И даже в ванну убежала. Получилось по-хамски. Но он никогда мне ничего не дарил, поэтому мне стало стыдно. Мы невесело посмеялись над моей будущей работой и поехали праздновать. Как всегда перед Новым годом, на улицах пахло весной. Или августом. Потому что продавали свежие огурцы.
Единственный праздник, кроме дня рождения, которому не приписывают никаких политических хуевин. Хотя в двенадцать Брежнев прошепелявил что-то по телевизору – об улучшении качества продукции, о борьбе с империализмом, – но потом раздался бой кремлевских курантов на Красной площади, все забыли, что он говорил, брызнуло шампанское, зашипели бенгальские огни, елочки загорелись гирляндами в темных окнах домов, и все стали целоваться, обниматься и кричать «Ура!».
Я подарила Александру бутыль французского коньяка «Наполеон» – купила в дегустационном баре за двадцать пять рублей, – которую он поставил в коробке на шкаф в восемь утра, когда мы вернулись с Нового года.
28
Во всех учебных заведениях каникулы до тринадцатого января. Так что я не учусь, ну и не работаю пока. Но мать моя не даст мне жить. Она «решила довести это дело до конца». Как говорится в любимом ее стихотворении Евтушенко – «вот оно – возмездье – настает!»
Меня вызывают! Да на кой хрен я им нужна? Поважней у них дела есть. Очень им надо заниматься какой-то несовершеннолетней соплячкой! Но заявление гражданки Медведевой не может быть выкинуто в форточку. А тем более – девица общается с тунеядцем, фарцовщиком, иконы какие-то. Ну-ка, посмотрим, нет ли там крупной рыбы?…
Кабинет прокурора в том же здании, где и материна работа. Да на том же этаже! Направо – санэпидстанция, налево – прокурор. В обоих местах – чистки. Вот возьму и вместо прокурорского кабинета к санэпидемиологам зайду – «А дочь всеми уважаемой Маргариты Васильевны – блядь!» И язык покажу… Мать заклинает меня вести себя как подобает (кому?) и просит зайти после беседы. Шепотом говорит, боится, как бы меня кто-нибудь с ее работы не увидел.
Прокурор наверняка ожидал увидеть подзаборную блядь – с гнилыми зубами, выжженными волосами. Конечно, разве такие приличные девушки попадают в кабинет прокурора? Он встает, когда я вхожу. Какой он маленький… В очках без оправы – одни стекла. На столе пачка «Мальборо» – он ее быстренько прячет в ящик стола. У меня в кармане «Кент». Махнемся, прокурор? Какие все притворы и лжецы…
– Ну что же, давайте поговорим…
Почему бы ему не добавить «по душам»? Он перечисляет мне ночи, которые я провела вне дома за последние два месяца. Мать дневник, наверное, ведет. Ну я и отвечаю ему, как матери. Называю всевозможные русские имена; метро, говорю, закрыто было… Он, конечно, не моя мама, и мне самой стыдно плести такую ахинею.
– Хорошо. А как насчет вашего друга А. И. С.?…
Прокурор его настоящую фамилию знает. Но почему я должна ее знать?
– Я даже не знала, что есть такие дурацкие фамилии…
– Я вижу, что разговор у нас с вами не получится. Может, вы сами все письменно изложите?
– С удовольствием. Только что? Мать недовольна моим поведением, ей кажется, что я слишком быстро взрослею…
– Вот вы и напишите мне, где и как вы взрослеете. И с кем. У меня заявление вашей матери на А. И. С., а не на вас. Вот вы о нем и напишите, что знаете. Сядьте за тот вон столик, вот вам ручка и бумага…
Ну и прекрасно! Я снимаю пальто. Прокурор извиняется, что сам не предложил раздеться, и вешает пальто на вешалку.
– Не торопитесь. До обеденного перерыва у меня других дел нет.
В голову лезут песенки Высоцкого. «Но вот приходят двое – с конвоем, с конвоем…» Прокурор протирает очки батистовым платочком, который торчал у него треугольничком из кармашка пиджака. Пиджак на нем точно фирменный… «Мать моя давай рыдать, давай думать и гадать – куда, куда меня сошлют…» Ничего я врать не собираюсь! Напишу, что А. И. С… не первый мой мужчина… Их ведь не волнует, что я его люблю. Им нужны холодные факты. Ну, вот и пожалуйста!.. А чем он занимается, понятия не имею. Ну, уезжает человек за город, может, он член общества охраны природы? Вообще же поменьше о нем и побольше о всяких вовах, мишах, витях, петях… какие еще мужские имена-то есть? Прокурор курит, пишет в папке.
– Вы не возражаете, если я тоже закурю?
Обнаглела я. Но что он, не знает, что я курю?
Встаю и иду к своему пальто за сигаретами. Он думал, что я у него стрельну. Достает зажигалку «Ронсон» и уже хочет дать мне прикурить, но, одумавшись как бы, кладет ее на стол. Громко стукая. Будто обидевшись. Разозлившись. На себя самого, не на меня.
Сижу-дымлю, покусываю кончик ручки, поглядываю на прокурора и думаю – с кем, интересно, он ебется и как? На столе его звонит телефон. Как-то особенно тихо. Специально, наверное, звоночек так настроили. Прокурор называет кого-то Андреем Петровичем. А может, этот Петрович закадычный дружок прокурора – Андрюха! – с которым они на прошлой неделе вместе гуляли и одну бабу ебали… Тьфу ты, какая я дура! Пиши объяснение, показание. Донос! На своего Сашечку любимого. Он даже не знает, что я здесь.
Никогда не перестану злиться на своих родственничков. И презирать их не перестану. Они хотят предателя из меня сделать. Чтобы я человека, которому говорю – обожаю тебя так, что съесть хочу! – заложила…
– Так… Хорошо. Очень хорошо написано, почти без ошибок.
Прокурор читает мой отчет. Получилась одна страничка всего.
– Вот, скажу вам, что по написанному здесь вами, мы бы должны сослать вас на сто первый километр. Уверен, что вы в курсе этого места. Вас спасает возраст. Но существуют детские трудовые колонии. Вы об этом не подумали?
Обо всем я подумала… Хаа, а на сто первый км ссылают блядей, проституток, тунеядцев и еще каких-то мелких сошек.
– Чтобы отправить меня в трудколонию, нужно согласие моей мамы. Думаю, она уже не хочет меня туда отправлять. Тунеядцем же я не буду – меня устроили на работу… уже…
Конечно, прокурор недоволен. Сидит перед ним какая-то наглая пизда. На все у нее ответики готовы. Думаю, на мою мать он тоже зол. Что же вы, мамаша, нам голову морочите?! Это вашу дочь надо ссылать!
– Своим… сочинением вы, конечно, спасаете своего друга от некоторых наказаний. Да вот, взгляните.
Прокурор протягивает мне книжечку – «Уголовный Кодекс РСФСР». Открываю на страничке, где закладка. Статья 210. Вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность – т. е. пьянство, проституцию, азартные игры – наказывается лишением свободы сроком до пяти лет. Статья 119. Половые сношения с лицами, не достигшими половой зрелости, – сроком до трех лет. С извращениями – до шести… Каким образом они устанавливают половую зрелость, интересно? Линейкой пипиську измеряют? И что значит – «в извращенных формах»?
– Масса других статей имеется, под которые друг ваш подойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51