Час дня. Стелла встала.
– Я пойду на выручку Киту, пока они не начали использовать его как реквизит для своей пантомимы. Спасибо за разговор. Это было… интересно.
Мередит поднялся на ноги вслед за Стеллой и протянул ой руку для формального прощания. В его голосе она уловила легкую насмешку – скорее над самим собой, чем над ней.
– Можете считать это накоплением опыта, и тогда следующие несколько дней будут для вас не такими трудными. В наших попытках всегда есть надежда; вера и надежда вместе могут сдвинуть горы или хотя бы кротовую кочку. Не забывайте об этом. Я уверен, вы оба справитесь с вашими трудностями.
ГЛАВА 19
Институт Уокер, ферма в Нижнем Хепуорте, Великобритания
Июнь 2007 года
– Именно здесь найдены дневники Седрика Оуэна. Один из моих предков обнаружил их в стене, заложенной кирпичами, справа от камина, вместе с бриллиантами, которые принесли процветание Бидзу. Его сын написал первую научную работу по содержанию дневников в тысяча шестьсот девяносто восьмом году. С тех пор вся семья на них помешана. Присаживайтесь. Я приготовлю нам что-нибудь выпить, чтобы отвлечься от здешнего хаоса.
Кухня Урсулы Уокер оказалась раем, в котором царила прохлада; просторное помещение с высоким потолком, выложенным каменной плиткой полом, когда-то белой керамической раковиной и каменными стенами в три фута толщиной, не пропускавшими внутрь жару.
Стелла уселась за огромный дубовый стол, за которым могли бы со всеми удобствами устроиться двенадцать человек. Кит спал в своем инвалидном кресле. Окна в кухне были открыты. Шум, доносящийся снаружи, изменился, когда семь сотен мужчин, женщин и детей начали складывать свои прилавки и собираться по домам.
Урсула неторопливо вернулась к столу с подносом, на котором стояли кувшин с домашним лимонадом и бокалы. Она разложила кубики льда по трем бокалам, налила лимонад, подвинула один из них к Стелле, а сама уселась между ней и спящим Китом.
За прошедшие пять минут она сумела избавиться от льняного пиджака, а вместе с ним и от облика строгой женщины, хозяйки фестиваля. На лицо Урсулы упал луч света, и она сразу же стала выглядеть на десять лет моложе. Она подняла бокал.
– Не думаю, что фестиваль – самое лучшее время для знакомства. Быть может, начнем сначала, как будто раньше ничего не было?
– А вы не могли бы объяснить, почему фестиваль проходит именно здесь? – спросила Стелла. – Вы не похожи на человека, которого привлекают подобные вещи.
– Ну, все не так ужасно, как Розита Ченселлор. Кое-что имеет прямое отношение к реальности. – Урсула слегка качнула бокалом, и лед мелодично застучал по стенкам. – Сегодня утром я председательствовала на дискуссии между двумя антропологами и археологом. Надо признаться, что нам пришлось отвлечься на десять минут из-за одного жулика, который хотел обсудить, не является ли потерянный череп Седрика Оуэна Голубым Черепом Альбиона, ведь всякий знает – или не знает, – что череп Альбиона похоронен вместе с Артуром на Авалоне и вернется вместе с ним, чтобы бороться за возрождение Англии. А в остальном обсуждались научные проблемы.
– И о чем же шла речь? – спросила Стелла.
– О взаимосвязях между легендами о хрустальном черепе и апокалипсисом две тысячи двенадцатого года.
Стелла рассмеялась.
– И это антропология?
– Думаю, да, – кивнула Урсула. – В мире слишком много легенд о черепах, чтобы в них не содержалось зернышка правды, и все они указывают на две тысячи двенадцатый год, и не только майя. В Северной и Южной Америке туземные племена готовятся к чему-то очень серьезному, что должно произойти через четыре или пять лет. Ходи созывают свой народ в течение последних трех лет, готовясь именно к этой дате. Многие уважаемые научные журналы готовы печатать материалы на данную тему.
Она прикоснулась к зубам ногтем большого пальца.
– Гораздо труднее заставить их взглянуть на наше собственное общество, но я готова потратить жизнь на то, чтобы понять вещи, сделанные Седриком Оуэном, и если его вдохновлял череп из голубого камня, значит, он вдохновляет и меня. Если вы хотите знать причину, по которой я стала такой, какая есть, то в ответе за все голубой камень Седрика Оуэна.
– И вы не отступитесь, даже если придется пить мочу северного оленя? – спросила Стелла.
Урсула Уокер некоторое время смотрела на свой бокал с лимонадом, потом встала и повернулась к стене с книжным шкафом. Она взяла с полки тонкий блокнот и вытащила из него фотографию размером с альбомный лист. Положив фотографию на стол, она закрыла ее руками и села.
– Я отправилась в Лапландию, чтобы кое о чем спросить. У живущих там людей приоритеты отличаются от наших, и нужно принять участие в определенных ритуалах, прежде чем задавать подобные вопросы. Церемонии, описанные в моем отчете, были необходимы для понимания ответа. Я ученый. Иногда мне бывает трудно поверить в то, что представляется невозможным. Различные вещи, к примеру вот эта…
Она убрала руки от фотографии и подтолкнула ее по поверхности стола к Стелле.
На фотографии была изображена Урсула Уокер, которая находилась на заднем плане, ее частично скрывали шкуры северных оленей, а над левым плечом виднелось усыпанное звездами небо, но взгляд Стеллы приковало совсем другое.
Единственно важным для нее предметом был каменный череп в руках очень старого человека, с лицом, покрытым глубокими морщинами, похожими на трещины на коре древнего дуба. Он был в одежде из кожи северного оленя и головном уборе с гладкими, покрытыми бархатом рогами. Его нос походил на нос корабля, рассекающего равнину лица. Глаза старика были белыми из-за катаракты – такими же белыми, как камень, который он держал в руках. Но смотрел он прямо в объектив фотоаппарата и дальше, на Стеллу.
Из глазниц черепа изливался белый свет, мимо Стеллы, на рюкзак, висевший на кресле Кита. Стелла ничего не говорила о нем Урсуле ни сейчас, ни когда-либо раньше.
– Это белый камень – душа народа саамов. Мне не разрешили к нему прикоснуться. Однако позволили сделать один снимок, чтобы показать его новому хранителю голубого живого камня и она могла узнать лицо хранителя белого камня на случай, если им предстоит встретиться. Его зовут Кайкаам. Это один из самых могущественных людей, которых мне посчастливилось знать. Я видела, как он исцелил ребенка при помощи лучей света, исходящего из глазниц белого камня-черепа. Вы когда-нибудь пытались сделать что-то подобное при помощи своего?
Наступило долгое молчание. Стелла смотрела в свой бокал. От лимонада исходил едва заметный запах кошачьей мочи, но вкус у него был приятный, освежающий. Белые лепестки бузины, такого же цвета, что и череп на фотографии, плавали на поверхности напитка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Я пойду на выручку Киту, пока они не начали использовать его как реквизит для своей пантомимы. Спасибо за разговор. Это было… интересно.
Мередит поднялся на ноги вслед за Стеллой и протянул ой руку для формального прощания. В его голосе она уловила легкую насмешку – скорее над самим собой, чем над ней.
– Можете считать это накоплением опыта, и тогда следующие несколько дней будут для вас не такими трудными. В наших попытках всегда есть надежда; вера и надежда вместе могут сдвинуть горы или хотя бы кротовую кочку. Не забывайте об этом. Я уверен, вы оба справитесь с вашими трудностями.
ГЛАВА 19
Институт Уокер, ферма в Нижнем Хепуорте, Великобритания
Июнь 2007 года
– Именно здесь найдены дневники Седрика Оуэна. Один из моих предков обнаружил их в стене, заложенной кирпичами, справа от камина, вместе с бриллиантами, которые принесли процветание Бидзу. Его сын написал первую научную работу по содержанию дневников в тысяча шестьсот девяносто восьмом году. С тех пор вся семья на них помешана. Присаживайтесь. Я приготовлю нам что-нибудь выпить, чтобы отвлечься от здешнего хаоса.
Кухня Урсулы Уокер оказалась раем, в котором царила прохлада; просторное помещение с высоким потолком, выложенным каменной плиткой полом, когда-то белой керамической раковиной и каменными стенами в три фута толщиной, не пропускавшими внутрь жару.
Стелла уселась за огромный дубовый стол, за которым могли бы со всеми удобствами устроиться двенадцать человек. Кит спал в своем инвалидном кресле. Окна в кухне были открыты. Шум, доносящийся снаружи, изменился, когда семь сотен мужчин, женщин и детей начали складывать свои прилавки и собираться по домам.
Урсула неторопливо вернулась к столу с подносом, на котором стояли кувшин с домашним лимонадом и бокалы. Она разложила кубики льда по трем бокалам, налила лимонад, подвинула один из них к Стелле, а сама уселась между ней и спящим Китом.
За прошедшие пять минут она сумела избавиться от льняного пиджака, а вместе с ним и от облика строгой женщины, хозяйки фестиваля. На лицо Урсулы упал луч света, и она сразу же стала выглядеть на десять лет моложе. Она подняла бокал.
– Не думаю, что фестиваль – самое лучшее время для знакомства. Быть может, начнем сначала, как будто раньше ничего не было?
– А вы не могли бы объяснить, почему фестиваль проходит именно здесь? – спросила Стелла. – Вы не похожи на человека, которого привлекают подобные вещи.
– Ну, все не так ужасно, как Розита Ченселлор. Кое-что имеет прямое отношение к реальности. – Урсула слегка качнула бокалом, и лед мелодично застучал по стенкам. – Сегодня утром я председательствовала на дискуссии между двумя антропологами и археологом. Надо признаться, что нам пришлось отвлечься на десять минут из-за одного жулика, который хотел обсудить, не является ли потерянный череп Седрика Оуэна Голубым Черепом Альбиона, ведь всякий знает – или не знает, – что череп Альбиона похоронен вместе с Артуром на Авалоне и вернется вместе с ним, чтобы бороться за возрождение Англии. А в остальном обсуждались научные проблемы.
– И о чем же шла речь? – спросила Стелла.
– О взаимосвязях между легендами о хрустальном черепе и апокалипсисом две тысячи двенадцатого года.
Стелла рассмеялась.
– И это антропология?
– Думаю, да, – кивнула Урсула. – В мире слишком много легенд о черепах, чтобы в них не содержалось зернышка правды, и все они указывают на две тысячи двенадцатый год, и не только майя. В Северной и Южной Америке туземные племена готовятся к чему-то очень серьезному, что должно произойти через четыре или пять лет. Ходи созывают свой народ в течение последних трех лет, готовясь именно к этой дате. Многие уважаемые научные журналы готовы печатать материалы на данную тему.
Она прикоснулась к зубам ногтем большого пальца.
– Гораздо труднее заставить их взглянуть на наше собственное общество, но я готова потратить жизнь на то, чтобы понять вещи, сделанные Седриком Оуэном, и если его вдохновлял череп из голубого камня, значит, он вдохновляет и меня. Если вы хотите знать причину, по которой я стала такой, какая есть, то в ответе за все голубой камень Седрика Оуэна.
– И вы не отступитесь, даже если придется пить мочу северного оленя? – спросила Стелла.
Урсула Уокер некоторое время смотрела на свой бокал с лимонадом, потом встала и повернулась к стене с книжным шкафом. Она взяла с полки тонкий блокнот и вытащила из него фотографию размером с альбомный лист. Положив фотографию на стол, она закрыла ее руками и села.
– Я отправилась в Лапландию, чтобы кое о чем спросить. У живущих там людей приоритеты отличаются от наших, и нужно принять участие в определенных ритуалах, прежде чем задавать подобные вопросы. Церемонии, описанные в моем отчете, были необходимы для понимания ответа. Я ученый. Иногда мне бывает трудно поверить в то, что представляется невозможным. Различные вещи, к примеру вот эта…
Она убрала руки от фотографии и подтолкнула ее по поверхности стола к Стелле.
На фотографии была изображена Урсула Уокер, которая находилась на заднем плане, ее частично скрывали шкуры северных оленей, а над левым плечом виднелось усыпанное звездами небо, но взгляд Стеллы приковало совсем другое.
Единственно важным для нее предметом был каменный череп в руках очень старого человека, с лицом, покрытым глубокими морщинами, похожими на трещины на коре древнего дуба. Он был в одежде из кожи северного оленя и головном уборе с гладкими, покрытыми бархатом рогами. Его нос походил на нос корабля, рассекающего равнину лица. Глаза старика были белыми из-за катаракты – такими же белыми, как камень, который он держал в руках. Но смотрел он прямо в объектив фотоаппарата и дальше, на Стеллу.
Из глазниц черепа изливался белый свет, мимо Стеллы, на рюкзак, висевший на кресле Кита. Стелла ничего не говорила о нем Урсуле ни сейчас, ни когда-либо раньше.
– Это белый камень – душа народа саамов. Мне не разрешили к нему прикоснуться. Однако позволили сделать один снимок, чтобы показать его новому хранителю голубого живого камня и она могла узнать лицо хранителя белого камня на случай, если им предстоит встретиться. Его зовут Кайкаам. Это один из самых могущественных людей, которых мне посчастливилось знать. Я видела, как он исцелил ребенка при помощи лучей света, исходящего из глазниц белого камня-черепа. Вы когда-нибудь пытались сделать что-то подобное при помощи своего?
Наступило долгое молчание. Стелла смотрела в свой бокал. От лимонада исходил едва заметный запах кошачьей мочи, но вкус у него был приятный, освежающий. Белые лепестки бузины, такого же цвета, что и череп на фотографии, плавали на поверхности напитка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98