Кайл ощупал разбитую губу:
– За что?
– За то, что бросил мальчугана – твое семя, что так безумно разбрасываешь кругом.
Кайл поднялся, вытащил носовой платок и прижал к губе. В тот же миг, когда платок вернулся в карман, каменный кулак Джона снова заехал ему в лицо. От удара голова Кайла отшатнулась, и он опять рухнул. Кровь хлынула из носа. Лежа на земле, он прижал платок к лицу:
– Черт побери! И долго так будет продолжаться?
– У меня нет времени выдать тебе то, что ты заслужил. Скоро стемнеет. Но это тебе за того конфедерата в могиле возле Джонсборо. Его близкие никогда не узнают, что с ним случилось.
– Ради Бога, этот человек хотел убить тебя.
– Он такой же, как все. Некоторые отнимают жизнь. Другие, как ты, ломают жизнь.
– Черт, я же никого не убивал.
– Джон. – Эдди коснулась его руки. – Не надо, он все равно ничего не поймет. Не могу поверить, что я замужем за этим куском падали.
Кайл встал на ноги, с тревогой глядя на Джона:
– Я не женат на тебе! Ты что, думаешь, я свяжу себя с деревенской бабой, которая не отличит кольца для салфетки от очка мула?
Эдди придержала руку Джона, готовую к удару. Ее сердце отчаянно билось. Интенсивно она прижала руку к горлу:
– Что ты имеешь в виду? Ты сказал, что твоя жена умерла.
– Это так. Она покончила с собой в день моего возвращения в Вандалию. Думала, будто я к ней вернусь. Так что, когда мы с тобой сочетались, я был женат на той суке.
– Ох… – Эдди облегченно вздохнула. – Ох, – повторила она и упала на руки Джона.
Открыто равнодушный к ее чувствам, Кайл снял с седла фляжку и смочил платок, которым он стирал кровь со своего лица.
– Полагаю, из мести ты пойдешь к судье и все расскажешь, – сказал Кайл, оттирая мундир.
Ему ответил Джон:
– Нет. Я думаю, ты и судья заслужили друг друга, мне жаль его племянницу.
Кайл фыркнул:
– Не надо. Синди сама о себе может позаботиться, у нее повадки барракуды.
Эдди подняла на Джона недоумевающие глаза.
– Рыба-людоед, – объяснил он.
Эдди снова повернулась к Кайлу. Какая же она была слепая, что поверила этому человеку!
– Кайл Форсайт. – Эдди покачала головой. – Покуда я жива, не хочу ни видеть тебя, ни слышать. – По выражению ее лица и тону обоим мужчинам стало ясно, что она продумала каждое слово.
Кайл пожал плечами:
– По мне, лучше не придумаешь. – Он шагнул к лошади, взял поводья и приготовился влезть в седло. Его остановил голос Джона:
– Еще одна вещь.
– Что теперь?
– Держись подальше от Диллона. Не подходи близко к нему, не говори с ним или о нем. Если сделаешь это, я убью тебя.
– Годится, – подтвердил Кайл и сел в седло.
– Маленький совет ради вашей безопасности. Когда мы завтра расстанемся, гоните фургоны весь световой день и даже дольше. Доберетесь до крепости, не покидайте ее, пока не соберете приличный эскорт.
– Это сколько же?
– Чем больше, тем лучше, но не менее пятидесяти.
– Спасибо. – Кайл поднял руку в полуприветствии, повернул лошадь и ускакал.
Эдди, стоя в объятиях Джона, смотрела, как Кайл съезжает вниз по склону в сторону лагеря. Она была вымотана, но счастлива, что все закончилось. Джон посмотрел ей в глаза:
– Ты никогда не была замужем за ним. Даже если бы он был свободен в то время, не уверен, что ваша женитьба законна.
– Ты, наверное, считаешь меня дурой, что я позволила ему…
– Я ничего подобного не думаю. Форсайт – проныра и воспользовался моментом. Думаю, теперь он почти забыл об этой истории. Теперь может сосредоточится на том, чтобы разбить жизнь еще кому-нибудь. Надеюсь, что это будет Ван-Винкль.
– Никогда не думала, что человек может быть столь эгоистичным и самовлюбленным.
– Таких полно.
– Ты думаешь, Диллон… пойдет в него?
– Конечно нет. Мы научим его уважать других людей. Он теперь мой сын. Диллон Толлмен. Я бы не хотел, чтобы имена Гайда или Форсайта упоминались в нашей семье.
Эдди обняла его:
– Я люблю тебя.
– И я люблю тебя, миссис Толлмен. Не могу дождаться, когда мы окажемся в нашей постели под фургоном. Я хочу, чтобы ты забеременела до приезда домой.
– На этот раз я не буду в одиночестве.
– Упряжка мулов не оттащит меня от тебя, когда ты будешь рожать. Я буду первым, кто примет его… или ее.
Эдди с любовью посмотрела в глаза мужа. Ее пальцы расправили его мягкие усы.
– Я была так… несчастна прошлой ночью. Он нежно улыбнулся:
– Я рад. Было бы ужасно, если бы страдал только я. Поцелуй меня, милая.
Они замерли, прижавшись друг к другу. Над их головами пересмешник опустился в гнездо. Они стояли так, пока свет на западе не погас, а жеребец Джона, съев всю траву в пределах досягаемости, стал фыркать и ударять копытами о землю. Над полевой кухней зажглись фонари. Осветился и фургон Эдди, где Триш укладывала детей.
– Ты пропустила ужин, – пробормотал Джон в ее набухшие от поцелуев губы.
– Не важно. Я голодна по чему-то другому. – Она рассмеялась, уткнувшись ему в щеку. – Прохожий, давай. Тебе придется потрудиться, если хочешь, чтобы я забеременела к приезду домой.
Эпилог
Через восемьдесят восемь дней после того, как Эдди покинула ферму в Арканзасе, она подъезжала к своему новому дому в горах северного Нью-Мексико. Джон страстно жаждал познакомить Эдди с родителями. Они ехали по густо поросшей лесом долине к Лосиной горе. За ними в другом фургоне следовали Триш и Пистолет.
Под жарким солнцем в форме подковы стоял большой глинобитный дом с множеством комнат. При нем имелся дворик. Эдди захлопала в ладоши, восхищенная открывшимся видом. Дом и двор окружены крепкой булыжной стеной.
Тяжелые деревянные ворота гостеприимно распахнуты.
Когда Джон вылез из фургона, из дома выбежала высокая стройная женщина. Раскинув руки, он бросился ей навстречу.
Заливаясь смехом, она упала ему в объятия. На солнце сияли густые, золото с серебром, волосы, собранные на затылке. Юбка доходила до середины голени, на ногах мягкие кожаные мокасины. Джон подбросил ее в воздух. Она радостно взвизгнула.
Эдди перевела взгляд на улыбающегося мужчину, стоявшего рядом. Он был одет, как Джон; в его длинных волосах проблескивала седина. Женщина отступила, и мужчины, пожав друг другу руки, обнялись. Они были одного роста, хотя старший, пожалуй, тяжелее. Эдди подумала, что так будет выглядеть Джон через тридцать лет. Когда они подошли к фургону, Эдди расправила юбку своего лучшего платья; она хотела понравиться родителям Джона.
– У меня для тебя сюрприз, Эми.
– Это не сюрприз, мошенник. – Ее молодой голос и задорный смех контрастировали с серебром волос. – Ты, наверное, забыл, что послал к нам Ансельмо два дня назад? Ему не терпелось сообщить новости, и мы едва дождались встречи с новой дочерью, так, Рейн?
Джон помог Эдди спуститься. Приобняв ее, он гордо представил ее родителям:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– За что?
– За то, что бросил мальчугана – твое семя, что так безумно разбрасываешь кругом.
Кайл поднялся, вытащил носовой платок и прижал к губе. В тот же миг, когда платок вернулся в карман, каменный кулак Джона снова заехал ему в лицо. От удара голова Кайла отшатнулась, и он опять рухнул. Кровь хлынула из носа. Лежа на земле, он прижал платок к лицу:
– Черт побери! И долго так будет продолжаться?
– У меня нет времени выдать тебе то, что ты заслужил. Скоро стемнеет. Но это тебе за того конфедерата в могиле возле Джонсборо. Его близкие никогда не узнают, что с ним случилось.
– Ради Бога, этот человек хотел убить тебя.
– Он такой же, как все. Некоторые отнимают жизнь. Другие, как ты, ломают жизнь.
– Черт, я же никого не убивал.
– Джон. – Эдди коснулась его руки. – Не надо, он все равно ничего не поймет. Не могу поверить, что я замужем за этим куском падали.
Кайл встал на ноги, с тревогой глядя на Джона:
– Я не женат на тебе! Ты что, думаешь, я свяжу себя с деревенской бабой, которая не отличит кольца для салфетки от очка мула?
Эдди придержала руку Джона, готовую к удару. Ее сердце отчаянно билось. Интенсивно она прижала руку к горлу:
– Что ты имеешь в виду? Ты сказал, что твоя жена умерла.
– Это так. Она покончила с собой в день моего возвращения в Вандалию. Думала, будто я к ней вернусь. Так что, когда мы с тобой сочетались, я был женат на той суке.
– Ох… – Эдди облегченно вздохнула. – Ох, – повторила она и упала на руки Джона.
Открыто равнодушный к ее чувствам, Кайл снял с седла фляжку и смочил платок, которым он стирал кровь со своего лица.
– Полагаю, из мести ты пойдешь к судье и все расскажешь, – сказал Кайл, оттирая мундир.
Ему ответил Джон:
– Нет. Я думаю, ты и судья заслужили друг друга, мне жаль его племянницу.
Кайл фыркнул:
– Не надо. Синди сама о себе может позаботиться, у нее повадки барракуды.
Эдди подняла на Джона недоумевающие глаза.
– Рыба-людоед, – объяснил он.
Эдди снова повернулась к Кайлу. Какая же она была слепая, что поверила этому человеку!
– Кайл Форсайт. – Эдди покачала головой. – Покуда я жива, не хочу ни видеть тебя, ни слышать. – По выражению ее лица и тону обоим мужчинам стало ясно, что она продумала каждое слово.
Кайл пожал плечами:
– По мне, лучше не придумаешь. – Он шагнул к лошади, взял поводья и приготовился влезть в седло. Его остановил голос Джона:
– Еще одна вещь.
– Что теперь?
– Держись подальше от Диллона. Не подходи близко к нему, не говори с ним или о нем. Если сделаешь это, я убью тебя.
– Годится, – подтвердил Кайл и сел в седло.
– Маленький совет ради вашей безопасности. Когда мы завтра расстанемся, гоните фургоны весь световой день и даже дольше. Доберетесь до крепости, не покидайте ее, пока не соберете приличный эскорт.
– Это сколько же?
– Чем больше, тем лучше, но не менее пятидесяти.
– Спасибо. – Кайл поднял руку в полуприветствии, повернул лошадь и ускакал.
Эдди, стоя в объятиях Джона, смотрела, как Кайл съезжает вниз по склону в сторону лагеря. Она была вымотана, но счастлива, что все закончилось. Джон посмотрел ей в глаза:
– Ты никогда не была замужем за ним. Даже если бы он был свободен в то время, не уверен, что ваша женитьба законна.
– Ты, наверное, считаешь меня дурой, что я позволила ему…
– Я ничего подобного не думаю. Форсайт – проныра и воспользовался моментом. Думаю, теперь он почти забыл об этой истории. Теперь может сосредоточится на том, чтобы разбить жизнь еще кому-нибудь. Надеюсь, что это будет Ван-Винкль.
– Никогда не думала, что человек может быть столь эгоистичным и самовлюбленным.
– Таких полно.
– Ты думаешь, Диллон… пойдет в него?
– Конечно нет. Мы научим его уважать других людей. Он теперь мой сын. Диллон Толлмен. Я бы не хотел, чтобы имена Гайда или Форсайта упоминались в нашей семье.
Эдди обняла его:
– Я люблю тебя.
– И я люблю тебя, миссис Толлмен. Не могу дождаться, когда мы окажемся в нашей постели под фургоном. Я хочу, чтобы ты забеременела до приезда домой.
– На этот раз я не буду в одиночестве.
– Упряжка мулов не оттащит меня от тебя, когда ты будешь рожать. Я буду первым, кто примет его… или ее.
Эдди с любовью посмотрела в глаза мужа. Ее пальцы расправили его мягкие усы.
– Я была так… несчастна прошлой ночью. Он нежно улыбнулся:
– Я рад. Было бы ужасно, если бы страдал только я. Поцелуй меня, милая.
Они замерли, прижавшись друг к другу. Над их головами пересмешник опустился в гнездо. Они стояли так, пока свет на западе не погас, а жеребец Джона, съев всю траву в пределах досягаемости, стал фыркать и ударять копытами о землю. Над полевой кухней зажглись фонари. Осветился и фургон Эдди, где Триш укладывала детей.
– Ты пропустила ужин, – пробормотал Джон в ее набухшие от поцелуев губы.
– Не важно. Я голодна по чему-то другому. – Она рассмеялась, уткнувшись ему в щеку. – Прохожий, давай. Тебе придется потрудиться, если хочешь, чтобы я забеременела к приезду домой.
Эпилог
Через восемьдесят восемь дней после того, как Эдди покинула ферму в Арканзасе, она подъезжала к своему новому дому в горах северного Нью-Мексико. Джон страстно жаждал познакомить Эдди с родителями. Они ехали по густо поросшей лесом долине к Лосиной горе. За ними в другом фургоне следовали Триш и Пистолет.
Под жарким солнцем в форме подковы стоял большой глинобитный дом с множеством комнат. При нем имелся дворик. Эдди захлопала в ладоши, восхищенная открывшимся видом. Дом и двор окружены крепкой булыжной стеной.
Тяжелые деревянные ворота гостеприимно распахнуты.
Когда Джон вылез из фургона, из дома выбежала высокая стройная женщина. Раскинув руки, он бросился ей навстречу.
Заливаясь смехом, она упала ему в объятия. На солнце сияли густые, золото с серебром, волосы, собранные на затылке. Юбка доходила до середины голени, на ногах мягкие кожаные мокасины. Джон подбросил ее в воздух. Она радостно взвизгнула.
Эдди перевела взгляд на улыбающегося мужчину, стоявшего рядом. Он был одет, как Джон; в его длинных волосах проблескивала седина. Женщина отступила, и мужчины, пожав друг другу руки, обнялись. Они были одного роста, хотя старший, пожалуй, тяжелее. Эдди подумала, что так будет выглядеть Джон через тридцать лет. Когда они подошли к фургону, Эдди расправила юбку своего лучшего платья; она хотела понравиться родителям Джона.
– У меня для тебя сюрприз, Эми.
– Это не сюрприз, мошенник. – Ее молодой голос и задорный смех контрастировали с серебром волос. – Ты, наверное, забыл, что послал к нам Ансельмо два дня назад? Ему не терпелось сообщить новости, и мы едва дождались встречи с новой дочерью, так, Рейн?
Джон помог Эдди спуститься. Приобняв ее, он гордо представил ее родителям:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71