Я бы не сумел дойти сам. Меня подвезли. – Он остановился, чтобы опереться о первый из стоящих камней и перевести дыхание. – Меня привез Тони. Я знаю, что ты думаешь, но ты должна ему верить. Он приехал помочь. Он только припаркует машину и придет. Я жду его с минуты на минуту.
– Он уже здесь, – сказала Стелла.
Тонкий луч фонарика запрыгал по заросшей травой тропинке. Из предутреннего тумана, встающего над пшеничным полем, показалась фигура, совсем не похожая на сэра Энтони Буклесса. Голубой свет замер в тревожном молчании.
– Тони?
– Нет, не Тони, – мрачно ответил Гордон Фрейзер.
Он остановился на краю поляны, коренастый карлик; лучший спелеолог Британии. Копна рыжих волос стояла дыбом.
Забыв страх, Стелла приветственно подняла голубой камень, и Гордон застыл на месте. В его глазах появился тот же ужас, который она видела в лаборатории, когда он очищал камень от известняка.
– Все в порядке, – сказала Стелла. – Это друг. Он нам поможет.
– Да? – Гордон Фрейзер угрюмо покачал головой, как-то боком подошел к ним и уселся на камень. – Тони Буклесс тоже друг, который поможет нам всем. Он отстает от меня на пару ярдов. Будет грандиозное воссоединение, когда взойдет солнце, а потом нас ждет впечатляющий фейерверк?
ГЛАВА 31
Скирвит-Виллидж, рядом с горой Инглборо
Апрель 1589 года
Пасха уже прошла, лишения Великого поста остались позади, белые овечки паслись в нолях, по краям которых желтели примулы.
Поздние заморозки прикрыли инеем вспаханную землю; в тех местах, куда солнце могло добраться, выпала роса. Седрик Оуэн, теперь он носил имя Фрэнсиса Уокера, купца и будущего фермера, наклонился и положил венок на могилу отца своей жены. Над вересковыми пустошами Йоркшира разнесся звон треснутого церковного колокола.
Рядом с ним стояла Марта Хантли, теперь Марта Уокер, находившаяся на четвертом месяце беременности, что уже становилось заметным. Она также наклонилась, чтобы положить только что собранные маргаритки на могилу. Именно о такой простой могиле и попросил ее отец, когда наступили его последние часы.
Некоторое время они стояли рядом, слушая, как начинается день, мужчина и его жена, с которой он никогда не спал в одной постели и не имел намерения поступать так в дальнейшем. Наконец Марта сказала:
– Его нет с нами уже неделю. Мы дали слово, что живой камень будет доставлен в безопасное место в течение десяти дней после его смерти. Нам больше нечего ждать.
– Если не считать того, что Фернандес может вернуться.
– Он не вернется, – резко сказала она, безуспешно пытаясь скрыть горе, из-за которого все еще плакала каждую ночь во сне. – Мы не станем больше ждать.
– Тем не менее путь к пещере лежит мимо зарослей боярышника. Мы можем туда заглянуть.
Он придержал их единственного мерина, чтобы она могла сесть в седло. Из трех хороших лошадей, которых они взяли с собой на север, одна умерла от колик вскоре после того, как они прибыли на новое место, а гнедая кобыла, подарок Барнабаса Тайта, изрядно удивила их и родила хилого жеребенка во время последнего весеннего снегопада, за неделю до смерти Эдуарда Уэйнрайта. Жеребенок до сих пор оставался слабым.
Марта поправила платье и пустила лошадь вперед. Седрик Оуэн молча зашагал рядом. Они не выбирали друг друга, но их общая скорбь из-за потери Фернандеса, а также забота Седрика Оуэна об Эдуарде Уэйнрайте в последние дни его жизни свели их вместе, как брата и сестру, так что теперь они понимали друг друга без слов.
Дорога вела их из маленького дворика приземистой церкви, мимо особняка, построенного из серого камня, домиков крестьян, крытых соломой, мимо колодца и одноэтажного постоялого двора, отмечавшего конец деревни. Теперь они оказались на серо-зеленых вересковых пустошах, где могли пастись лишь овцы.
Оуэн все еще не успел привыкнуть к окружающим ландшафтам, В силу привычки он отмечал места, где на берегах ручьев росли ивы, и новые дыры кроличьих садков. Трое молоденьких упитанных кроликов бросились прочь при их приближении, сейчас было еще рано их ловить, но он взял их на заметку, заранее испытывая удовольствие при мысли о предстоящей охоте. Оуэн с самого детства не охотился на кроликов и только недавно понял, как ему хочется вновь этим заняться.
Из-за его плеча Марта сказала:
– Мы можем начать понемногу продавать бриллианты, будем говорить, что они достались мне от отца. Думаю, особых вопросов не возникнет.
– До тех пор, пока к нам не проявит интерес Уолсингем, мы будем в безопасности. Мне бы очень не хотелось еще раз бежать, как той ночью.
– Согласна. – Марта содрогнулась и поплотнее запахнулась в плащ. – С одной лошадью нам придется очень нелегко.
Путешествие убило ее отца. Эдуард Уэйнрайт так и не сумел оправиться от холода и лишений десяти дней, проведенных на дорогах под январскими снегопадами. Они не говорили об этом; оба не опускались до взаимных упреков, но смерть старика разделила их.
Что бы ни случилось с Фернандесом, Оуэн не слишком рассчитывал, что из их брака может получиться нечто позитивное. Просто так им будет легче справляться с трудностями. Он много думал о еще не родившемся ребенке, к которому должен будет относиться как к своему, в надежде, что наступит день, когда он сможет рассказать ему правду о его настоящем отце.
Они ехали по тропе, которая все круче поднималась в гору. До Инглборо было уже недалеко. Они выбрали другую реку и двигались вдоль ее берега, пока не оказались у брода, который Оуэн знал с детства. Боярышник, служивший для них вехой, искривился и наклонился к земле, и они не нашли на нем ни льняной ленточки, ни белой шерсти, так что судьба Фернандеса де Агилара оставалась неизвестной.
Оуэн увидел, как тень надежды пробежала по лицу Марты, потом она стиснула зубы и повела плечами – еще одно разочарование. Оуэн боялся, что однажды она не выдержит, и сожалел, что не в силах ничего изменить.
Он слабо улыбнулся Марте, ему вдруг показалось, что у нее могут возникнуть такие же мысли о нем.
Она отъехала от куста.
– Нам нужно отправиться к пещере, – сказала она. – Я захватила с собой свечи, клубок шерсти и смоляной факел. Тебе нужно что-нибудь еще?
– Только мужество, – ответил Оуэн, – Никогда не любил темноту.
Он отвечал в ее удаляющуюся спину; Марта пустила лошадь рысью, и ему пришлось прибавить шаг, чтобы не отстать. Потом она придержала мерина, пожалев Оуэна, и дальше они двинулись рядом.
Вскоре, когда запели жаворонки, Марта сказала:
– Нам больше не нужно сюда возвращаться. Мы можем отправиться на запад, в сторону побережья. После Испании я полюбила морской воздух.
– К западу отсюда расположен Алверстон. Мы сможем купить немного земли и заняться фермерством. Морской воздух не слишком этому способствует, но там очень красиво ранним утром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Он уже здесь, – сказала Стелла.
Тонкий луч фонарика запрыгал по заросшей травой тропинке. Из предутреннего тумана, встающего над пшеничным полем, показалась фигура, совсем не похожая на сэра Энтони Буклесса. Голубой свет замер в тревожном молчании.
– Тони?
– Нет, не Тони, – мрачно ответил Гордон Фрейзер.
Он остановился на краю поляны, коренастый карлик; лучший спелеолог Британии. Копна рыжих волос стояла дыбом.
Забыв страх, Стелла приветственно подняла голубой камень, и Гордон застыл на месте. В его глазах появился тот же ужас, который она видела в лаборатории, когда он очищал камень от известняка.
– Все в порядке, – сказала Стелла. – Это друг. Он нам поможет.
– Да? – Гордон Фрейзер угрюмо покачал головой, как-то боком подошел к ним и уселся на камень. – Тони Буклесс тоже друг, который поможет нам всем. Он отстает от меня на пару ярдов. Будет грандиозное воссоединение, когда взойдет солнце, а потом нас ждет впечатляющий фейерверк?
ГЛАВА 31
Скирвит-Виллидж, рядом с горой Инглборо
Апрель 1589 года
Пасха уже прошла, лишения Великого поста остались позади, белые овечки паслись в нолях, по краям которых желтели примулы.
Поздние заморозки прикрыли инеем вспаханную землю; в тех местах, куда солнце могло добраться, выпала роса. Седрик Оуэн, теперь он носил имя Фрэнсиса Уокера, купца и будущего фермера, наклонился и положил венок на могилу отца своей жены. Над вересковыми пустошами Йоркшира разнесся звон треснутого церковного колокола.
Рядом с ним стояла Марта Хантли, теперь Марта Уокер, находившаяся на четвертом месяце беременности, что уже становилось заметным. Она также наклонилась, чтобы положить только что собранные маргаритки на могилу. Именно о такой простой могиле и попросил ее отец, когда наступили его последние часы.
Некоторое время они стояли рядом, слушая, как начинается день, мужчина и его жена, с которой он никогда не спал в одной постели и не имел намерения поступать так в дальнейшем. Наконец Марта сказала:
– Его нет с нами уже неделю. Мы дали слово, что живой камень будет доставлен в безопасное место в течение десяти дней после его смерти. Нам больше нечего ждать.
– Если не считать того, что Фернандес может вернуться.
– Он не вернется, – резко сказала она, безуспешно пытаясь скрыть горе, из-за которого все еще плакала каждую ночь во сне. – Мы не станем больше ждать.
– Тем не менее путь к пещере лежит мимо зарослей боярышника. Мы можем туда заглянуть.
Он придержал их единственного мерина, чтобы она могла сесть в седло. Из трех хороших лошадей, которых они взяли с собой на север, одна умерла от колик вскоре после того, как они прибыли на новое место, а гнедая кобыла, подарок Барнабаса Тайта, изрядно удивила их и родила хилого жеребенка во время последнего весеннего снегопада, за неделю до смерти Эдуарда Уэйнрайта. Жеребенок до сих пор оставался слабым.
Марта поправила платье и пустила лошадь вперед. Седрик Оуэн молча зашагал рядом. Они не выбирали друг друга, но их общая скорбь из-за потери Фернандеса, а также забота Седрика Оуэна об Эдуарде Уэйнрайте в последние дни его жизни свели их вместе, как брата и сестру, так что теперь они понимали друг друга без слов.
Дорога вела их из маленького дворика приземистой церкви, мимо особняка, построенного из серого камня, домиков крестьян, крытых соломой, мимо колодца и одноэтажного постоялого двора, отмечавшего конец деревни. Теперь они оказались на серо-зеленых вересковых пустошах, где могли пастись лишь овцы.
Оуэн все еще не успел привыкнуть к окружающим ландшафтам, В силу привычки он отмечал места, где на берегах ручьев росли ивы, и новые дыры кроличьих садков. Трое молоденьких упитанных кроликов бросились прочь при их приближении, сейчас было еще рано их ловить, но он взял их на заметку, заранее испытывая удовольствие при мысли о предстоящей охоте. Оуэн с самого детства не охотился на кроликов и только недавно понял, как ему хочется вновь этим заняться.
Из-за его плеча Марта сказала:
– Мы можем начать понемногу продавать бриллианты, будем говорить, что они достались мне от отца. Думаю, особых вопросов не возникнет.
– До тех пор, пока к нам не проявит интерес Уолсингем, мы будем в безопасности. Мне бы очень не хотелось еще раз бежать, как той ночью.
– Согласна. – Марта содрогнулась и поплотнее запахнулась в плащ. – С одной лошадью нам придется очень нелегко.
Путешествие убило ее отца. Эдуард Уэйнрайт так и не сумел оправиться от холода и лишений десяти дней, проведенных на дорогах под январскими снегопадами. Они не говорили об этом; оба не опускались до взаимных упреков, но смерть старика разделила их.
Что бы ни случилось с Фернандесом, Оуэн не слишком рассчитывал, что из их брака может получиться нечто позитивное. Просто так им будет легче справляться с трудностями. Он много думал о еще не родившемся ребенке, к которому должен будет относиться как к своему, в надежде, что наступит день, когда он сможет рассказать ему правду о его настоящем отце.
Они ехали по тропе, которая все круче поднималась в гору. До Инглборо было уже недалеко. Они выбрали другую реку и двигались вдоль ее берега, пока не оказались у брода, который Оуэн знал с детства. Боярышник, служивший для них вехой, искривился и наклонился к земле, и они не нашли на нем ни льняной ленточки, ни белой шерсти, так что судьба Фернандеса де Агилара оставалась неизвестной.
Оуэн увидел, как тень надежды пробежала по лицу Марты, потом она стиснула зубы и повела плечами – еще одно разочарование. Оуэн боялся, что однажды она не выдержит, и сожалел, что не в силах ничего изменить.
Он слабо улыбнулся Марте, ему вдруг показалось, что у нее могут возникнуть такие же мысли о нем.
Она отъехала от куста.
– Нам нужно отправиться к пещере, – сказала она. – Я захватила с собой свечи, клубок шерсти и смоляной факел. Тебе нужно что-нибудь еще?
– Только мужество, – ответил Оуэн, – Никогда не любил темноту.
Он отвечал в ее удаляющуюся спину; Марта пустила лошадь рысью, и ему пришлось прибавить шаг, чтобы не отстать. Потом она придержала мерина, пожалев Оуэна, и дальше они двинулись рядом.
Вскоре, когда запели жаворонки, Марта сказала:
– Нам больше не нужно сюда возвращаться. Мы можем отправиться на запад, в сторону побережья. После Испании я полюбила морской воздух.
– К западу отсюда расположен Алверстон. Мы сможем купить немного земли и заняться фермерством. Морской воздух не слишком этому способствует, но там очень красиво ранним утром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98