– Если бы я рухнула вам в объятая при первой встрече или даже при двенадцатой, вы бы меня уложили в постель, попили крови и бросили.
Я видела, как на его лице отражается правда моих слов. До сих пор я не понимала, насколько он владеет своим лицом, как от этого отсутствия реакции он кажется еще больше не от мира сего, чем есть на самом деле.
– Вы правы, – сказал он. – Если бы вы хихикали и липли ко мне, я бы на вас и не глянул. Сначала меня привлекла ваша частичная устойчивость к моей силе. А заинтриговало меня ваше упрямство. Ваш решительный отказ.
– Я была вызовом вашей непобедимости?
– Да.
Я смотрела в это вдруг ставшее открытым лицо. Впервые я подумала, что в его глазах отражается правда.
– Хорошо, что я устояла. Не люблю, когда меня используют и бросают.
– Поначалу вы были только трудностью, объектом, который надо покорить. Потом меня стала интересовать ваша растущая сила. Мне открылись возможности, которые можно было бы использовать для упрочения моего положения, если бы вы соединились со мной.
В его лице мелькнуло что-то вроде боли, и мне захотелось спросить, настоящее ли это. Есть ли тут вообще что-то настоящее, или он просто стал играть новую роль. Я верила, что Жан-Клод сделает все, чтобы остаться в живых. Я не верила, что он скажет правду, сидя хоть на пачке Библий.
– Я много раз спасала вашу шкуру. Я объявила себя вашим слугой. Чего вы еще хотите?
– Вас, ma petite. – Он встал, но не подошел ко мне. – Меня тянет к вам уже не трудность, не обещание силы.
У меня сердце заколотилось в глотке, а ведь он даже пальцем не шевельнул.
– Я люблю вас, Анита.
Я смотрела на него расширенными глазами. Открыла рот, закрыла. Я ему не верила. Он так легко, так умело врал. Он мастер обмана. Как можно ему поверить сейчас?
– И что вы хотите от меня услышать?
Он покачал головой, и его лицо приняло обычный вид – то есть обрело ту совершенную красоту, которая у него за обычный вид сходила. Но я знала теперь, что даже это – маска, скрывающая более глубокие чувства.
– Как вы это сделали?
– Если вам несколько веков приходится тренировать лицо, чтобы оно было приятным и ничего не выражающим, ничего другого у вас уже не получится. Много раз моя жизнь зависела от выражения моего лица. Я хотел бы, чтобы вы поняли, чего мне стоила эта небольшая демонстрация человечности.
– Что вы хотите от меня услышать, Жан-Клод?
– Вы меня немножко любите, в этом я уверен.
Я пожала плечами:
– Может быть, но “немножко” – этого недостаточно.
– А Ричарда вы любите сильно, верно ведь?
Я посмотрела ему в глаза и хотела солгать, пощадить его чувства, но такая ложь ранит сильнее правды.
– Да.
– И все же вам еще предстоит сделать выбор. Вы еще не велели мне оставить вас обоих и не мешать вашему матримониальному блаженству. Почему?
– В последний раз, когда мы обсуждали эту тему, вы грозились убить Ричарда.
– Если это все, что вас останавливает, ma petite, то не страшитесь. Я не стану убивать Ричарда лишь потому, что вы выбрали его постель, а не мою.
– С каких это пор?
– Когда я предоставил Ричарду свою поддержку, Маркус стал моим врагом. Этого не переменить. – Жан-Клод оперся плечом на ближайшую ко мне спинку кровати. – Я думал было приручить другую стаю. Всегда найдется какой-нибудь честолюбивый самец-альфа. Кто-нибудь, мечтающий о собственной стае, но либо из сентиментальности, либо от недостатка сил обреченный вечно быть вторым. Я мог бы убить Ричарда и найти кого-нибудь, кто убьет Маркуса.
Я выслушала этот совершенно спокойно изложенный план и спросила:
– И что же заставило вас передумать?
– Вы.
– Не поняла?
– Вы любите Ричарда, ma petite. Любите по-настоящему. Его смерть разрушила бы что-то в вашей душе. Когда погибла Джулианна, я думал, что у меня уже никогда ни к кому не будет такого чувства. И не было, пока я не встретил вас.
– Вы не станете убивать Ричарда, потому что мне это было бы больно?
– Oui.
– И я, когда Ричард сюда приедет, могу ему сказать, что выбрала его, и вы нас отпускаете, не мешаете жениться, вообще ничего к нам не имеете?
– А разве на пути к вашему браку нет еще одного препятствия, кроме моей скромной персоны?
– Какого?
– Вы должны увидеть его превращение в волка. – Жан-Клод улыбнулся и покачал головой. – Будь Ричард человеком, вы бы встретили его в дверях улыбкой и согласием. Но вы боитесь того, что он собой представляет. Он для вас недостаточно человек, ma petite.
– Он сам для себя недостаточно человек, – сказала я.
Жан-Клод приподнял брови.
– Да, Ричард бежит своего зверя, как вы бежали меня. Но у Ричарда и его зверя одно тело на двоих, и ему не удастся сбежать.
– Я это знаю.
– И Ричард до сих пор бежит, ma petite. И вы бежите вместе с ним. Если бы вы точно знали, что можете принять его таким, как он есть, целиком, вы бы это уже сделали.
– Он все время находит поводы, чтобы не превращаться при мне.
– Он боится вашей реакции, – сказал Жан-Клод.
– Это еще не все, – заметила я. – Если я смогу принять его зверя, то не уверена, что Ричард сможет принять меня.
Жан-Клод склонил голову набок:
– Я не совсем понимаю.
– Он так сильно ненавидит то, что собой представляет. И если я смогу с этим смириться, он... он не будет больше меня любить.
– Если вы воспримете его зверя, это будет... как это... извращение?
Я кивнула:
– Что-то вроде этого.
– Вы попали меж рогов очень неприятной дилеммы, ma petite. Он не ляжет с вами и не женится на вас, пока вы не увидите и не воспримете его зверя. Но вы боитесь, что, если вы его воспримете, Ричард отвернется от вас.
– Да.
Жан-Клод покачал головой:
– Только вам удается за одну человеческую жизнь создать себе такой невозможный выбор из двух мужчин.
– Я к этому не стремилась.
Он отошел от кровати и остановился в двух шагах от меня, глядя вниз.
– Я пытался сыграть перед вами смертного, ma petite. Но у Ричарда куда лучше получается быть человеком. Я же уже очень давно не был человеком по-настоящему. Раз я не могу быть лучшим человеком, позвольте мне быть лучшим монстром.
Я прищурилась:
– Что это должно значить?
– Это значит, ma petite, что Джейсон мне рассказал, насколько далеко зашли ваши отношения с Ричардом накануне.
Черт, сколько могли услышать эти ликантропы? Больше, чем мне было бы приятно, это уж точно.
– Как я люблю, когда за мной шпионят!
– Пожалуйста, ma petite, не надо скандалов.
Это “пожалуйста” меня доконало.
– Я слушаю.
– Я как-то вам говорил, что, если Ричард может вас трогать, а я нет, это будет нечестно. Правило не отменено.
Я оттолкнулась от двери. Так, Жан-Клод заступил за черту.
– Вы просите меня, чтобы я позволила вам трогать меня там, где трогал Ричард?
Он улыбнулся:
– Какое праведное возмущение, ma petite! Но не бойтесь. Навязать вам себя таким образом – в этом был бы привкус изнасилования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105