Может, включить без звука? Журнальчики эти мне неохота смотреть. Все одно и то же – письки, письки. Как в мясном магазине.
– Что, телек хочешь включить? Только тихо. А то я вас знаю – врубить на полную мощь, чтобы соседи ментов вызвали.
– Вы прямо как моя бабушка, говорите!
Как они все ржут! Сам Дурдом улыбается. Скандинав прикрывает глаза веером карт.
– Ой, пиздец! Ну, Гриня, я тебя так и буду теперь называть – бабушка Гриша!
– Я те поназываю, я те поназываю, бля! Ноги твои длинные из жопы выдеру!..
Под шумок я таки включила телевизор. Звук не буду включать – идет хроника военная.
– Кончай пиздеж! Вовка, ты чувиху небось специально приволок! Скажи спасибо, что девочка мне самому нравится. Я ее все никак уговорить не могу. Несговорчивая ты, Наташа!
Я делаю вид, что не слышу. Мерзкий Дурдом! Его манеры всем известны – за волосы и в койку.
Как смешно смотреть телек без звука, под аккомпанемент их мата. На экране фашист перед немецкими солдатами очень артикулярно ртом шевелит. Я же слышу все то же – «блядь ебучая! опять не записал… куда ты лезешь, сука?!». Смеюсь тихонько. А они сразу слышат и зырк! на меня.
– Опять немчуру показывают… Рой, кстати, на немке женился, бля!
Все у Дурдома «бля». Мизантроп какой-то. Мой Александр тоже не очень-то человеколюбив.
– Я тут в журнале… одном о другом Рое прочел.
– Знаю я этого другого – диссидент ебаный! Вот из-за таких сук, как он, нас всех повяжут в один прекрасный день. В журналах, еби их мать, иностранных они печатаются. А сажать нас будут! Они-то все за границу сваливают. Их там фанфарами встречают, чтобы они еще большим поливом занимались. Задаром, что ли, их берут туда? Борцы за справедливость!
В английском словаре написано, что диссидент – это тот, кто «дисагри», то есть несогласен. С чем не согласен, там не было написано. Я вот не согласна с мамой, школой, с тем, что ебаться нельзя. Я что же, тоже диссидент? Академик Сахаров был не согласен с тем, что в «Березке» ему товар на рубли не продали. На дверях магазина написано, что только на валюту. Да и знают все это. Что же это за диссидентство? Я же не попрусь в спецмагазин только для военных покупать себе галифе, которые только что мелькнули на экране! Кадр из фильма «Щит и меч». Наверно, говорят об отважной работе советских разведчиков в тылу врага. На экране Олег Янковский. Плащ кожаный, сапоги – блеск. Я бы сама такую одежду надела. И Янковскому очень идет. Но это временно – он наш, разведчик.
– Ой, бля! Смотри – идут, во идут!
И действительно – идут же! Шеренги немецких солдат. Лица, лица у всех какие – ни один нерв не дрогнет. Винтовки со штыками наперевес – прямо воткнутся в тебя.
– Эти арийские суки миллионы евреев уничтожили, Гриня!
Анджела Дэвис – еврей. И Дурдом на еврея похож. Скандинав – уж точно «ваня»!
– Еще неизвестно, миллионы ли и сколько. Но все равно – мудилы. У них неправильная тактика была. Подумайте – голубокровые, тоже мне! Их вся Украина хлебом-солью встречала, а они… Стали людишек живьем закапывать! Золотоволосые ангелы, блядь! Им надо было под эгидой антикоммунизма прийти!..
Володька поглядывает на меня, смотрит, как я реагирую на эти разговоры. Дурдом перехватывает его взгляд и опять орет, теперь на скандинава.
– Кончай, блядь, политинформационный курс проводить! Какая хлеб-соль, на хуй! Девушке совсем другое в институте говорят.
– Капитан, ты в каком институте учишься?
Давно Володька так меня не называл. Это жюль-верновский – пятнадцатилетний – капитан. Я когда с ним познакомилась, наврала, что мне пятнадцать. Сейчас это имя как раз подходит по возрасту.
На экране снова кадры из художественного фильма. Изба темная, девушки на лавках. Посередине табурет, и на нем дядечка безногий, на гармошке играет. Понятно – женское одиночество военных лет. У ребят, видно, игра не клеится. Все время на телевизор оборачиваются.
– Во, Гриня, тебя бы в такую избушку!
– Ничего телки! Главное – уговаривать не надо было бы!
Две девушки танцуют друг с другом. Вроде вальса. А другая вдруг вскакивает и выбегает.
– Чего это она? Блевать, что ли, побежала?
Дураки! Она заплакала…
– А в этот момент в русские окопы немцы по репродукторам передавали голоса вот этих бабенок: «Ва-аня! Весна! Бросай ружье, иди домой! Любить хот-ся!»
– Могу себе представить русского Ваню дрочащим под такие приглашения!
Пошляки и циники! Все обосрут, ничего не пожалеют!
Хотя в глубине души гордятся, что эти «дрочащие вани» войну выиграли. Игра закончена. Дурдом достает из кармана пачку, сложенную вдвое. Сколько денег!
– Наташа, принеси мне стаканчик мой!
Скандинав просит меня, из кухни. Дурдом ехидно посмеивается.
– Понеси, понеси ему – он тебя выебет.
Володька машет рукой, говорит, чтобы не обращала внимания. Манера, мол, у Гриши такая. Пиздострадатель хуев этот Гриня! Кому хочется с ним связываться, если у него такие манеры! Чтоб ты еще двадцать лет носился по Невскому со своим несчастным хуем!
Иду на кухню. Скандинав углубился в изучение холодильника. Достает банку икры, ищет открывашку.
– Любишь икру, Наташа? Сейчас мы ее приговорим, а то Дурдом совсем зажрался – крабы, икра, сервелат… И по рюмке водки.
Какая красивая икра! Как жемчуг черный. Открывание водки – отвинчивание пробки – доходит до Дурдома. Он прибегает.
– Ну, блядь, я так и знал! Это ж не мое! Мишка, пиздец твоей икре и водке!
Мишка-Анджела Дэвис входит, печально стоит в проходе.
– Славик, я всегда знал, что ты наглый, как танк. Мать меня доконала с этой икрой.
Славик-скандинав режет хлеб. Очень тонко. Ноль эмоций.
– На хуя вам икра в Израиле?! Лучше выпьем и закусим сейчас. А там неизвестно – может, тебе и пожрать негде будет! Ловите миг удачи.
Володька тоже уже на кухне. У него довольная рожа – выиграл, наверное, не только отыгрался.
– Мишань, вы ж разрешения еще не получили. Чемоданы уже, что ли, пакуете?…
Миша не злой, а даже смущенный. Сует палец в огромную банку икры, облизывает его.
– Бляди вы непонимающие! Я этой икры в своей жизни столько съел!.. Но что я буду спорить с мамашей. Захотелось ей икрой заранее запастись, ну и пожалуйста. Только чтобы не трогала меня.
Зачем ему икра в Израиле? Не верю, что это самое ценное, что есть у него с «мамашей». Скандинав дает мне бутерброд. Мне как-то неловко есть икру Анджелы Дэвис. Может, им там не то что негде, а нечего будет есть!
– Ну, давай, капитан, по рюмашке – и пойдем.
Володька подмигивает мне, протягивает рюмку водки.
– Что за блядство!.. Пойдем…
Дурдом запихивает в рот кусочек хлеба, на который набухал тонну икры.
– Привел чувиху без разрешения, выиграл и «пойдем»! Может, она и не хочет.
Он сильно чокается своей рюмкой о мою, проливая мне водку на руку. Тут же хватает ее и целует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51