Я бы пришла сейчас, и он бы вытирал мне мокрые волосы, поцеловал бы в мокрое лицо… Почему он с матерью живет? И Захарчик тоже. Здоровые мужики, а с мамами. Хотя Захарчик очень мамин. Плечи у него не узкие, но опущенные, обиженные – губы такие бывают, уголки рта, – жалующиеся маме. Александру совсем не подходит жить с мамой. Даже смешно сочетание такое – Александр и мама. Он сам, как папа.
– Попалась птичка!
– Володя!
Над моей головой – прозрачный зонт куполом. Над поднятым моим лицом нависают усищи, горбатый нос и веселые голубые глаза.
– Ну что, романтик? Вижу, идет что-то длинноногое. Под дождем, без зонта. Наверняка стихи читала, а?
Он чмокает меня в щеку, берет под руку. Мы не виделись с самой весны. Володька не изменился, как всегда, в хорошем настроении, беззаботная улыбка. На плече – спортивная сумка «Адидас», резинка во рту. Такой же, как в первый раз, два года назад, когда мы познакомились.
Мне тогда только тринадцать исполнилось. Я шла к метро в белых обтягивающих брюках – не из-за моды, а потому что малы были, и в красной маечке. Он меня тогда – цап! – за руку. Свидание назначил.
– У меня тут работа рядом – новая спортивная школа. Погонял ребят и думаю, кого бы на обед пригласить…
Хорошо, что я сняла передник.
– Все вы, педагоги, такие – вам бы только муштру проводить! Я из школы, и меня тоже гоняли…
– Так ты в школу вернулась? Героиня! Удается совмещать? А как же возлюбленный? Вы очень неплохо смотритесь вместе.
Выходим на Театральную площадь. Дождь кончился, и Володька закрывает зонт. Нажимает кнопочку, и зонт съеживается, разбрызгивая с себя капельки веером.
– Но мы тоже неплохо смотримся, Натали.
Он поворачивает меня к витрине, и я вижу наши отражения.
– Володька, у тебя наверняка не меньше двух метров росту.
– Всего метр девяносто три. Ты, моя дорогая, тоже не лилипуточка. Небось мальчишки в школе под ногами болтаются, как футбольные мячи! Ну, так как насчет поесть?
– Неохота в центр ехать. Я в этом дурацком платье.
Сама я не думаю, что оно дурацкое, говорю так для Володи. Он всегда в прикиде.
– Ой, я тебя умоляю! Я с тобой и не в таких нарядах гулял. Тем более ты из школы – пикантно. Возбуждает.
На первое свидание я к Володьке приехала специально одетая повзрослев. В длинной юбке, материной кофте. Я даже лифчик надела и волосы в старушечью кучку собрала. Смех!
– Не хочешь в кабак, можем пойти к моему приятелю. Он мне ключ от квартиры оставил. Я же тебе не сказал! Я женился, Натали. Представляешь?
Не представляю. Хотя… Володька и при жене, и при куче детей останется ебарем и гуленой.
– Итак, покупаем поесть и идем к нему. Как раз недалеко. Я знаю новый способ приготовления курицы – пиздец! Пальчики оближешь!
Мы идем на другую сторону площади, к гастроному. У меня странное отношение к Володьке. Никакое, и в то же время, как к родственнику. Он как бы свидетель моего взросления.
Володька – такой энергичный! Покупает венгерскую курицу. В упаковке с разноцветными этикетками. Две бутылки немецкого вина.
– Может, сыр? Или нет, от сыра толстеют. А ты вроде в форме, насколько я могу видеть…
Ты увидишь и получше. Мы стопроцентные спортсмены. Никаких эмоций – голый спорт. Ебля.
Володька не такой, как Александр. Все у него высчитано. Друзья подобраны. Только центровые, с деньгами, связями, машинами, квартирами. Никаких мешающих развитию карьеры увлечений.
Сижу на высоченном табурете – как в барах. Володька распаковывает «венгерочку», духовка накаляется. В этой однокомнатной квартире все – вплоть до зубной щетки – фирменное. В комнате полки ввинчены в стену – черно-белый пластик с металлом. По ним раскиданы начатые блоки сигарет – американских, конечно. Флакон одеколона «Табак». Пластинки, кассеты…
– Сейчас самое важное. Обмазываем цыпу маслом, солим и перчим. Да, засунем ей и в попку маслица! Как Брандо в «Последнем танго в Париже» – девочке. Фильм – класс! Смотрел в Доме кино на закрытом просмотре… Теперь заворачиваем ее в фольгу и кладем в печь. Ждем тридцать, а может, меньше – я еще не профи в этом деле – минут. И идем в комнату.
Он открывает кухонный шкафчик, берет стаканы с этикетками разных сортов напитков.
Напротив стенных полок в комнате – тахта. Сиреневая, ворсистая. Я снимаю туфли и залезаю на нее с ногами. Володька подкатывает бар на колесиках. Бутылки позвякивают, разноцветные жидкости в них вздрагивают. У-уу, развращающий Запад!
– Я не спрашиваю, что ты будешь пить, потому что сам не очень-то в этих буржуйских напитках разбираюсь. Вот что это такое зеленое – змий зеленый? Пойдем по знакомому пути – джин с тоником.
Мы чокаемся стаканами – на моем этикетка скотча, на Володькином – «7» и через черточку – «ап».
– Зачем ты женился?
– Да так. Надо же когда-то жениться. Она хорошая девчонка. В Лесгафта учится, как я когда-то. Папан у нее заводной старик. Опять же – завкафедрой…
Ясно – Володька женился на папане. Ну и неудивительно! На такой, как я, он бы никогда не женился! И в кино про школу таких не показывают. Такие школьницы не предполагаются. Володька включает музыку. Демис Руссос. В начале лета во дворе все время крутили его пластинки. Фальцет циклопа заинтересовал меня, и я перевела несколько песенок – «Мы притворяемся, что конец не нашел нас». Могу себе представить советскую песню с таким текстом, ха-ха!
– Ты изменилась. Взгляд изменился. Ух ты, какая серьезная!..
Он целует меня. Сначала как бы шутя, потом сильно. На кухне выстрел.
– Кура!
Володька ругает курицу блядью, и мы идем есть. Курица потрясающая. Макаем булку в сок от масла и жира. Едим руками. Курица золотистая в фольге.
– Ну, а что мама, не очень против твоего романа?
Я не буду рассказывать ему о всех своих несчастьях. И он спрашивает не для того, чтоб мы дискутировали на тему «семья». Никогда мы не лезли друг другу в жизни. Ну, может, я хотела залезть в его, когда мы только познакомились. Он тогда мне сказал, что я маленькая и надо подождать. Приглашал меня в кино, гулял со мной изредка. Я так горда была, что у меня такой знакомый. Не то что у Зоей – она тогда уже с заводским Пашкой встречалась. А Ольга с нахимовцами бегала. Мать ее до сих пор мечтает, чтобы Олечка замуж за военного вышла. Я не люблю военных. Может, потому что настоящих военных, уже ставших ими, я не знаю. Курсанты из военных училищ все деревенские. Зимой мы катались на деревянной горке в Александровском саду. Напротив Адмиралтейства. Не успевали начать спуск с горы, как мальчик в распахнутой шинели «приклеивался» сзади. Я была наглая и самоуверенная пиздюшка. Одному из нахимовцев я сказала: «Скажите „говно“. А он ответил: „Ну зачем же так хрубо!“»
– Натали, ты блестишь. Дай – я тебя лизну.
Володька слизывает с моих губ куриный блеск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51