На Сихем как на гнездо наемников обрушатся новые репрессии. Фараон сделает еще более строгим надзор за землей Ханаанской, считая, что именно в ней корень зла. А мы получим полную свободу действий.
9
С вершины горы, где была выдолблена теперь уже вполне законченная просторная гробница, Хнум-Хотеп созерцал раскинувшуюся перед ним провинцию Орикса, которая через несколько дней или даже часов станет театром кровавой гражданской войны.
В его гробнице, украшенной великолепными разноцветными птицами, еще царил глубокий мир. Но сохранится ли этот памятник, если победит Сесострис? Он, без сомнения, по камням разберет его, чтобы стереть с лица земли и самую память о своем последнем враге. А что станет с его столицей Менат-Хуфу, «Кормилицей Хеопса», где родился знаменитый строитель великой пирамиды?
Нет, Сесострис не одержит победы! Нет, он не воцарится над возделанными долинами этой провинции, над ее аккуратными деревнями с маленькими белыми домиками, над ее пальмовыми рощами и ирригационными запрудами! Он не будет контролировать караванные дороги, ведущие в восточную пустыню, он не будет командовать многочисленным и хорошо тренированным войском. Провинция вступит в отчаянный бой, и ни один воин не сдастся, пока у него есть оружие.
— Принесите опахала, — приказал он двум слугам, которые тут же выбрали опахала в форме лотоса и принялись размеренно ими работать.
Слугам были известны вкусы хозяина, и они взяли правильный ритм.
Хнум-Хотеп подумал: «Как прелестен этот пейзаж, какой он мирный! Почему же эта мечта, ставшая реальностью, должна получить такой жестокий конец?»
Но нельзя было дальше предаваться размышлениям, потому что указания правителя провинции нужны были каждому.
— Возвращаемся во дворец.
Хнум-Хотеп, грузный мужчина, всегда брал с собой три паланкина с твердой спинкой и запасных носильщиков.
Его три собаки — юркий кобель и две суки с округлыми боками — подбежали, чтобы их приласкали. Но занятый своими мыслями хозяин не обратил на них никакого внимания.
Четыре крепких носильщика подняли укрепленный паланкин и в сопровождении собак направились в столицу.
Приняв сеанс массажа с любимой мазью, составленной на основе очищенного жира, сваренного в ароматизированном вине, Хнум-Хотеп опустился в кресло с высокой спинкой.
Слуга принес ему воды для умывания рук, второй налил в его любимый кубок белого вина и прикрыл золотым листком, третий вытащил из сундука два дорогих парика — один короткий, с волосами, заплетенными в косички, а второй длинный, с волнистыми прядями. Хнум-Хотеп любил каждый день менять прическу и не выносил ни малейшего беспорядка. Порой ему хотелось, чтобы лоб, уши и затылок были закрыты, а в другие дни ему нравились ниспадающие тугие пряди.
— Ни тот ни другой, — сказал он слуге. — Дай мне самый старый и самый скромный.
Для встречи с врагом Хнум-Хотеп хотел походить на своих предков.
Пришла Текхат — казначей, контролер амбаров провинции и управляющая личными владениями правителя провинции.
— Ваши указания выполнены со всей тщательностью. Оборонительная система готова, ратники на местах.
— Провинция Орикса станет кладбищем для войск захватчика. Они бросятся на приступ и попадут в наши ловушки.
— Простите мне мою дерзость, господин, но не бесплодны ли наши надежды? Вы ведь не больше меня верите в наивность Сесостриса. Разве не шпионили за нами его разведчики?
— Мы их перебили!
— Но не всех же! Разве царь не знает наших сильных и слабых сторон?
— В таком случае ликвидируем слабые!
— У нас не так много людей.
— Пусть в защите нашей земли примут участие женщины и дети!
— Это уже сделано.
Хнум-Хотеп нахмурился.
— Если верить тебе, Текхат, то у нас нет никаких шансов на победу!
— Может быть, наше мужество и позволит нам отразить штурм.
— Уж не готовишь ли ты нашу сдачу?
— Разумеется, нет, господин! Но как не понять, что это ужасное противостояние — каким бы ни был его исход! — обескровит нашу провинцию? Мне страшно. Страшно, что разрушится все, что мы с такой любовью созидали!
Хнум-Хотеп не произнес ни слова утешения. Нечего было возразить прозорливой советнице!
— Разрешите мне уйти в отставку, господин. Я не хочу присутствовать при этом побоище. Если нас победят, они не возьмут меня в плен живой!
Хнум-Хотеп поглубже втиснулся в кресло. Именно здесь его предупредят о нападении Сесостриса. Тогда он возглавит своих лучших людей, которые будут сражаться, пока хватит сил.
Послышались быстрые шаги.
— Господин, — объявил ему секретарь дрожащим голосом. — Фараон!
— Он атаковал? Где?
— Он не атаковал, он здесь!
Хнум-Хотеп протер глаза.
— Здесь... Что это значит?
— Он у вашей двери, господин.
— Моя армия перебита, а меня предупреждают только сейчас?!
— Нет-нет, господин! Никто не убит!
— Ты что, сошел с ума?
— Фараон один. Ну, почти один. С ним только Хранитель Царской Печати.
Не веря своим ушам, Хнум-Хотеп поднялся и направился ко входу во дворец.
У дверей возвышалась фигура фараона в голубой короне. На нем был удивительный схенти — весь покрытый иероглифами, напоминающими о священной функции этого одеяния: превращать царя в действующий свет, делать его победителем зла, созерцающим полноту мироздания.
— Никто... Никто не помешал вам пройти ко мне?
— Кто осмелился бы поднять руку на царя Верхнего и Нижнего Египта?!
— Моя провинция независима, — покраснел Хнум-Хотеп, а затем пустился в долгие и детальные объяснения об истории своего рода.
Делая упор на результаты доброго управления, ни одной подробности из которого он не опустил, он затем стал нахваливать заслуги администрации.
Сесострис, неподвижный и внимательный, ждал окончания этого потока красноречия, не выказывая ни малейшего знака нетерпения. Потом выдержал многозначительную паузу и...
— Красноречивый оратор, волнующий толпу, — опасный человек, потому что болтун — виновник смут. Подстрекание толпы чревато разрушениями. Поэтому правитель должен научиться умело управлять своим словом.
Присутствовавшие при разговоре чиновники были убеждены, что глубоко оскорбленный Хнум-Хотеп прикажет немедленно арестовать неосторожного царя.
Но правитель провинции Орикса, словно громом пораженный, никак не отреагировал.
— Фараон — собеседник богов, он заключает с ними союз, — продолжал Сесострис, — но он действует не для себя. Созидательная энергия, хранителем которой является фараон, предназначается его народу. Гармония государства свершается в сопричастности всех людей, которые не требуют друг у друга прав, но живут взаимными обязанностями. Пусть будет единой мысль людей и замысел богов, пусть Дом Царя будет единым, пусть правление настаивает на способности всех людей к союзу, а не к противостоянию и разделению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
9
С вершины горы, где была выдолблена теперь уже вполне законченная просторная гробница, Хнум-Хотеп созерцал раскинувшуюся перед ним провинцию Орикса, которая через несколько дней или даже часов станет театром кровавой гражданской войны.
В его гробнице, украшенной великолепными разноцветными птицами, еще царил глубокий мир. Но сохранится ли этот памятник, если победит Сесострис? Он, без сомнения, по камням разберет его, чтобы стереть с лица земли и самую память о своем последнем враге. А что станет с его столицей Менат-Хуфу, «Кормилицей Хеопса», где родился знаменитый строитель великой пирамиды?
Нет, Сесострис не одержит победы! Нет, он не воцарится над возделанными долинами этой провинции, над ее аккуратными деревнями с маленькими белыми домиками, над ее пальмовыми рощами и ирригационными запрудами! Он не будет контролировать караванные дороги, ведущие в восточную пустыню, он не будет командовать многочисленным и хорошо тренированным войском. Провинция вступит в отчаянный бой, и ни один воин не сдастся, пока у него есть оружие.
— Принесите опахала, — приказал он двум слугам, которые тут же выбрали опахала в форме лотоса и принялись размеренно ими работать.
Слугам были известны вкусы хозяина, и они взяли правильный ритм.
Хнум-Хотеп подумал: «Как прелестен этот пейзаж, какой он мирный! Почему же эта мечта, ставшая реальностью, должна получить такой жестокий конец?»
Но нельзя было дальше предаваться размышлениям, потому что указания правителя провинции нужны были каждому.
— Возвращаемся во дворец.
Хнум-Хотеп, грузный мужчина, всегда брал с собой три паланкина с твердой спинкой и запасных носильщиков.
Его три собаки — юркий кобель и две суки с округлыми боками — подбежали, чтобы их приласкали. Но занятый своими мыслями хозяин не обратил на них никакого внимания.
Четыре крепких носильщика подняли укрепленный паланкин и в сопровождении собак направились в столицу.
Приняв сеанс массажа с любимой мазью, составленной на основе очищенного жира, сваренного в ароматизированном вине, Хнум-Хотеп опустился в кресло с высокой спинкой.
Слуга принес ему воды для умывания рук, второй налил в его любимый кубок белого вина и прикрыл золотым листком, третий вытащил из сундука два дорогих парика — один короткий, с волосами, заплетенными в косички, а второй длинный, с волнистыми прядями. Хнум-Хотеп любил каждый день менять прическу и не выносил ни малейшего беспорядка. Порой ему хотелось, чтобы лоб, уши и затылок были закрыты, а в другие дни ему нравились ниспадающие тугие пряди.
— Ни тот ни другой, — сказал он слуге. — Дай мне самый старый и самый скромный.
Для встречи с врагом Хнум-Хотеп хотел походить на своих предков.
Пришла Текхат — казначей, контролер амбаров провинции и управляющая личными владениями правителя провинции.
— Ваши указания выполнены со всей тщательностью. Оборонительная система готова, ратники на местах.
— Провинция Орикса станет кладбищем для войск захватчика. Они бросятся на приступ и попадут в наши ловушки.
— Простите мне мою дерзость, господин, но не бесплодны ли наши надежды? Вы ведь не больше меня верите в наивность Сесостриса. Разве не шпионили за нами его разведчики?
— Мы их перебили!
— Но не всех же! Разве царь не знает наших сильных и слабых сторон?
— В таком случае ликвидируем слабые!
— У нас не так много людей.
— Пусть в защите нашей земли примут участие женщины и дети!
— Это уже сделано.
Хнум-Хотеп нахмурился.
— Если верить тебе, Текхат, то у нас нет никаких шансов на победу!
— Может быть, наше мужество и позволит нам отразить штурм.
— Уж не готовишь ли ты нашу сдачу?
— Разумеется, нет, господин! Но как не понять, что это ужасное противостояние — каким бы ни был его исход! — обескровит нашу провинцию? Мне страшно. Страшно, что разрушится все, что мы с такой любовью созидали!
Хнум-Хотеп не произнес ни слова утешения. Нечего было возразить прозорливой советнице!
— Разрешите мне уйти в отставку, господин. Я не хочу присутствовать при этом побоище. Если нас победят, они не возьмут меня в плен живой!
Хнум-Хотеп поглубже втиснулся в кресло. Именно здесь его предупредят о нападении Сесостриса. Тогда он возглавит своих лучших людей, которые будут сражаться, пока хватит сил.
Послышались быстрые шаги.
— Господин, — объявил ему секретарь дрожащим голосом. — Фараон!
— Он атаковал? Где?
— Он не атаковал, он здесь!
Хнум-Хотеп протер глаза.
— Здесь... Что это значит?
— Он у вашей двери, господин.
— Моя армия перебита, а меня предупреждают только сейчас?!
— Нет-нет, господин! Никто не убит!
— Ты что, сошел с ума?
— Фараон один. Ну, почти один. С ним только Хранитель Царской Печати.
Не веря своим ушам, Хнум-Хотеп поднялся и направился ко входу во дворец.
У дверей возвышалась фигура фараона в голубой короне. На нем был удивительный схенти — весь покрытый иероглифами, напоминающими о священной функции этого одеяния: превращать царя в действующий свет, делать его победителем зла, созерцающим полноту мироздания.
— Никто... Никто не помешал вам пройти ко мне?
— Кто осмелился бы поднять руку на царя Верхнего и Нижнего Египта?!
— Моя провинция независима, — покраснел Хнум-Хотеп, а затем пустился в долгие и детальные объяснения об истории своего рода.
Делая упор на результаты доброго управления, ни одной подробности из которого он не опустил, он затем стал нахваливать заслуги администрации.
Сесострис, неподвижный и внимательный, ждал окончания этого потока красноречия, не выказывая ни малейшего знака нетерпения. Потом выдержал многозначительную паузу и...
— Красноречивый оратор, волнующий толпу, — опасный человек, потому что болтун — виновник смут. Подстрекание толпы чревато разрушениями. Поэтому правитель должен научиться умело управлять своим словом.
Присутствовавшие при разговоре чиновники были убеждены, что глубоко оскорбленный Хнум-Хотеп прикажет немедленно арестовать неосторожного царя.
Но правитель провинции Орикса, словно громом пораженный, никак не отреагировал.
— Фараон — собеседник богов, он заключает с ними союз, — продолжал Сесострис, — но он действует не для себя. Созидательная энергия, хранителем которой является фараон, предназначается его народу. Гармония государства свершается в сопричастности всех людей, которые не требуют друг у друга прав, но живут взаимными обязанностями. Пусть будет единой мысль людей и замысел богов, пусть Дом Царя будет единым, пусть правление настаивает на способности всех людей к союзу, а не к противостоянию и разделению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90