Брак его сложился неудачно, даже при наличии двоих детей, но он стремился не к семье, а к самому городу, к тихой пристани, где он наконец обрел покой.
Это чувство укрепили два события. Как-то вечером, проходя мимо дома Эдварда Вандерли, он увидел через окно заседание Клуба Чепухи. Мафусаилы сидели и о чем-то разговаривали; один поднял руку, другой засмеялся. Фредди зачарованно смотрел на них. С приезда в Милберн прошло шесть лет, теперь ему было тридцать два, и, пока он старел, эти люди оставались такими же. Теперь он видел в них не гротеск, а достоинство и тайну — да-да, тайну; ему было интересно, о чем они говорят. Через две недели он повел одну из старшеклассниц в ресторан в Бингемтоне и увидел там Льюиса Бенедикта с официанткой из заведения Хэмфри. Он начал завидовать Клубу Чепухи и больше всех Льюису.
В некотором роде тот был для него примером для подражания.
Он разглядывал своего кумира у Хэмфри: как тот поднимает брови, отвечая на какой-нибудь вопрос, как, смеясь, склоняет голову, как щурит глаза. Он копировал его манеры и привычки, в том числе и сексуальные, соответственно снижая возраст своих девушек с двадцати пяти у Льюиса до семнадцати-восемнадцати. Он покупал пиджаки, похожие на те, что носил Льюис.
Когда доктор Джеффри пригласил его на вечер, устроенный для Анны-Вероники Мор, Фредди возликовал. Двери клуба открылись для него. Он вел себя там глупо; он вертелся среди молодежи, боясь попадаться на глаза старикам, особенно грозному Сирсу Джеймсу, а когда все же заговорил с ним, с ужасом обнаружил, что говорит о страховке. После происшествия с Эдвардом Вандерли Фредди ушел с другими гостями.
Когда доктор Джеффри покончил с собой, Фредди был в отчаянии. Клуб Чепухи распадался, не успев принять его. Вечером он увидел у дома «моргай» Льюиса и попытался его утешить — опять неудачно. Он нервничал, ссорился с женой и вновь заговорил о дурацкой страховке. Он опять потерял Льюиса.
Поэтому, ничего не зная о том, что пытался сказать Стрингер Дедэм, умирая на кухонном столе, Фредди Робинсон, дети которого уже подросли, а жена собиралась разводиться, не знал и того, зачем в один далеко не прекрасный день Рея Дедэм пригласила его к себе на ферму, это то, что он увидел там — клочок шелкового шарфа на проволочной ограде, — давало ему пропуск в Клуб Чепухи.
Сперва дело выглядело обычным. Рея десять минут продержала его на холодном крыльце, где время от времени слышалось ржание лошадей. Наконец она вышла, закутанная в шаль, и сказала, что знает, кто это сделал, но не скажет, да, сэр, пока вы не выложите денежки. Не хотите ли кофе?
— Да, спасибо, — Фредди вытянул из дипломата бумаги. — Заполните, пожалуйста, эти формы, и компания тут же начнет их рассматривать. Но я должен осмотреть ущерб, мисс Дедэм. Ведь что-то случилось?
— Я же говорю, я знаю, кто это сделал. Мистер Хардести скоро будет, так что можете подождать его.
— Так это криминальный ущерб, — и Фредди полез еще за одной бумагой. — Может, пока расскажете мне, в чем дело?
— Лучше подождите мистера Хардести. Я чересчур стара, чтобы рассказывать дважды. Да и на холод выходить лишний раз неохота. Брр! — она театрально вздрогнула. — Так что заходите и выпейте кофе.
Фредди, державший в охапке дипломат, бумаги и ручку, оглянулся в поисках стола. Грязная кухня сестер была завалена всяким хламом.
На одном из стульев стояла старая лампа, на другом громоздилась пожелтевшая кипа «Горожанина». Высокое зеркало в дубовой раме подарило ему его отражение — классический бюрократ. Он отошел к стене и тут же сшиб какой-то ящик.
— Боже! — воскликнула Рея. — Ну и грохот!
Он осторожно сел на стол и разложил бумаги на коленях.
— Так у вас умерла лошадь?
— Именно. Придется вам раскошелиться, господа.
Тут за дверью кухни что-то проскрипело, и Фредди поморщился.
— Я только хотел узнать детали, — и он отвернулся, чтобы не смотреть на Нетти Дедэм.
— Нетти хочет с вами поздороваться, — напомнила Рея, и ему пришлось повернуть голову.
Перед ним возникла груда старых одеял в инвалидной коляске.
— Добрый день, мисс Дедэм, — пробормотал Фредди, придерживая бумаги. Нетти издала какой-то звук. Из одеял торчали только ее нос и рот, постоянно открытый в какой-то жуткой судороге.
— Ты помнишь этого милого мистера Робинсона, — сказала Рея сестре, ставя на стол чашки с кофе. Рея обычно ела стоя, так как не любила сидеть. — Он принесет нам деньги за нашего бедного Шоколада. Сейчас он заполнит формы.
— фр, — сказала Нетти, тряся головой. — Прс дне.
— Да, принесет денежки. Не обращайте на нее внимания, мистер Робинсон.
— Давайте перейдем к делу. Умерло животное по кличке…
— А вот и мистер Хардести, — перебила Рея. Фредди услышал, как у крыльца остановилась машина. Он отложил ручку и украдкой взглянул на Нетти, которая сонно глядела в грязный потолок. Рея поставила чашку и стала бороться с дверью. «Льюис бы ей помог», — пронеслось у него в голове.
— Сядьте, ради всего святого, — прошипела она.
Ботинки Хардести проскрипели по крыльцу. Он дважды постучал, прежде чем Рея ему ответила.
Фредди слишком часто видел Уолта Хардести у Хэм-фри, чтобы думать о нем, как о хорошем шерифе. Он был похож на неудачника, готового в любой момент выместить злобу на других. Когда Рея открыла дверь, он стоял на пороге, сунув руки в карманы, и не спешил войти.
— Добрый день, мисс Дедэм. Что у вас случилось?
Рея завернулась в шаль и вышла. Фредди подождал, потом понял, что она не вернется, и торопливо встал, собрав бумаги. Нетти по-прежнему трясла головой.
— Я знаю, кто это сделал, — услышал он негодующий голос старухи снаружи.
— Это Джим Харди, вот кто.
— Да? — спросил Хардести. — Быстро же вы подоспели, мистер Робинсон, — он словно только что заметил Фредди.
— Страховые дела, — пробормотал Фредди. — Бумаги.
— Конечно, это Джим Харди, — настаивала Рея. — Этот чокнутый.
— Ладно, посмотрим, — сказал Хардести. — Лошадь нашли вы?
— Эти дни у нас работал мальчик. Он кормил их и менял подстилку. Такой неженка, — Фредди удивился этому замечанию, потом почувствовал запах. — Он нашел Шоколада в его стойле. На шестьсот долларов убытка, мистер Робинсон.
— Откуда вы взяли эту цифру? — спросил Фредди, пока Хардести открывал двери стойл. Одна из лошадей заржала, другие стали брыкаться. Неопытному глазу Фредди они все казались опасными.
— Потому что его отец был Генерал Херши, а мать Свит Туз, и они были прекрасные лошади. Генерала Херши мы могли продать за кругленькую сумму — он был точь-в-точь как Сибисквит. Нетти так говорила.
— Сибисквит, — повторил Хардести сквозь зубы.
— Вы чересчур молоды, чтобы знать, что такое хорошие лошади. Так и запишите в своих бумагах — шестьсот долларов, — она повела их вдоль стойл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Это чувство укрепили два события. Как-то вечером, проходя мимо дома Эдварда Вандерли, он увидел через окно заседание Клуба Чепухи. Мафусаилы сидели и о чем-то разговаривали; один поднял руку, другой засмеялся. Фредди зачарованно смотрел на них. С приезда в Милберн прошло шесть лет, теперь ему было тридцать два, и, пока он старел, эти люди оставались такими же. Теперь он видел в них не гротеск, а достоинство и тайну — да-да, тайну; ему было интересно, о чем они говорят. Через две недели он повел одну из старшеклассниц в ресторан в Бингемтоне и увидел там Льюиса Бенедикта с официанткой из заведения Хэмфри. Он начал завидовать Клубу Чепухи и больше всех Льюису.
В некотором роде тот был для него примером для подражания.
Он разглядывал своего кумира у Хэмфри: как тот поднимает брови, отвечая на какой-нибудь вопрос, как, смеясь, склоняет голову, как щурит глаза. Он копировал его манеры и привычки, в том числе и сексуальные, соответственно снижая возраст своих девушек с двадцати пяти у Льюиса до семнадцати-восемнадцати. Он покупал пиджаки, похожие на те, что носил Льюис.
Когда доктор Джеффри пригласил его на вечер, устроенный для Анны-Вероники Мор, Фредди возликовал. Двери клуба открылись для него. Он вел себя там глупо; он вертелся среди молодежи, боясь попадаться на глаза старикам, особенно грозному Сирсу Джеймсу, а когда все же заговорил с ним, с ужасом обнаружил, что говорит о страховке. После происшествия с Эдвардом Вандерли Фредди ушел с другими гостями.
Когда доктор Джеффри покончил с собой, Фредди был в отчаянии. Клуб Чепухи распадался, не успев принять его. Вечером он увидел у дома «моргай» Льюиса и попытался его утешить — опять неудачно. Он нервничал, ссорился с женой и вновь заговорил о дурацкой страховке. Он опять потерял Льюиса.
Поэтому, ничего не зная о том, что пытался сказать Стрингер Дедэм, умирая на кухонном столе, Фредди Робинсон, дети которого уже подросли, а жена собиралась разводиться, не знал и того, зачем в один далеко не прекрасный день Рея Дедэм пригласила его к себе на ферму, это то, что он увидел там — клочок шелкового шарфа на проволочной ограде, — давало ему пропуск в Клуб Чепухи.
Сперва дело выглядело обычным. Рея десять минут продержала его на холодном крыльце, где время от времени слышалось ржание лошадей. Наконец она вышла, закутанная в шаль, и сказала, что знает, кто это сделал, но не скажет, да, сэр, пока вы не выложите денежки. Не хотите ли кофе?
— Да, спасибо, — Фредди вытянул из дипломата бумаги. — Заполните, пожалуйста, эти формы, и компания тут же начнет их рассматривать. Но я должен осмотреть ущерб, мисс Дедэм. Ведь что-то случилось?
— Я же говорю, я знаю, кто это сделал. Мистер Хардести скоро будет, так что можете подождать его.
— Так это криминальный ущерб, — и Фредди полез еще за одной бумагой. — Может, пока расскажете мне, в чем дело?
— Лучше подождите мистера Хардести. Я чересчур стара, чтобы рассказывать дважды. Да и на холод выходить лишний раз неохота. Брр! — она театрально вздрогнула. — Так что заходите и выпейте кофе.
Фредди, державший в охапке дипломат, бумаги и ручку, оглянулся в поисках стола. Грязная кухня сестер была завалена всяким хламом.
На одном из стульев стояла старая лампа, на другом громоздилась пожелтевшая кипа «Горожанина». Высокое зеркало в дубовой раме подарило ему его отражение — классический бюрократ. Он отошел к стене и тут же сшиб какой-то ящик.
— Боже! — воскликнула Рея. — Ну и грохот!
Он осторожно сел на стол и разложил бумаги на коленях.
— Так у вас умерла лошадь?
— Именно. Придется вам раскошелиться, господа.
Тут за дверью кухни что-то проскрипело, и Фредди поморщился.
— Я только хотел узнать детали, — и он отвернулся, чтобы не смотреть на Нетти Дедэм.
— Нетти хочет с вами поздороваться, — напомнила Рея, и ему пришлось повернуть голову.
Перед ним возникла груда старых одеял в инвалидной коляске.
— Добрый день, мисс Дедэм, — пробормотал Фредди, придерживая бумаги. Нетти издала какой-то звук. Из одеял торчали только ее нос и рот, постоянно открытый в какой-то жуткой судороге.
— Ты помнишь этого милого мистера Робинсона, — сказала Рея сестре, ставя на стол чашки с кофе. Рея обычно ела стоя, так как не любила сидеть. — Он принесет нам деньги за нашего бедного Шоколада. Сейчас он заполнит формы.
— фр, — сказала Нетти, тряся головой. — Прс дне.
— Да, принесет денежки. Не обращайте на нее внимания, мистер Робинсон.
— Давайте перейдем к делу. Умерло животное по кличке…
— А вот и мистер Хардести, — перебила Рея. Фредди услышал, как у крыльца остановилась машина. Он отложил ручку и украдкой взглянул на Нетти, которая сонно глядела в грязный потолок. Рея поставила чашку и стала бороться с дверью. «Льюис бы ей помог», — пронеслось у него в голове.
— Сядьте, ради всего святого, — прошипела она.
Ботинки Хардести проскрипели по крыльцу. Он дважды постучал, прежде чем Рея ему ответила.
Фредди слишком часто видел Уолта Хардести у Хэм-фри, чтобы думать о нем, как о хорошем шерифе. Он был похож на неудачника, готового в любой момент выместить злобу на других. Когда Рея открыла дверь, он стоял на пороге, сунув руки в карманы, и не спешил войти.
— Добрый день, мисс Дедэм. Что у вас случилось?
Рея завернулась в шаль и вышла. Фредди подождал, потом понял, что она не вернется, и торопливо встал, собрав бумаги. Нетти по-прежнему трясла головой.
— Я знаю, кто это сделал, — услышал он негодующий голос старухи снаружи.
— Это Джим Харди, вот кто.
— Да? — спросил Хардести. — Быстро же вы подоспели, мистер Робинсон, — он словно только что заметил Фредди.
— Страховые дела, — пробормотал Фредди. — Бумаги.
— Конечно, это Джим Харди, — настаивала Рея. — Этот чокнутый.
— Ладно, посмотрим, — сказал Хардести. — Лошадь нашли вы?
— Эти дни у нас работал мальчик. Он кормил их и менял подстилку. Такой неженка, — Фредди удивился этому замечанию, потом почувствовал запах. — Он нашел Шоколада в его стойле. На шестьсот долларов убытка, мистер Робинсон.
— Откуда вы взяли эту цифру? — спросил Фредди, пока Хардести открывал двери стойл. Одна из лошадей заржала, другие стали брыкаться. Неопытному глазу Фредди они все казались опасными.
— Потому что его отец был Генерал Херши, а мать Свит Туз, и они были прекрасные лошади. Генерала Херши мы могли продать за кругленькую сумму — он был точь-в-точь как Сибисквит. Нетти так говорила.
— Сибисквит, — повторил Хардести сквозь зубы.
— Вы чересчур молоды, чтобы знать, что такое хорошие лошади. Так и запишите в своих бумагах — шестьсот долларов, — она повела их вдоль стойл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97