Никто из них не имел к нему отношения.
Но на память пришел разговор с Эшлин — на автомобильной стоянке рядом с ночным магазинчиком, когда он ожидал, пока Рейлин выйдет к нему.
«Я получаю немного денег, работая в отеле „Уэйзборо“, но я не перейду оттуда в бар „Прибрежный“, что бы мне ни говорили о чаевых, которые я смогу получать там, — сказала Эшлин. Корд смотрел на нее, когда она говорила это, и видел, что ее большие голубые глаза светились искренностью. И тревогой. — Я хотела бы, чтобы Рейлин оставила это место. Я беспокоюсь за нее, Корд». «Послушай, Рейлин получает кучу удовольствия, — ответил он беспечно. — Она всем нравится». «Рейлин всегда была, как бы это сказать, популярна», — прошептала Эшлин. Корд помнил и свой ответ ей. «Ну что ж, ты тоже будешь популярна, если немножко расслабишься». Они оба точно знали, что он имел в виду.
Он испытал отвращение к себе, вспомнив об этом. Эшлин беспокоилась о сестре, а он отшил ее, предложив самой принять стиль жизни, лозунг которого был «Живи и люби, пока можешь!» Он помнил, как Эшлин отвернулась от него с усталым смирением, соглашаясь: «Это правда. Никто не любит девушку Монро, которая… не участвует в вечеринках».
Еще один посыпанный сахарной пудрой эвфемизм, такой же, как его собственный совет «расслабиться».
Корд нахмурился. Он тогда не выразил ни капли сочувствия по поводу озабоченности Эшлин судьбой Рейлин. А беспокойство было серьезным, если учитывать тот конец, к которому пришла Рейлин. Можно ли винить Эшлин за то, что она не рассматривает их прежнюю «дружбу» с Кордом в розовом свете? Однако существование Макси и Дэйзи в любом случае доказывало, что Эшлин Монро сама прилично «поучаствовала в вечеринках».
Ну что ж, это не его дело. Он вернулся в город для того, чтобы помочь брату в предвыборной кампании, и уже провел достаточно времени, думая об Эшлин Монро, которая была всего лишь второстепенной фигурой в его жизни в период прискорбный, легко забываемый.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Так как кафе Летти находилось поблизости от штаб-квартиры кандидата в Конгресс Уатта Тиндала Уэя, оно притягивало проголодавшихся и желавших выпить кофе сотрудников офиса с самого открытия в девять утра до закрытия в шесть вечера. Довольная наплывом посетителей, Летти распорядилась подавать им не только кофе, но и легкие закуски, которых раньше не было в ассортименте. Она проинструктировала своих служащих дополнить сервировку соломинками для легких алкогольных напитков, не дожидаясь просьб клиентов, и подкладывала дополнительные салфетки к бутербродам с сочащимися от жира жареными на вертеле ломтиками мяса.
Летти также по своей инициативе решила посылать ежедневно свежий кофе в штаб-квартиру в четыре часа дня. Кофе, разумеется, был не бесплатным. Летти не была сторонницей благотворительности, но она не брала денег за Доставку. С понедельника по пятницу кофе доставляла Кендра Монро, работавшая в кафе весь день в субботу и понемногу ежедневно после занятий в школе.
Кендре нравились помощники Уэя, они были дружелюбными и всегда давали ей на чай, не забывая скрупулезно записывать расходы на счет компании Уэев.
В четверг днем, когда все пили кофе, в офис прибыл сам кандидат Уатт Тиндал Уэй. Его встретили с воодушевлением и всячески подчеркивали свое уважение, что Кендре показалось забавным. Она никогда в жизни не видела такого подхалимажа. Даже когда в старших классах школы Уэйзборо руководитель хора объявил о том, что требуется исполнительница главной роли в весеннем мюзикле, и все будущие звезды принялись воздействовать на членов отборочной комиссии, чтобы получить эту роль.
Такова была политика. Кендра стояла в стороне от изливающих свои чувства сотрудников и наблюдала. Она могла понять тех, кому платили, они, по крайней мере, зарабатывали деньги, проводя время здесь. Добровольные же помощники делали все бесплатно, выполняя скучные задания, благодаря чему, как предполагалось, их кандидат мог попасть в Конгресс.
Ну и что? Кендра не могла уяснить, что получали преданные сотрудники от этого. Цели и увлекательность политики ускользали от нее.
Взгляд Кендры оценивающе скользнул по Уатту Уэю. Он не представлял из себя «лакомый кусочек». У него была не та внешность, чтобы из-за него можно было бы умереть. Если бы это было иначе, она бы поняла, почему женщины в офисе так липли к нему. Но в нем не было ничего особенного.
Он не был очень высок, ему не хватало нескольких дюймов до шести футов, а его волосы, консервативно подстриженные, имели едва уловимый оттенок рыжеватости. У него была действительно приятная улыбка, широкая, показывающая поразительно белые зубы — необходимую принадлежность политика и Уэя. Кто в последний раз видел Уэя с плохими зубами? И если уж на то пошло, кто в первый? Кендра улыбнулась про себя, представив Уэя — любого Уэя, — в ухмылке показывающего сломанные и гнилые зубы. Это будет явное предзнаменование конца света, более дурное, чем четыре рыцаря, о которых она слышала в церкви.
Кендра продолжала рассматривать Уэя-кандидата. Его серый костюм (она знала, что он должен быть дорогим) облегал довольно обычную фигуру. Уэй выглядел порядочным, вежливым и полным чувства собственного достоинства. Вместо него можно было представить себе любого другого скучного политика из тех, которых Кендра видела по телевизору.
Она сдержала зевок. Кендра надеялась, что Барри даст ей сегодня чаевые. Он всегда давал ей больше других.
И тут ее глаза встретились с глазами Уатта Уэя.
У молодого человека перехватило дыхание. Казалось, в его легких не осталось воздуха. Это было самое странное, лишающее его самообладания ощущение, которое он когда-либо испытывал. В следующий момент его втолкнули в офис и окружили источающие улыбки сотрудники, говорящие одновременно, протягивающие ему руки для пожатия, кричащие ему в ухо в стремлении быть услышанными. Затем вдруг снова — совершенно неожиданно — он заглянул в темно-голубые глаза самой красивой молодой женщины, которую он когда-либо видел.
Не женщины, девушки, поправился мысленно Уатт. Она была девочка-подросток, одетая в молодежную униформу — джинсы и футболку, которые позволяли ей выглядеть лучше, чем большинство. Под хлопчатобумажной кофточкой были небольшие, но полные и мягко-округлые груди; джинсы подчеркивали тоненькую талию и совершенной длины ноги.
Уатт жадно глотнул воздух. Нет, она не выглядела, как обычная средняя старшеклассница. В этой девушке не было ничего среднего. Цвет ее кожи поражал, она была гладкая, изысканного оттенка слоновой кости, и было видно, что это не цвет загара. У нее была впечатляющая копна длинных, густых, черных как смоль волос и темные-темные брови, создававшие эффектный контраст с цветом лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Но на память пришел разговор с Эшлин — на автомобильной стоянке рядом с ночным магазинчиком, когда он ожидал, пока Рейлин выйдет к нему.
«Я получаю немного денег, работая в отеле „Уэйзборо“, но я не перейду оттуда в бар „Прибрежный“, что бы мне ни говорили о чаевых, которые я смогу получать там, — сказала Эшлин. Корд смотрел на нее, когда она говорила это, и видел, что ее большие голубые глаза светились искренностью. И тревогой. — Я хотела бы, чтобы Рейлин оставила это место. Я беспокоюсь за нее, Корд». «Послушай, Рейлин получает кучу удовольствия, — ответил он беспечно. — Она всем нравится». «Рейлин всегда была, как бы это сказать, популярна», — прошептала Эшлин. Корд помнил и свой ответ ей. «Ну что ж, ты тоже будешь популярна, если немножко расслабишься». Они оба точно знали, что он имел в виду.
Он испытал отвращение к себе, вспомнив об этом. Эшлин беспокоилась о сестре, а он отшил ее, предложив самой принять стиль жизни, лозунг которого был «Живи и люби, пока можешь!» Он помнил, как Эшлин отвернулась от него с усталым смирением, соглашаясь: «Это правда. Никто не любит девушку Монро, которая… не участвует в вечеринках».
Еще один посыпанный сахарной пудрой эвфемизм, такой же, как его собственный совет «расслабиться».
Корд нахмурился. Он тогда не выразил ни капли сочувствия по поводу озабоченности Эшлин судьбой Рейлин. А беспокойство было серьезным, если учитывать тот конец, к которому пришла Рейлин. Можно ли винить Эшлин за то, что она не рассматривает их прежнюю «дружбу» с Кордом в розовом свете? Однако существование Макси и Дэйзи в любом случае доказывало, что Эшлин Монро сама прилично «поучаствовала в вечеринках».
Ну что ж, это не его дело. Он вернулся в город для того, чтобы помочь брату в предвыборной кампании, и уже провел достаточно времени, думая об Эшлин Монро, которая была всего лишь второстепенной фигурой в его жизни в период прискорбный, легко забываемый.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Так как кафе Летти находилось поблизости от штаб-квартиры кандидата в Конгресс Уатта Тиндала Уэя, оно притягивало проголодавшихся и желавших выпить кофе сотрудников офиса с самого открытия в девять утра до закрытия в шесть вечера. Довольная наплывом посетителей, Летти распорядилась подавать им не только кофе, но и легкие закуски, которых раньше не было в ассортименте. Она проинструктировала своих служащих дополнить сервировку соломинками для легких алкогольных напитков, не дожидаясь просьб клиентов, и подкладывала дополнительные салфетки к бутербродам с сочащимися от жира жареными на вертеле ломтиками мяса.
Летти также по своей инициативе решила посылать ежедневно свежий кофе в штаб-квартиру в четыре часа дня. Кофе, разумеется, был не бесплатным. Летти не была сторонницей благотворительности, но она не брала денег за Доставку. С понедельника по пятницу кофе доставляла Кендра Монро, работавшая в кафе весь день в субботу и понемногу ежедневно после занятий в школе.
Кендре нравились помощники Уэя, они были дружелюбными и всегда давали ей на чай, не забывая скрупулезно записывать расходы на счет компании Уэев.
В четверг днем, когда все пили кофе, в офис прибыл сам кандидат Уатт Тиндал Уэй. Его встретили с воодушевлением и всячески подчеркивали свое уважение, что Кендре показалось забавным. Она никогда в жизни не видела такого подхалимажа. Даже когда в старших классах школы Уэйзборо руководитель хора объявил о том, что требуется исполнительница главной роли в весеннем мюзикле, и все будущие звезды принялись воздействовать на членов отборочной комиссии, чтобы получить эту роль.
Такова была политика. Кендра стояла в стороне от изливающих свои чувства сотрудников и наблюдала. Она могла понять тех, кому платили, они, по крайней мере, зарабатывали деньги, проводя время здесь. Добровольные же помощники делали все бесплатно, выполняя скучные задания, благодаря чему, как предполагалось, их кандидат мог попасть в Конгресс.
Ну и что? Кендра не могла уяснить, что получали преданные сотрудники от этого. Цели и увлекательность политики ускользали от нее.
Взгляд Кендры оценивающе скользнул по Уатту Уэю. Он не представлял из себя «лакомый кусочек». У него была не та внешность, чтобы из-за него можно было бы умереть. Если бы это было иначе, она бы поняла, почему женщины в офисе так липли к нему. Но в нем не было ничего особенного.
Он не был очень высок, ему не хватало нескольких дюймов до шести футов, а его волосы, консервативно подстриженные, имели едва уловимый оттенок рыжеватости. У него была действительно приятная улыбка, широкая, показывающая поразительно белые зубы — необходимую принадлежность политика и Уэя. Кто в последний раз видел Уэя с плохими зубами? И если уж на то пошло, кто в первый? Кендра улыбнулась про себя, представив Уэя — любого Уэя, — в ухмылке показывающего сломанные и гнилые зубы. Это будет явное предзнаменование конца света, более дурное, чем четыре рыцаря, о которых она слышала в церкви.
Кендра продолжала рассматривать Уэя-кандидата. Его серый костюм (она знала, что он должен быть дорогим) облегал довольно обычную фигуру. Уэй выглядел порядочным, вежливым и полным чувства собственного достоинства. Вместо него можно было представить себе любого другого скучного политика из тех, которых Кендра видела по телевизору.
Она сдержала зевок. Кендра надеялась, что Барри даст ей сегодня чаевые. Он всегда давал ей больше других.
И тут ее глаза встретились с глазами Уатта Уэя.
У молодого человека перехватило дыхание. Казалось, в его легких не осталось воздуха. Это было самое странное, лишающее его самообладания ощущение, которое он когда-либо испытывал. В следующий момент его втолкнули в офис и окружили источающие улыбки сотрудники, говорящие одновременно, протягивающие ему руки для пожатия, кричащие ему в ухо в стремлении быть услышанными. Затем вдруг снова — совершенно неожиданно — он заглянул в темно-голубые глаза самой красивой молодой женщины, которую он когда-либо видел.
Не женщины, девушки, поправился мысленно Уатт. Она была девочка-подросток, одетая в молодежную униформу — джинсы и футболку, которые позволяли ей выглядеть лучше, чем большинство. Под хлопчатобумажной кофточкой были небольшие, но полные и мягко-округлые груди; джинсы подчеркивали тоненькую талию и совершенной длины ноги.
Уатт жадно глотнул воздух. Нет, она не выглядела, как обычная средняя старшеклассница. В этой девушке не было ничего среднего. Цвет ее кожи поражал, она была гладкая, изысканного оттенка слоновой кости, и было видно, что это не цвет загара. У нее была впечатляющая копна длинных, густых, черных как смоль волос и темные-темные брови, создававшие эффектный контраст с цветом лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108