Но нам не нужны заумные речи. Нам нужны те, кто отправится в трущобы и будет рядом с детьми. А это значит, что с ними надо начинать работать еще с ясельного возраста. Когда они достигают возраста Исмаила, они уже затвердевают в своих пороках, словно застывший бетон.
Она посмотрела на Пеллэма, и ее глаза, ставшие ледяными, немного оттаяли.
— Извини, извини… Бедный ты и несчастный. Еще одно нравоучение. Все дело в том, что ты посторонний. Так что ты должен проявлять определенный оптимизм.
— Уверен, что и у тебя немного осталось. В противном случае ты не смогла бы и дальше оставаться на своем месте. Заниматься тем, чем занимаешься.
— На самом деле я не думаю, что от моей работы есть какой-либо толк.
— О, местные жители с тобой не согласятся.
— Что? — рассмеялась Кэрол.
Пеллэм порылся в памяти. Всплыло имя.
— Ты знаешь Хосе Гарсию-Альвареса?
Кэрол покачала головой.
— Я снимал его для своего фильма. Не далее как на прошлой неделе. Хосе каждый день гуляет в Клинтон-парке. Делит хлеб с тысячами голубей. Он упомянул про тебя.
— Вероятно, назвал меня полоумной шлюхой.
— На самом деле он очень тебе благодарен. Ты спасла его сына.
— Я?
Пеллэм пересказал слова Хосе. Кэрол обнаружила шестнадцатилетнего мальчишку, наглотавшегося наркотиков и потерявшего сознание, в пустующем доме, который должны были вот-вот снести, чтобы расчистить место для строительства небоскреба Маккенны. Если бы она не вызвала полицию и скорую помощь, мальчишка наверняка погиб бы под ножом бульдозера.
— А, тот парень? Ну да, помню. Только, по-моему, на героический поступок это никак не тянет.
Похоже, Кэрол была смущена. Однако Пеллэм почувствовал, что к смущению примешивается некоторая доля радости. Внезапно схватив Пеллэма за руку, Кэрол остановила его перед витриной обувного магазина. Дорогие фирменные модели. Полное отсутствие покупателей. Одна пара стoит приблизительно столько же, сколько большинство тех, кто проходит мимо, не зарабатывает за целую неделю. Владелец рассчитывал на то, что район станет престжным. Долго магазин вряд ли продержится.
— В своей следующей жизни, — сказала Кэрол.
Пеллэм так и не смог определить, что она имела в виду: то, что сможет позволить себе изящные черные туфли на высоком каблуке, унизанные искусственными бриллиантами, или то, что влезет в платье, которое можно будет надеть с такими туфлями.
Когда они уже прошли половину пути, Кэрол вдруг спросила:
— Ты женат?
— Разведен.
— Дети?
— Нет.
— Встречаешься с кем-нибудь?
— Какое-то время у меня никого не было.
Если точнее, восемь месяцев.
Если можно назвать сладострастную ночь в занесенном снегом фургоне «встречаться с кем-нибудь».
— А ты?
Пеллэм не знал, следовало ли и ему задать этот вопрос. Не знал, хотел ли он его задавать.
— Я тоже разведена.
Они обошли зазывалу, стоявшего перед входом в магазин уцененной косметики.
— Краса-авица, не проходите мимо, мы сделаем вас еще краси-ивее!
Рассмеявшись, Кэрол вспыхнула и поспешно прошла мимо.
За следующим перекрестком она кивнула на неказистый жилой дом, похожий на тот, в котором остановился Пеллэм.
— А вот мой дом.
Она дала четвертак попрошайке, назвав его по имени. Зайдя в магазин полуфабрикатов, они обменялись парой слов с кассиром и прошли в зал. Показав на банку растворимого кофе и упаковку пива, Кэрол задала губами немой вопрос:
— Тебе что?
Пеллэм указал на пиво и по выражению ее лица понял, что она обрадовалась этому выбору.
Их души не слишком далекие родственники…
Квартира Кэрол находилась в соседнем подъезде. Убогая лестничная клетка со стенами, выкрашенными грязно-коричневой краской, нанесенной прямо на десятки предыдущих поколений краски. Пеллэм вслед за хозяйкой поднялся пешком наверх. Его чуткое обоняние уловило запахи старого дерева, нагретых на солнце обоев, масла и чеснока. «Еще один потенциальный факел,» — подумал он.
Дойдя до своей площадки, Кэрол резко остановилась, вынудив Пеллэма остаться на ступеньке ниже. Короткая пауза. Кэрол колебалась в раздумье. Затем она обернулась. Их лица оказались на одном уровне. Кэрол поцеловала Пеллэма в губы. Его руки скользнули по ее плечам, спине, и он ощутил разгорающееся внутри пламя. Привлек молодую женщину к себе.
— Turiam pog, — прошептала Кэрол, снова целуя его взасос.
Рассмеявшись, Пеллэм вопросительно поднял брови.
— Это по-гэльски. Догадайся сам, что это значит.
— Лучше не буду.
— «Поцелуй меня», — перевела она.
— Хорошо, — сказал он, выполняя ее просьбу. — Ну а теперь, что же это все-таки значит?
— Нет-нет, — рассмеялась Кэрол. — Именно это и значит.
Хихикнув словно школьница, она шагнула к двери, ближайшей к лестнице. Они снова поцеловались. Кэрол достала ключи.
Пеллэм поймал себя на том, что критически присматривается к ней. Когда она нагнулась вперед, без очков, прищурившись, чтобы разглядеть замочную скважину, он увидел Кэрол Вайандотт, совсем не похожую на каменного, деловитого работника службы социального обеспечения с Таймс-сквер. Пеллэм увидел ожерелье из искусственного жемчуга, блузку с темными пятнами пота под мышками, дешевый хлопчатобумажный бюстгальтер, складки жира на шее, которые не рассосет никакой «гербалайф». Вечера молодой женщины заполнены сиденьем перед телевизором, ее комната завалена гламурными журналами и пустыми банками из-под диетической «Пепси-колы», а в гардеробе у нее больше хлопчатобумажных носков, чем черных трусиков. А приглашая гостей на кухню, Кэрол машинально убирает с глаз упаковки сдобных булочек — инстинкт полной женщины.
«Не делай этого исключительно из чувства жалости,» — подумал Пеллэм.
Но, как выяснилось, жалость тут была ни при чем. Абсолютно ни при чем.
В конце концов, восемь месяцев — это восемь месяцев.
Пеллэм жадно поцеловал Кэрол в губы и, когда наконец щелкнул засов последнего замка, с нетерпением распахнул входную дверь обутой в черный сапог ногой.
17
На западной стороне Манхэттена у самой реки стоит на отшибе одинокий крошечный жилой квартал, состоящий из семи или восьми старых зданий.
К западу, там, куда сейчас заходило солнце, расположены пустынные автостоянки, заросшие сорняком, шоссе, а за ним бурые воды Гудзона. К востоку, за мощенной булыжником улочкой начинаются невысокие домики, среди них приютились бар для голубых и испанский ресторанчик, в витрине которого выставлены грязные пирожные с заварным кремом и нарезанная ломтиками свинина. Это Челси, учтивый, безобидный кузен Адской кухни, которая начинается к северу от него.
Угловое здание на северо-восточном краю квартала оканчивалось острым выступом. Унылое и убогое место, приют самых обездоленных. Однако обитатели дома почти не жаловались на свое жилье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Она посмотрела на Пеллэма, и ее глаза, ставшие ледяными, немного оттаяли.
— Извини, извини… Бедный ты и несчастный. Еще одно нравоучение. Все дело в том, что ты посторонний. Так что ты должен проявлять определенный оптимизм.
— Уверен, что и у тебя немного осталось. В противном случае ты не смогла бы и дальше оставаться на своем месте. Заниматься тем, чем занимаешься.
— На самом деле я не думаю, что от моей работы есть какой-либо толк.
— О, местные жители с тобой не согласятся.
— Что? — рассмеялась Кэрол.
Пеллэм порылся в памяти. Всплыло имя.
— Ты знаешь Хосе Гарсию-Альвареса?
Кэрол покачала головой.
— Я снимал его для своего фильма. Не далее как на прошлой неделе. Хосе каждый день гуляет в Клинтон-парке. Делит хлеб с тысячами голубей. Он упомянул про тебя.
— Вероятно, назвал меня полоумной шлюхой.
— На самом деле он очень тебе благодарен. Ты спасла его сына.
— Я?
Пеллэм пересказал слова Хосе. Кэрол обнаружила шестнадцатилетнего мальчишку, наглотавшегося наркотиков и потерявшего сознание, в пустующем доме, который должны были вот-вот снести, чтобы расчистить место для строительства небоскреба Маккенны. Если бы она не вызвала полицию и скорую помощь, мальчишка наверняка погиб бы под ножом бульдозера.
— А, тот парень? Ну да, помню. Только, по-моему, на героический поступок это никак не тянет.
Похоже, Кэрол была смущена. Однако Пеллэм почувствовал, что к смущению примешивается некоторая доля радости. Внезапно схватив Пеллэма за руку, Кэрол остановила его перед витриной обувного магазина. Дорогие фирменные модели. Полное отсутствие покупателей. Одна пара стoит приблизительно столько же, сколько большинство тех, кто проходит мимо, не зарабатывает за целую неделю. Владелец рассчитывал на то, что район станет престжным. Долго магазин вряд ли продержится.
— В своей следующей жизни, — сказала Кэрол.
Пеллэм так и не смог определить, что она имела в виду: то, что сможет позволить себе изящные черные туфли на высоком каблуке, унизанные искусственными бриллиантами, или то, что влезет в платье, которое можно будет надеть с такими туфлями.
Когда они уже прошли половину пути, Кэрол вдруг спросила:
— Ты женат?
— Разведен.
— Дети?
— Нет.
— Встречаешься с кем-нибудь?
— Какое-то время у меня никого не было.
Если точнее, восемь месяцев.
Если можно назвать сладострастную ночь в занесенном снегом фургоне «встречаться с кем-нибудь».
— А ты?
Пеллэм не знал, следовало ли и ему задать этот вопрос. Не знал, хотел ли он его задавать.
— Я тоже разведена.
Они обошли зазывалу, стоявшего перед входом в магазин уцененной косметики.
— Краса-авица, не проходите мимо, мы сделаем вас еще краси-ивее!
Рассмеявшись, Кэрол вспыхнула и поспешно прошла мимо.
За следующим перекрестком она кивнула на неказистый жилой дом, похожий на тот, в котором остановился Пеллэм.
— А вот мой дом.
Она дала четвертак попрошайке, назвав его по имени. Зайдя в магазин полуфабрикатов, они обменялись парой слов с кассиром и прошли в зал. Показав на банку растворимого кофе и упаковку пива, Кэрол задала губами немой вопрос:
— Тебе что?
Пеллэм указал на пиво и по выражению ее лица понял, что она обрадовалась этому выбору.
Их души не слишком далекие родственники…
Квартира Кэрол находилась в соседнем подъезде. Убогая лестничная клетка со стенами, выкрашенными грязно-коричневой краской, нанесенной прямо на десятки предыдущих поколений краски. Пеллэм вслед за хозяйкой поднялся пешком наверх. Его чуткое обоняние уловило запахи старого дерева, нагретых на солнце обоев, масла и чеснока. «Еще один потенциальный факел,» — подумал он.
Дойдя до своей площадки, Кэрол резко остановилась, вынудив Пеллэма остаться на ступеньке ниже. Короткая пауза. Кэрол колебалась в раздумье. Затем она обернулась. Их лица оказались на одном уровне. Кэрол поцеловала Пеллэма в губы. Его руки скользнули по ее плечам, спине, и он ощутил разгорающееся внутри пламя. Привлек молодую женщину к себе.
— Turiam pog, — прошептала Кэрол, снова целуя его взасос.
Рассмеявшись, Пеллэм вопросительно поднял брови.
— Это по-гэльски. Догадайся сам, что это значит.
— Лучше не буду.
— «Поцелуй меня», — перевела она.
— Хорошо, — сказал он, выполняя ее просьбу. — Ну а теперь, что же это все-таки значит?
— Нет-нет, — рассмеялась Кэрол. — Именно это и значит.
Хихикнув словно школьница, она шагнула к двери, ближайшей к лестнице. Они снова поцеловались. Кэрол достала ключи.
Пеллэм поймал себя на том, что критически присматривается к ней. Когда она нагнулась вперед, без очков, прищурившись, чтобы разглядеть замочную скважину, он увидел Кэрол Вайандотт, совсем не похожую на каменного, деловитого работника службы социального обеспечения с Таймс-сквер. Пеллэм увидел ожерелье из искусственного жемчуга, блузку с темными пятнами пота под мышками, дешевый хлопчатобумажный бюстгальтер, складки жира на шее, которые не рассосет никакой «гербалайф». Вечера молодой женщины заполнены сиденьем перед телевизором, ее комната завалена гламурными журналами и пустыми банками из-под диетической «Пепси-колы», а в гардеробе у нее больше хлопчатобумажных носков, чем черных трусиков. А приглашая гостей на кухню, Кэрол машинально убирает с глаз упаковки сдобных булочек — инстинкт полной женщины.
«Не делай этого исключительно из чувства жалости,» — подумал Пеллэм.
Но, как выяснилось, жалость тут была ни при чем. Абсолютно ни при чем.
В конце концов, восемь месяцев — это восемь месяцев.
Пеллэм жадно поцеловал Кэрол в губы и, когда наконец щелкнул засов последнего замка, с нетерпением распахнул входную дверь обутой в черный сапог ногой.
17
На западной стороне Манхэттена у самой реки стоит на отшибе одинокий крошечный жилой квартал, состоящий из семи или восьми старых зданий.
К западу, там, куда сейчас заходило солнце, расположены пустынные автостоянки, заросшие сорняком, шоссе, а за ним бурые воды Гудзона. К востоку, за мощенной булыжником улочкой начинаются невысокие домики, среди них приютились бар для голубых и испанский ресторанчик, в витрине которого выставлены грязные пирожные с заварным кремом и нарезанная ломтиками свинина. Это Челси, учтивый, безобидный кузен Адской кухни, которая начинается к северу от него.
Угловое здание на северо-восточном краю квартала оканчивалось острым выступом. Унылое и убогое место, приют самых обездоленных. Однако обитатели дома почти не жаловались на свое жилье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84