорила тихим и ровным голосом – как говорят с сумасшедшим или с человеком, который наставил на тебя пистолет.
Я глубоко вздохнула и прислонилась к стене. Левой рукой я провела у себя над головой и наткнулась на пластину выключателя, потом наклонилась назад, нашаривая кнопку пальцами. Спустившись как можно ниже, но все еще дотягиваясь до выключателя, я нажала кнопку. Вспыхнул ослепительный свет, и я скорчилась на полу, наводя пистолет наугад. Когда зрение вернулось, Кассандра стояла в ногах кровати, разведя руки ладонями вперед и глядя на меня. Глаза у нее были чуть шире обычного, и кружева викторианской ночной рубашки трепетали от дыхания.
Да-да, викторианской ночной рубашки. Она была тоненькой, кукольной. Я ее вчера спрашивала, не Жан-Клод ли выбрал ей платье. Нет, она его выбрала.
Она стояла на ковре неподвижно и смотрела на меня.
– Анита, с тобой ничего не случилось?
Я перевела дыхание и направила ствол в потолок.
– Нет, ничего.
– Я могу сойти с места?
Я встала, держа пистолет у бока.
– Не дотрагивайся до меня, когда я сплю. Сперва скажи что-нибудь.
– Я запомню, – сказала она. – Можно мне сойти с места?
– Конечно. А что стряслось? – спросила я.
– Ричард и Жан-Клод ждут снаружи.
Я глянула на часы. Час дня. Я проспала почти шесть часов – или проспала бы, если бы с Кассандрой не протрепались час. Я уже много лет не спала с кем-то в одной кровати, и, честно говоря, хоть она и девушка, все равно она ликантроп, с которым я познакомилась только вечером. Я вообще не люблю спать с незнакомыми. Ничего сексуального, просто подозрительность. Глубокий сон – состояние полной беспомощности.
– И что они придумали?
– Ричард сказал, что у него есть план.
Я не спросила, что за план. В день полнолуния его мысли могло занимать только одно: Маркус.
– Скажи им, что я сначала оденусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105