Ему приходилось нянчиться с беднягами, которых политиканы послали на убой; вот и на этот раз он разделил пищу с несколькими такими бедолагами.
Черт побери! Ему не хотелось убивать ублюдка, вымотанного войной.
– Чего смотришь? Прикончи его. Ездит себе на отличной лошади и ведь не отдает ее, пока жив. – Шепот доносился из темноты. – Что, хочешь идти пешком, а остальные ребята будут обгонять тебя верхом?
– Никогда не убивал по расчету.
– Боже мой!
– Это было твое предложение…
– Ты говорил, что убил кучу янки.
– То было другое дело.
– Брось, нет никакой разницы. Убивать так убивать. Не хватает духу, уйди прочь, дай я сам.
«Сукины сыны! Убийцы дерьмовые!»
Джон понял, что сейчас его зарежут ради лошади. Он выждал еще пару мгновений, чтобы успокоиться и сосредоточиться.
Его движение было стремительным, как удар хлыста. Перехватив запястье, он отвел руку с ножом от горла. В тот же миг другой рукой схватил винтовку. Удар в висок был такой силы, что раздался треск кости. Затем Джон стремительно навел ствол и выстрелил по второму, замахнувшемуся на него ножом. Выстрел отбросил человека назад.
Прежде чем противник рухнул на землю, Джон был на ногах. Люди повскакали с постелей. Джона беспокоила острая боль от пореза; он чувствовал струйку крови, стекавшую по шее.
– Не стреляй. – К нему двинулись несколько человек. – Они не с нами.
– До того как легли спать, никогда их не видел.
– По их разговорам, они вроде как из конфедератов.
– А ты конфедерат? – обратился один к Джону.
– Нет.
Человек рассмеялся:
– Тогда янки, а?
– Нет.
– Нет?
– Кто-нибудь из вас имеет виды на моего коня? – Джон был готов в любой миг пустить в ход оружие.
– У нас есть лошади, но если хочешь отдать – возьмем.
– Лопата есть? Нужно похоронить их.
– Бросьте, парни. Стоит ли хоронить этих южан? Оставим волкам и койотам.
В наступившей тишине Джон оглядел солдат-янки:
– А вы сами предпочли бы для себя что? Бродячих собак, бросающихся на падаль? – Джон почти рычал. – Они же люди, пусть даже подлые убийцы. Я их похороню.
Холодная ярость в его голосе нашла отклик у одного из солдат.
– Я дам тебе лопату.
– Спасибо.
Джон посмотрел на человека, которого только что прикончил. Череп проломлен, глаза открыты.
Джон не любил убивать, но не хотел сам быть убитым.
– Этот тоже мертв. – Он подошел к тому, с зияющей раной на груди, и обыскал одежду. – Осмотрите карманы другого, может быть, удастся узнать имя, – сказал Джон, не обращаясь ни к кому конкретно. Один из солдат склонился над телом и встал, держа в руке письмо. Он чиркнул спичкой, прикрыл пламя шляпой и стал читать:
– «Дяде Керби Гайда, Джонсборо, Арканзас. От супруги Керби Гайда – Эдди».
– Черт! – Джон вырвал письмо и сунул его в карман рубашки.
– Там так сказано. – Голос солдата дрожал. – Хорошо, что не мне сообщать новость вдове. Обидно – пройти войну и быть убитым по дороге домой.
Джон молча взял лопату, отошел на несколько шагов и принялся копать мягкий речной песок.
На рассвете ветер стих. Посреди мрачной тишины Джон прочитал письмо, снова спрятал его и тщательно написал имя убитого на его шляпе. Затем привязал ее к воткнутому в землю шесту. Закончив, он прислонил лопату к дереву, чтобы ее можно было легко найти, и, не глянув в сторону сидевших у костерка людей, сел на лошадь и уехал.
* * *
Во время рассказа Джона Эдди сидела затаив дыхание. Услышанное безумно взволновало ее.
– Эдди, Керби мертв. Мне жаль, что он кончил жизнь именно так. Но он собирался убить меня.
– Не могу представить себе, чтобы Керби мог кого-то зарезать. Он и цыплят не хотел убивать. Честно говоря, я подумывала, что он… трусоват.
– Не думаю, что ему хотелось это делать. Скорее, его подталкивал к этому другой человек.
– А кто был тот?
– Не знаю. У него нашли только картинку голой до пояса женщины.
– Это было мое единственное письмо Керби. Я думала, он должен узнать о рождении сына. Я не была уверена, что оно дойдет до него. Значит, дошло.
– Не хотел говорить тебе об этом.
– Почему?
– Я не знал… будешь ли ты жалеть. У тебя от него сын.
– Это так. Сын от него, но мне до Керби нет дела. Он просто меня использовал. Я много об этом думала и решила, что Керби от кого-то или от чего-то скрывался, когда явился ко мне на ферму.
– Может быть, ты права. Теперь ты убедилась, что тот капитан – не Керби?
– Ох, Джон, не знаю. Человек, которого ты описал, не похож на того Керби, что я знала. Но это было так давно, а война может менять людей.
– Я сохранил письмо. Оно в моих вещах в фургоне.
Эдди была спокойна. Через какое-то время она отстранилась от мужа, чтобы поглядеть ему в лицо:
– Зачем ты приехал во Фрипоинт?
– Я собирался разыскать семью Гайда и все рассказать, но кто-то меня опередил. Я слышал, как лавочник разговаривал с тобой в тот день.
– Ты слышал сплетни обо мне и Триш, не так ли?
– Да. Но я увидел тебя и не поверил ни слову.
– Ты женился на мне, сожалея, что убил моего мужа?
– Эдди, любовь моя, я женился потому, что не хотел отпускать тебя никуда от себя.
– Трудно поверить, что ты… пожалел меня… ради меня самой.
– Верь этому, дорогая. Я убил его, прежде чем он смог убить меня. Но мне была невыносима мысль, что я сделал несчастными его жену и сына. В этом причина, что я отправился во Фрипоинт. Я собирался оставить у лавочника деньги, если бы оказалось, что ты в них нуждаешься.
– Ты поэтому пришел в лавку?
– Я слышал, как он назвал тебя по имени. Когда ты ушла, я переговорил с ним. Он дал мне понять, что, по его мнению, ты слишком хороша для таких, как Керби.
– Его мало кто знал…
– А ты мне понравилась, особенно твой разговор с двумя пьяными на ферме. Я впервые слышал, как ругаются изысканные леди. – Джон засмеялся. – Даже разойдясь, ты не могла сказать ничего лучше, чем «подлец с цыплячьими мозгами».
Эдди спрятала лицо у него на груди.
– Я была в бешенстве.
– Когда ты пригласила меня к завтраку, я был восхищен тобою, а уж когда услышал, как ты препираешься с проповедником, то был настолько потрясен, что мысль покинуть тебя больше не приходила мне в голову.
Эдди обвила руками его шею.
– Я люблю тебя, ты знаешь. Пожалуйста, никогда не покидай меня.
– Дорогая моя девочка. У тебя будет чертова уйма времени, чтобы избавиться от меня. – Он стиснул ее и впился губами в шею. – Девочка ты моя. Я до конца своих дней каждый день буду говорить тебе о своей любви.
На следующее утро в небе непрерывно сверкали молнии. К полудню ветер нагнал клубящиеся серые облака, и торжественные удары грома слились в бесконечную мелодию. Молнии, прорвав небесную завесу, вонзались в землю.
Из больших фургонов образовали нечто вроде навеса для животных, под которым они могли укрыться от бури. Накатившийся с юго-запада вал белых и серых облаков стремительно уносился дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Черт побери! Ему не хотелось убивать ублюдка, вымотанного войной.
– Чего смотришь? Прикончи его. Ездит себе на отличной лошади и ведь не отдает ее, пока жив. – Шепот доносился из темноты. – Что, хочешь идти пешком, а остальные ребята будут обгонять тебя верхом?
– Никогда не убивал по расчету.
– Боже мой!
– Это было твое предложение…
– Ты говорил, что убил кучу янки.
– То было другое дело.
– Брось, нет никакой разницы. Убивать так убивать. Не хватает духу, уйди прочь, дай я сам.
«Сукины сыны! Убийцы дерьмовые!»
Джон понял, что сейчас его зарежут ради лошади. Он выждал еще пару мгновений, чтобы успокоиться и сосредоточиться.
Его движение было стремительным, как удар хлыста. Перехватив запястье, он отвел руку с ножом от горла. В тот же миг другой рукой схватил винтовку. Удар в висок был такой силы, что раздался треск кости. Затем Джон стремительно навел ствол и выстрелил по второму, замахнувшемуся на него ножом. Выстрел отбросил человека назад.
Прежде чем противник рухнул на землю, Джон был на ногах. Люди повскакали с постелей. Джона беспокоила острая боль от пореза; он чувствовал струйку крови, стекавшую по шее.
– Не стреляй. – К нему двинулись несколько человек. – Они не с нами.
– До того как легли спать, никогда их не видел.
– По их разговорам, они вроде как из конфедератов.
– А ты конфедерат? – обратился один к Джону.
– Нет.
Человек рассмеялся:
– Тогда янки, а?
– Нет.
– Нет?
– Кто-нибудь из вас имеет виды на моего коня? – Джон был готов в любой миг пустить в ход оружие.
– У нас есть лошади, но если хочешь отдать – возьмем.
– Лопата есть? Нужно похоронить их.
– Бросьте, парни. Стоит ли хоронить этих южан? Оставим волкам и койотам.
В наступившей тишине Джон оглядел солдат-янки:
– А вы сами предпочли бы для себя что? Бродячих собак, бросающихся на падаль? – Джон почти рычал. – Они же люди, пусть даже подлые убийцы. Я их похороню.
Холодная ярость в его голосе нашла отклик у одного из солдат.
– Я дам тебе лопату.
– Спасибо.
Джон посмотрел на человека, которого только что прикончил. Череп проломлен, глаза открыты.
Джон не любил убивать, но не хотел сам быть убитым.
– Этот тоже мертв. – Он подошел к тому, с зияющей раной на груди, и обыскал одежду. – Осмотрите карманы другого, может быть, удастся узнать имя, – сказал Джон, не обращаясь ни к кому конкретно. Один из солдат склонился над телом и встал, держа в руке письмо. Он чиркнул спичкой, прикрыл пламя шляпой и стал читать:
– «Дяде Керби Гайда, Джонсборо, Арканзас. От супруги Керби Гайда – Эдди».
– Черт! – Джон вырвал письмо и сунул его в карман рубашки.
– Там так сказано. – Голос солдата дрожал. – Хорошо, что не мне сообщать новость вдове. Обидно – пройти войну и быть убитым по дороге домой.
Джон молча взял лопату, отошел на несколько шагов и принялся копать мягкий речной песок.
На рассвете ветер стих. Посреди мрачной тишины Джон прочитал письмо, снова спрятал его и тщательно написал имя убитого на его шляпе. Затем привязал ее к воткнутому в землю шесту. Закончив, он прислонил лопату к дереву, чтобы ее можно было легко найти, и, не глянув в сторону сидевших у костерка людей, сел на лошадь и уехал.
* * *
Во время рассказа Джона Эдди сидела затаив дыхание. Услышанное безумно взволновало ее.
– Эдди, Керби мертв. Мне жаль, что он кончил жизнь именно так. Но он собирался убить меня.
– Не могу представить себе, чтобы Керби мог кого-то зарезать. Он и цыплят не хотел убивать. Честно говоря, я подумывала, что он… трусоват.
– Не думаю, что ему хотелось это делать. Скорее, его подталкивал к этому другой человек.
– А кто был тот?
– Не знаю. У него нашли только картинку голой до пояса женщины.
– Это было мое единственное письмо Керби. Я думала, он должен узнать о рождении сына. Я не была уверена, что оно дойдет до него. Значит, дошло.
– Не хотел говорить тебе об этом.
– Почему?
– Я не знал… будешь ли ты жалеть. У тебя от него сын.
– Это так. Сын от него, но мне до Керби нет дела. Он просто меня использовал. Я много об этом думала и решила, что Керби от кого-то или от чего-то скрывался, когда явился ко мне на ферму.
– Может быть, ты права. Теперь ты убедилась, что тот капитан – не Керби?
– Ох, Джон, не знаю. Человек, которого ты описал, не похож на того Керби, что я знала. Но это было так давно, а война может менять людей.
– Я сохранил письмо. Оно в моих вещах в фургоне.
Эдди была спокойна. Через какое-то время она отстранилась от мужа, чтобы поглядеть ему в лицо:
– Зачем ты приехал во Фрипоинт?
– Я собирался разыскать семью Гайда и все рассказать, но кто-то меня опередил. Я слышал, как лавочник разговаривал с тобой в тот день.
– Ты слышал сплетни обо мне и Триш, не так ли?
– Да. Но я увидел тебя и не поверил ни слову.
– Ты женился на мне, сожалея, что убил моего мужа?
– Эдди, любовь моя, я женился потому, что не хотел отпускать тебя никуда от себя.
– Трудно поверить, что ты… пожалел меня… ради меня самой.
– Верь этому, дорогая. Я убил его, прежде чем он смог убить меня. Но мне была невыносима мысль, что я сделал несчастными его жену и сына. В этом причина, что я отправился во Фрипоинт. Я собирался оставить у лавочника деньги, если бы оказалось, что ты в них нуждаешься.
– Ты поэтому пришел в лавку?
– Я слышал, как он назвал тебя по имени. Когда ты ушла, я переговорил с ним. Он дал мне понять, что, по его мнению, ты слишком хороша для таких, как Керби.
– Его мало кто знал…
– А ты мне понравилась, особенно твой разговор с двумя пьяными на ферме. Я впервые слышал, как ругаются изысканные леди. – Джон засмеялся. – Даже разойдясь, ты не могла сказать ничего лучше, чем «подлец с цыплячьими мозгами».
Эдди спрятала лицо у него на груди.
– Я была в бешенстве.
– Когда ты пригласила меня к завтраку, я был восхищен тобою, а уж когда услышал, как ты препираешься с проповедником, то был настолько потрясен, что мысль покинуть тебя больше не приходила мне в голову.
Эдди обвила руками его шею.
– Я люблю тебя, ты знаешь. Пожалуйста, никогда не покидай меня.
– Дорогая моя девочка. У тебя будет чертова уйма времени, чтобы избавиться от меня. – Он стиснул ее и впился губами в шею. – Девочка ты моя. Я до конца своих дней каждый день буду говорить тебе о своей любви.
На следующее утро в небе непрерывно сверкали молнии. К полудню ветер нагнал клубящиеся серые облака, и торжественные удары грома слились в бесконечную мелодию. Молнии, прорвав небесную завесу, вонзались в землю.
Из больших фургонов образовали нечто вроде навеса для животных, под которым они могли укрыться от бури. Накатившийся с юго-запада вал белых и серых облаков стремительно уносился дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71