Потом добавляет:
-- Знаешь, я думаю снять для тебя квартирку -- получше этой. Небольшую, конечно. Рядом с каким-нибудь супермаркетом, чтобы тебе не надо было далеко ходить. Если потребуется: сможешь брать такси, и все такое -- я буду давать тебе деньги.
Кора продолжает молчать. Ей кажется, что она стоит одна на опустевшем перроне, и холодный осенний ветер бьет ей прямо в лицо. Поезд, на который она не успела, медленно исчезает вдали, и никто не машет ей из вагона, никто не кричит ей: "Кора, поторопись, а-то опоздаешь".
Ты дура, Кора.
Еще несколько минут Кларенс в блаженстве лежит на подушках, потом встает и нагибается, чтобы вытащить из-под холодного тела любовницы свою рубашку.
-- Мне пора, -- говорит он. -- Я потом позвоню.
На глазах девушки стоят слезы.
И снежинки больше не играют.
8
Вот так и получилось, что в десять часов пятьдесят две минуты до полудня я оказался стоящим в центре огромного полутемного и на редкость закуренного помещения.
Это и был бар, в котором заправляет Хэл.
Его владелец стоял прямо напротив меня и довольно скалил гнилые зубы.
-- Если ты вызвал меня только для того, чтобы я не забыл, как ты выглядишь, -- хмуро произнес я, -- то можешь не беспокоиться. У меня есть твоя фотография, и я ношу ее в жилетном кармане. Так что случилось?
В тот же момент я узнал, что случилось! Однако это не принесло мне никакого удовольствия.
Там, где, как мне только что показалось, была только грязная стена, из пропахшего спиртным воздуха выступил человек в кичливом костюме и с сигаретой в зубах.
-- Теперь мне все понятно, -- не без ехидства произнесла Франсуаз. Она еще припоминала мои давешние похождения. -- Так вот кого ты пригласил погостить.
-- Приятное утро, мистер Медисон, -- я сделал все, чтобы мой собеседник понял -- я не собираюсь протягивать ему руки. -- Надеюсь, вам и вашим ребятам понравился город. Захотелось небольшой экскурсии?
Медисон перебросил мятую сигарету из одного конца рта в другой.
-- Не хотелось беспокоить вас, мистер Амбрустер, -- ответил он. -- Да вот пришлось.
Хэл выступил сбоку от него и пояснил:
-- Это ребята с восточной окраины. Что-то тут не поделили.
-- Держись подальше, старина Хэл, -- раздался голос откуда-то из глубины зала. -- Иначе придется стрелять через тебя. Говорят, это больно.
Ага. В дальнем углу на стуле сидит парень, и в руках у него что-то, мало напоминающее поварешку.
-- В баре остался последний пряник, и вы не смогли его поделить? -спрашиваю я, осторожно поворачиваясь. Вот ведь сволочь, Хэл, мог бы и намекнуть, что здесь будет жарко.
Свалился же мне на голову этот Медисон. Может, Френки права и я не умею выбирать себе друзей? А ведь так здорово получилось с Перкинсом и его подружкой.
Проклятье.
-- Глупо получилось, мистер Амбрустер, -- поясняет Хэл. -- Так, слово за слово. Потом из-за девчонки поспорили. Разбили бутылку -- об голову одного с окраины. Знаете, как ведь бывают. Вот, ждали вас.
Приятно слышать. Мог бы и пережить, если бы разобрались без моего участия. Медисон тоже хорош надо было называть мое имя.
-- Парни с континента не умеют себя вести, -- раздается голос откуда-то из-за спины человека на стуле. -- Начали дебоширить. Мы уж тут хотели пристрелить парочку, так, для острастки.
Франсуаз осторожно отступает от меня, тоже чуть разворачивается. Теперь мы с ней стоим практически спина к спине. Говорят, это помогает, когда в тебя стреляют со всех сторон, но я еще не пробовал.
Сколько же их тут? У Медисона было не больше тех четырех, с которыми я имел счастье познакомиться в Сиэтле. Но и ребята с восточной окраины тоже в одиночку не ходят.
-- Я понял, что чем-то могу здесь помочь, ребята? -- спрашиваю я. В этом зале ничего не видно -- полуподвал.
-- Этот хлыщ сказал, что он -- ваш гость, Амбрустер, -- говорит тот же, чьего лица я не вижу.
Можно было бы и мистер; хорошо хоть, что для разнообразия хлыщ достался не мне.
-- И вот теперь мы не знаем, что делать с ними, -- продолжает тип. -То ли выслушать их извинения -- на коленях -- то ли пристрелить вместе с вами... Как считаете?
-- Неудобно получилось, -- извиняется Медисон. -- Право.
А ведь все то время, пока мы добирались сюда, ему пришлось стоять, а в спину ему смотрело дуло обреза. Я бы не хотел оказаться на его месте в тот момент, когда я в первый раз не поднял трубку.
-- Я не хотел вас беспокоить, мистер Амбрустер, в самом деле, -говорит Хэл. -- Но они настаивали, клиент всегда прав...
Надо что-то сказать, чтобы продолжить беседу. Я произношу первое, что приходит мне в голову:
-- Девчонка-то хоть была ничего?
Слышу, как Франсуаз позади меня фыркает.
-- Это Мира.
А вот и она, сидит у стойки, бесстыдно заложив ногу за ногу. Ничего особенного, вообще ничего -- и это злит меня больше всего. Мало у них в Сиэтле, что ли, девчонок... Та же Ким была гораздо лучше ее.
-- Нехорошо лапать чужих девочек, -- поясняет предводитель ребят с восточной. -- Особенно таким хлыщам, как этот. И сигаретка в зубах -- не слышал, что курить вредно.
Я делаю несколько шагов и приближаюсь к Мире. Она смотрит на меня, скаля лошадиные зубы. Сложно понять, чем от нее пахнет -- дешевым виски или дешевым одеколоном.
-- Приятно, когда парни ссорятся из-за тебя? -- спрашиваю я.
-- Пусть сперва заплатят, -- отвечает она.
Молодец, детка. Вот и выход. На время будет, о чем поболтать.
-- Сколько тебе предложил парень с сигаретой? -- интересуюсь я, подсаживаясь к ней. Теперь бы вовремя успеть завалиться за стойку.
-- Он -- ничего. Ко мне подкатил рэппер.
-- Хватит трепаться, Амбрустер, -- кричит тип, что окопался позади стула. -- Иначе я сам приму решение.
Как же. Ты ведь меня боишься, иначе давно перестрелял бы ребят Медисона. Но, услышав мое имя, ты испугался. Теперь самолюбие не дает тебе возможности отступить.
Только не пристрели меня сдуру, кретин.
-- Эй, Джаггер, сколько ты ей предложил? -- кричу я в темноту.
Почему я назвал это имя? Джаггер ведь не рэппер. Ладно, какая разница.
Слышу голос высокого вертлявого негра, той ночью в Сиэтле он стоял около Медисона. Почему-то я уверен, что в руке он сжимает ствол и целится в предводителя восточных.
-- Двадцать баксов. Это вполне прилично.
-- Прилично будет, -- парирует предводитель восточных.
Он говорит не только это, но мне не хочется повторять его слова.
Я чувствую, что струйки пота стекают вниз под моей рубашкой. Франсуаз стоит сбоку. Она молчит, правильно, -- это мужской разговор.
Вернее, равноправие между мужчинами и женщинами в нашей стране уже достигнуто, но только не в таких вот кварталах.
Мира поднимает ко мне раскрашенное лицо и спрашивает:
-- А сколько предложишь ты?
Разве не восхитительно?
В глубине зала намечается движение. Неужели Хэл не мог зажечь полный свет? Или они уже перебили все лампочки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136