Время от времени -- очень редко -- какая-нибудь организация, выступающая за восстановление императорского режима в далекой маленькой стране, проводила сбор пожертвований для лишенных родины аристократов. Подобным, как правило, деятельность таких организаций и ограничивалась.
Нужны ли были этим людям древние реликвии? Разве только, чтобы продать и постараться прожить оставшиеся им дни без тягот и лишений.
Возможно, Джейсон Картер говорил о грядущих поколениях, которым еще суждено увидеть свет много десятилетий спустя -- но кто может поручиться, что древние полудрагоценные безделушки, чья стоимость была огромна лишь постольку, поскольку кто-то еще боготворил великого учителя Тханьхоа -- что этот археологический хлам будет еще нужен людям, воспитанным в духе новых ценностей и идеалов.
Тогда о ком же говорил Джейсон Картер? Неужели он лгал?
Да, лгал, и делал это слишком часто, чтобы теперь, умудренный опытом и многочисленными ошибками, мог хотя бы приблизительно отличать в своих словах правду от вымысла.
Однако горькая ирония, таившаяся в уголках губ портрета великого Роберта Фердинанда, заключалась в том, что на этот раз старый банкир был искренен с самим собой.
Говоря о потомках, он в первую очередь имел в виду своих детей.
Джонатан Картер, чья рука все еще бережно покоилась на перевязи под полой дорогого расстегнутого костюма, внимательно взглянул на отца, и стекла его очков блеснули в свете лампы.
Он ждал, внимательно сторожа момент, когда отец закончит, и можно будет сказать самому.
Лиза Картер сидела, легко полуразвалившись в кресле. Пальцы касались подлокотника, их кончики чуть заметно подрагивали.
Это было смешно -- смешно и жалко.
Бедный старик.
Глупый, сентиментальный старик.
Джейсон Картер поднял глаза. В этот момент он действительно выглядел жалко.
Возможно, это участь каждого человека в момент, когда судьба выносит свой приговор.
Джейсону Картеру было больно -- больно от того, что он бросил кости и знал, что второго раза не будет.
Поймут ли его дети?
Станут ли презирать?
Если бы в тот момент у Джейсона Картера спросили, отчего его сын и дочь могли бы неожиданно начать питать к своему отцу подобные чувства -- старый банкир не нашелся бы, что ответить. Много лет назад он принял решение, согласившись на просьбу лишенного трона императора из древней династии. Его поступок не мог касаться ни его детей, ни вообще кого бы то ни стало в этом чертовом мире.
И уж тем более рассказ об этой давнишней, уже почти полностью забытой и лишь насильственным путем извлеченной наружу из глубин памяти истории -- как мог он повлиять на отношения отца и его двух уже давно выросших детей.
И вновь Джейсон Картер не смог бы дать внятного ответа на этот вопрос. Да и кто смог бы.
Но старый банкир слишком много лгал -- и другим, и самому себе. В его словах, и в речах тех, кто окружал старого банкира, правда была столь тесно перемешана с вымыслом, что он давно научился подсознательно отличать -- не истину от лжи, нет, а то, что имеет значения от того, что не имеет.
Этот вечер имел.
Джейсон Картер поднял глаза и посмотрел куда-то далеко, насколько это позволяли размеры холла. Возможно, выражение глаз отца на величественном портрете страшило старого банкира больше, чем реакция детей.
Джейсон Картер молчал.
Джонатан поправил очки и взглянул на него. Убедившись, что старый банкир наконец закончил исповедь, молодой человек осторожно выбрался из кресла и сделал несколько шагов вперед.
-- Ты никогда нам этого не рассказывал, -- хриплым голосом произнес он. -- Я... я восхищаюсь тобой, отец.
Джейсон Картер никогда не узнал, был ли Джонатан искренен в тот момент.
Старый банкир двинулся к сыну, и Лиза с омерзением заметила, что в морщинистом уголке отцовского глаза дрожит хрустальная слеза.
Джонатан, Джонатан, низкий лицемер.
Отец с сыном обнялись. Это причинило боль младшему Картеру -- раненое плечо резко отозвалось на прикосновение -- но он не размыкал здоровой руки до тех пор, пока отец первым не сделал этого.
-- Спасибо, -- глухо произнес старый банкир.
За что он благодарил сына.
Лиза стояла уже рядом с ними -- гибкая и мускулистая, веки ее совиных глаз слегка подрагивали.
-- Ты -- наш отец, -- произнесла она.
Старый сентиментальный дурак. И бездушный молодой лицемер. И это -великая семья Картер.
Ей было гадко.
Казалось, она присутствует на омерзительном фарсе, поставленном в театре абсурда. Брат и отец обнимались, говорили какой-то вздор.
-- Спасибо, -- еще раз пробормотал старый банкир.
-- У тебя кровь на повязке, Джонатан, -- бесстрастно произнесла Лиза.
-- Я поранил тебя, сынок? -- в голосе Джейсона Картера звучал почти благоговейный трепет.
Боже...
-- Ничего, отец, просто пора менять повязку, - Джонатан уверенно пожимает плечо отцу и широкими шагами, насколько позволяют ему короткие ноги, выходит из комнаты.
Глупый, бессмысленный, чисто мужской жест -- будто лошадь оглаживает.
-- А где Кларенс? -- произносит Лиза, чтобы хоть что-то сказать.
Она не перенесет еще одного приступа сентиментальности. Тем более, раз Джонатан ушел и отцу некому подпевать.
Конечно, она-то хорошо знает, где теперь кузен. В одном из городских моргов. Наверняка через час, а то и раньше, им об этом сообщат. Юджин сказал, что все сделано, а он знает свое дело.
Интересно, как доктор Бано смог найти его. Но, в конце концов, в определенных кругах все хорошо знают о таких профессионалах, как Данби.
Лиза не знала, что она имела в виду по определенными кругами.
-- Он говорил, у него какое-то дело в городе, -- произнес Джейсон Картер.
Он тоже не знал, что следует говорить.
30
Отсутствие Кларенса дома этим вечером оказалось для старого банкира благословением небес, хотя он сам не решился бы себе в этом признаться. Будь молодой человек дома, Джейсон оказался бы в весьма сложном положении, вынужденный решать острую дилемму.
К Кларенсу он относился как к сыну. После смерти брата Роберта Джейсон Картер тем более должен был стать мальчику отцом. Поэтому само собой разумелось, что он расскажет племяннику все о древних азиатских реликвиях.
Но должен ли он говорить одновременно с Кларенсом и детьми.
Это могло больно задеть и Лизу, и Джонатана. Ведь Кларенс был им только кузеном, не жил в их доме.
Старый банкир чувствовал, что между кузенами существует некоторая неприязнь, и причину ее видел в себе. Он не мог обделить вниманием племянника, но боялся обидеть этим детей.
В финансовом деле необходимо уделять время каждой отрасли, заботиться обо всем одновременно -- однобокое судно кренится и тонет.
Вот почему отсутствие Кларенса оказалось кстати.
-- Ты не знаешь, когда он вернется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Нужны ли были этим людям древние реликвии? Разве только, чтобы продать и постараться прожить оставшиеся им дни без тягот и лишений.
Возможно, Джейсон Картер говорил о грядущих поколениях, которым еще суждено увидеть свет много десятилетий спустя -- но кто может поручиться, что древние полудрагоценные безделушки, чья стоимость была огромна лишь постольку, поскольку кто-то еще боготворил великого учителя Тханьхоа -- что этот археологический хлам будет еще нужен людям, воспитанным в духе новых ценностей и идеалов.
Тогда о ком же говорил Джейсон Картер? Неужели он лгал?
Да, лгал, и делал это слишком часто, чтобы теперь, умудренный опытом и многочисленными ошибками, мог хотя бы приблизительно отличать в своих словах правду от вымысла.
Однако горькая ирония, таившаяся в уголках губ портрета великого Роберта Фердинанда, заключалась в том, что на этот раз старый банкир был искренен с самим собой.
Говоря о потомках, он в первую очередь имел в виду своих детей.
Джонатан Картер, чья рука все еще бережно покоилась на перевязи под полой дорогого расстегнутого костюма, внимательно взглянул на отца, и стекла его очков блеснули в свете лампы.
Он ждал, внимательно сторожа момент, когда отец закончит, и можно будет сказать самому.
Лиза Картер сидела, легко полуразвалившись в кресле. Пальцы касались подлокотника, их кончики чуть заметно подрагивали.
Это было смешно -- смешно и жалко.
Бедный старик.
Глупый, сентиментальный старик.
Джейсон Картер поднял глаза. В этот момент он действительно выглядел жалко.
Возможно, это участь каждого человека в момент, когда судьба выносит свой приговор.
Джейсону Картеру было больно -- больно от того, что он бросил кости и знал, что второго раза не будет.
Поймут ли его дети?
Станут ли презирать?
Если бы в тот момент у Джейсона Картера спросили, отчего его сын и дочь могли бы неожиданно начать питать к своему отцу подобные чувства -- старый банкир не нашелся бы, что ответить. Много лет назад он принял решение, согласившись на просьбу лишенного трона императора из древней династии. Его поступок не мог касаться ни его детей, ни вообще кого бы то ни стало в этом чертовом мире.
И уж тем более рассказ об этой давнишней, уже почти полностью забытой и лишь насильственным путем извлеченной наружу из глубин памяти истории -- как мог он повлиять на отношения отца и его двух уже давно выросших детей.
И вновь Джейсон Картер не смог бы дать внятного ответа на этот вопрос. Да и кто смог бы.
Но старый банкир слишком много лгал -- и другим, и самому себе. В его словах, и в речах тех, кто окружал старого банкира, правда была столь тесно перемешана с вымыслом, что он давно научился подсознательно отличать -- не истину от лжи, нет, а то, что имеет значения от того, что не имеет.
Этот вечер имел.
Джейсон Картер поднял глаза и посмотрел куда-то далеко, насколько это позволяли размеры холла. Возможно, выражение глаз отца на величественном портрете страшило старого банкира больше, чем реакция детей.
Джейсон Картер молчал.
Джонатан поправил очки и взглянул на него. Убедившись, что старый банкир наконец закончил исповедь, молодой человек осторожно выбрался из кресла и сделал несколько шагов вперед.
-- Ты никогда нам этого не рассказывал, -- хриплым голосом произнес он. -- Я... я восхищаюсь тобой, отец.
Джейсон Картер никогда не узнал, был ли Джонатан искренен в тот момент.
Старый банкир двинулся к сыну, и Лиза с омерзением заметила, что в морщинистом уголке отцовского глаза дрожит хрустальная слеза.
Джонатан, Джонатан, низкий лицемер.
Отец с сыном обнялись. Это причинило боль младшему Картеру -- раненое плечо резко отозвалось на прикосновение -- но он не размыкал здоровой руки до тех пор, пока отец первым не сделал этого.
-- Спасибо, -- глухо произнес старый банкир.
За что он благодарил сына.
Лиза стояла уже рядом с ними -- гибкая и мускулистая, веки ее совиных глаз слегка подрагивали.
-- Ты -- наш отец, -- произнесла она.
Старый сентиментальный дурак. И бездушный молодой лицемер. И это -великая семья Картер.
Ей было гадко.
Казалось, она присутствует на омерзительном фарсе, поставленном в театре абсурда. Брат и отец обнимались, говорили какой-то вздор.
-- Спасибо, -- еще раз пробормотал старый банкир.
-- У тебя кровь на повязке, Джонатан, -- бесстрастно произнесла Лиза.
-- Я поранил тебя, сынок? -- в голосе Джейсона Картера звучал почти благоговейный трепет.
Боже...
-- Ничего, отец, просто пора менять повязку, - Джонатан уверенно пожимает плечо отцу и широкими шагами, насколько позволяют ему короткие ноги, выходит из комнаты.
Глупый, бессмысленный, чисто мужской жест -- будто лошадь оглаживает.
-- А где Кларенс? -- произносит Лиза, чтобы хоть что-то сказать.
Она не перенесет еще одного приступа сентиментальности. Тем более, раз Джонатан ушел и отцу некому подпевать.
Конечно, она-то хорошо знает, где теперь кузен. В одном из городских моргов. Наверняка через час, а то и раньше, им об этом сообщат. Юджин сказал, что все сделано, а он знает свое дело.
Интересно, как доктор Бано смог найти его. Но, в конце концов, в определенных кругах все хорошо знают о таких профессионалах, как Данби.
Лиза не знала, что она имела в виду по определенными кругами.
-- Он говорил, у него какое-то дело в городе, -- произнес Джейсон Картер.
Он тоже не знал, что следует говорить.
30
Отсутствие Кларенса дома этим вечером оказалось для старого банкира благословением небес, хотя он сам не решился бы себе в этом признаться. Будь молодой человек дома, Джейсон оказался бы в весьма сложном положении, вынужденный решать острую дилемму.
К Кларенсу он относился как к сыну. После смерти брата Роберта Джейсон Картер тем более должен был стать мальчику отцом. Поэтому само собой разумелось, что он расскажет племяннику все о древних азиатских реликвиях.
Но должен ли он говорить одновременно с Кларенсом и детьми.
Это могло больно задеть и Лизу, и Джонатана. Ведь Кларенс был им только кузеном, не жил в их доме.
Старый банкир чувствовал, что между кузенами существует некоторая неприязнь, и причину ее видел в себе. Он не мог обделить вниманием племянника, но боялся обидеть этим детей.
В финансовом деле необходимо уделять время каждой отрасли, заботиться обо всем одновременно -- однобокое судно кренится и тонет.
Вот почему отсутствие Кларенса оказалось кстати.
-- Ты не знаешь, когда он вернется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136