– Итак, Ричард жив, вы встречаетесь с нами обоими, а я проявляю терпение. Такое терпение, какого не проявлял никогда и ни с кем.
Я стала разглядывать его лицо. Он из тех мужчин, которые скорее смазливы, чем красивы, но все равно лицо у него мужественное; за женщину его никогда не примешь – несмотря даже на длинные волосы. В Жан-Клоде всегда есть что-то чертовски мужественное, сколько бы кружев он на себя ни надел.
Он мог бы быть моим с потрохами и клыками. Я только не была уверена, что хочу этого.
– Мне пора идти, – сказала я.
Он оттолкнулся от стола и вдруг оказался на расстоянии вытянутой руки.
– Тогда идите, ma petite.
Его тело ощущалось в дюймах от меня, как переливающаяся энергия. Чтобы заговорить, мне пришлось проглотить застрявший в горле ком.
– Это мой кабинет. Вы должны уйти.
Он чуть коснулся моих рук кончиками пальцев.
– Приятного вам вечера, ma petite. – Его пальцы обернулись вокруг моих рук, чуть ниже плеч. Он не наклонялся ко мне, не притянул меня ни на дюйм ближе. Просто держал меня за руки и смотрел на меня.
Я встретила взгляд его темно-синих глаз. Было когда-то время, когда я не могла смотреть емy в глаза без того, чтобы, не провалиться в них и не потерять себя. Теперь я вполне твердо встречала его взгляд, но в каком-то смысле все равно терялась. Приподнявшись на цыпочки, я приблизила к нему лицо.
– Надо было вас убить уже давно.
– Вам представлялся не один случай, ma petite. Вы все время меня щадили.
– Моя ошибка, – согласилась я.
Он рассмеялся, и этот звук скользнул по коже, как мех. Я вздрогнула в его руках.
– Прекратите!
Он поцеловал меня – едва касаясь губами, – чтобы я не ощутила клыков.
– Вам бы сильно меня недоставало, если бы я погиб. Признайтесь, ma petite.
Я высвободилась. Его руки скользнули по моим рукам вниз.
– Мне пора идти.
– Да, вы говорили.
– Выметайтесь, Жан-Клод, хватит баловаться.
Его лицо моментально стало серьезным, будто кто-то его протер.
– Не буду баловаться, ma petite. Идите к своему другому любовнику. – Тут настала его очередь поднять руку: – Я знаю, что вы не любовники на самом деле. Вы сопротивляетесь нам обоим. Великолепная стойкость, ma petite.
Что-то промелькнуло на его лице, может быть, злоба, – и тут же исчезло, как рябь на темной ходе.
– Завтра вечером вы будете со мной, и настанет очередь Ричарда сидеть дома и мучиться догадками. – Он покачал головой. – Даже для вас я не сделал бы того, что сделал Сабин. Даже ради вашей любви – есть вещи, которых я не сделаю никогда. – Он посмотрел на меня вдруг свирепо – и гнев полыхнул из глаз. – Но того, что я делаю, более чем достаточно.
– Не надо дышать на меня праведным гневом, – сказала я. – Если бы вы не встряли, мы с Ричардом были бы уже помолвлены, если не больше.
– И что дальше? Вы бы жили за белым штакетником с двумя детишками? Я думаю, вы больше лжете себе, чем мне, Анита.
Когда он начинал называть меня настоящим именем, это был плохой признак.
– И что имеется в виду?
– Имеется в виду, ma petite, что вы не более склонны к семейной идиллии, чем я.
С этими словами он скользнул к двери и вышел. А дверь закрыл за собой тихо, но твердо.
К семейной идиллии? Кто, я? Моя жизнь – гибрид противоестественной “мыльной оперы” с приключенческим боевиком. Вроде “Как повернется гроб” пополам с “Рэмбо”. Белый штакетник сюда не вписывается. Тут Жан-Клод прав.
Зато у меня целых два выходных в конце недели. Впервые за много месяцев. Я всю неделю ждала этого вечера. Но почему-то не идеальное лицо Жан-Клода занимало сегодня мои мысли. Все время мелькало лицо Сабина. Вечная жизнь, вечная боль, вечное уродство. Ничего себе послежизнь.
2
У Кэтрин за обедом собрались: живые, мертвые и периодически мохнатые. Из восьмерых шестеро были людьми, хотя в двух я не была уверена – включая себя.
Я надела черные штаны, черный бархатный жакет с атласными лацканами и свободную белую куртку под стать рубашке. Девятимиллиметровый браунинг вполне подходил к этому наряду, но я его держала не на виду. Это была первая вечеринка, которую Кэтрин устраивала после свадьбы, и браунинг мог создать не то настроение.
Мне еще пришлось снять серебряный крест, который я всегда ношу, и спрятать в карман, потому что передо мной стоял вампир, и когда он вошел в комнату, крест начал светиться. Знай я, что на обед приглашены вампиры, я бы надела облегающий воротник, чтобы спрятать крест. Они, вообще говоря, светятся только когда на виду.
Роберт – тот самый вампир, о котором я говорю, – был высоким, мускулистым и красивым, как фотомодель. Раньше он служил стриптизером в “Запретном плоде”, теперь он там управляющий. От рабочего до руководителя – Американская Мечта. Волосы у него были светлые, вьющиеся и коротко стриженные. Одет он был в коричневую рубашку, очень ему подходящую и полностью гармонирующую с платьем его спутницы.
У Моники Веспуччи загар из клуба здоровья уже малость полинял, но макияж был наложен великолепно, короткие волосы цвета осенних листьев уложены как надо. Она была настолько беременна, что даже я заметила, и так этим довольна, что не могла меня не раздражать.
Мне она лучезарно улыбнулась:
– Анита, сколько мы не виделись!
Ответить мне на это хотелось: “И еще бы столько же”. В последний раз, когда я ее видела, она меня подставила местному Мастеру вампиров. Но Кэтрин считала, что Моника ей подруга, и разубедить ее, не рассказывая все подробно, было бы трудно. А в подробном рассказе фигурировали несанкционированные убийства, из коих некоторые были совершены мною. Кэтрин – юрист и сторонник закона и порядка. Я не хотела, чтобы ей пришлось идти на сделку с совестью. А значит, Моника – ее подруга, то есть я была вежлива весь обед, от закуски и до самого десерта. В основном мне это удавалось потому, что она была на той стороне стола. Теперь же мы оказались вдвоем в гостиной, и от нее невозможно было отделаться.
– Кажется, не очень долго, – сказала я.
– Почти год. – Она улыбнулась Роберту. Они держались за руки. – А мы поженились. – Она коснулась бокалом живота. – И я уже с начинкой, – хихикнула она.
Я уставилась на них обоих:
– От трупа столетней давности начинки не получается. – Слишком долго я уже была вежлива.
Моника широко мне улыбнулась:
– Получается, если достаточно надолго поднять температуру тела и достаточно часто заниматься сексом. Мой акушер думает, что это все из-за горячих ванн.
Это было для меня уже лишнее знание.
– А результат амниографии вы уже получили?
Улыбка сползла с ее лица, сменившись тревогой. Я пожалела, что спросила.
– Надо подождать еще неделю.
– Моника, Роберт, я прошу прощения. Надеюсь, что все будет чисто.
Я не упомянула о синдроме Влада, но эти слова повисли в воздухе. Три года легализованного вампиризма – и синдром Влада стал самым частым врожденным дефектом в стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105