«Из соображений гуманности…»
А затем он засунул револьвер обратно в кобуру и смахнул осколок стекла с плеча.
Да, особенно шустрым он не был… «Я никогда не стреляю, пока не почувствую, что обязательно попаду, – говаривал он мне. – Каждому стрелку требуется определенное время на то, чтобы извлечь револьвер, прицелиться, выстрелить и при этом попасть. Если у кого-то это время меньше, чем у тебя, тебе приходит конец».
Некоторые стрелки, которые показывают чудеса в тире, не могут попасть в цель вовремя перестрелки. Ким в тире был середнячком из середнячков. Говорил, что это для него такая же скучища, как игра в шашки. Он вообще играть не любил, карт в руки отродясь не брал.
Ким сошел со сцены в Коттонвуд-Джанкшн. Сцена двигалась на запад, а ему хотелось на север. Иногда он решал, в каком направлении двигаться, исходя из знаков, ведомых ему одному, иногда просто позволял ногам нести его, куда им вздумается. Или же услышав рассказ про какое-нибудь место, он загорался желанием побывать там. При этом он старался избегать городов, население которых славилось набожностью. Утром, перед тем как выйти на сцену, он посоветовался со своим оракулом, который представлял собой нечто вроде той спиритической доски, что была у его матери, которая увлекалась столоверчением, предсказаниями по хрустальному шару и имела собственных духов-хранителей. Один из них, которого Ким особенно любил, был индейским мальчишкой но прозвищу Малыш Риверс.
Однажды, когда матери не было дома, Ким надел одно из ее платьев, накрасился, как шлюха, и позвал Малыша Риверса, а в следующее мгновение он уже срывал с себя одежду, и хотя руки были, конечно, его, делал это словно бы не он сам, и он извивался и стонал, а Малыш Риверс тем временем еб его, закинув его ноги себе на плечи, а затем вспыхнула яркая серебристая вспышка, и он потерял сознание.
Оракул сообщил ему, что Малыш Риверс неподалеку. Он должен внимательно следить за всем, и тогда он поймет, что ему делать, так что, когда он увидел знак, показывающий на север, – КЛИР-КРИК 20 МИЛЬ, – он, стоя посреди дороги с «аллигатором» в руке, принял решение сойти со сцены.
Город располагался в тополиной роще у слияния двух рек. Он слышал журчание реки и шорох листвы на полуденном ветерке. Он прошел мимо повозки, в которую была впряжена чалая в яблоках. На борту – «ТОМ Д. ДАРК, СТРАНСТВУЮЩИЙ ФОТОГРАФ». Он зашел в салун, швырнул «аллигатор» на пол и заказал пиво, приметив юнца, сидевшего у стойки. Отхлебнул пива, разглядывая тенистую улочку. Парнишка очутился вдруг прямо под его локтем. Он не услышал, как тот пересел.
– Ты – Ким Карсонс, верно?
Парнишке было на вид лет двадцать, высокий и худой, с рыжими волосами, тонким лицом, украшенным парой прыщей, вскочивших на гладкой, розовой плоти; глаза – серо-голубые, с темными мешками под нижними веками.
– Да, я – Карсонс.
– А я – Том Дарк. Это моя повозка снаружи. Они пожали друг другу руки. Когда они разжали пальцы, Том легонько провел по ладони Кима и тот почувствовал, как кровь прилила к его чреслам.
– На север едешь?
– Да.
– Хочешь, подвезу?
– Конечно.
На козлах повозки Тома сидел мексиканский парнишка.
– Это – Ким Карсонс, а это – мой ассистент, Хуанито с моста Пекос.
У мальчишки была понимающая улыбка. Дорога петляет вдоль реки, ветви деревьев над головой… осколки кварца блестят на дороге, которой не часто ездят, это видно по заросшей травой колее. Похоже на дорогу возле Сент-Албанса. Они выезжают на старый каменный мост.
– Это мост Пекос… здесь мы и остановимся… через час уже стемнеет.
Хуанито сворачивает с дороги на поляну на берегу реки, которая в этом месте глубока и почти неподвижна. Он распрягает лошадь и начинает доставать треноги и фотографические камеры из повозки.
– Я специализируюсь на эротике, – объясняет Том. – Богатые коллекционеры. Париж… Нью-Йорк… Лондон. Я тебя разыскивал по заказу. Клиент хочет сексуальные фотографии настоящего бандита.
– Я надеюсь, ты не имеешь в виду что-нибудь вроде «голый тип в одном сомбреро, поясе с кобурой и ковбойских сапогах»?
– Послушай, я – мастер своего дела.
– А я – ганмен-художник, а не какой-нибудь бандит. Это не я прилагаюсь к пистолету, это пистолет прилагается ко мне.
– Короче говоря, ты согласен или нет?
Ким прикладывает палец к ямочке под носом и проводит им вдоль всего тела через лобок до самой промежности. Затем показывает пустую ладонь.
– Я весь в твоем распоряжении.
– Великолепно.
Ким достает бутылку бурбона из своего «аллигатора», и они поднимают тост «за свое ебаное будущее».
– Они повесили мексиканского парнишку вот на этом суку, – и Том показывает на тополиный сук в нескольких футах от повозки. – Следы от веревки до сих пор видны… Они его повесили за индейскую лошадку, которую он якобы украл, но он ее не крал, он ее купил. Только линчеватели об этом узнали, когда парнишка уже болтался в петле.
Может, тебе приходилось об этом читать… по этому поводу шумиха целая поднялась… федеральный билль против судов Линча в конгрессе, и в нескольких северных штатах власть захватили аболиционисты… Все газеты мечтали о фотографии повешенного, и я им дал одну… фальшивку, разумеется… И как мне это сошло с рук? Ну, в нашем деле с рук и не такое может сойти. К тому же фальшивые снимки гораздо убедительнее настоящих, потому что изо всех сил стараешься, чтобы они выглядели, как настоящие. Пойми, все фотографии – фальшивки. Фальсификация начинается с того момента, когда у тебя в голове возникает идея снимка. Допустим, в газете опубликована фотография, на которой показано наводнение в Китае. Откуда тебе известно, что на ней именно наводнение в Китае? Откуда ты знаешь, что фотограф не снял это у себя в ванне? Откуда ты вообще узнал, что в Китае случилось какое-то наводнение? Потому что ты прочитал об этом в газетах. Значит, это правда, потому что в противном случае другие репортеры и другие фотографы… короче говоря, только не в том случае, если их всех подговорили рассказывать и показывать одну и ту же историю…
Два года назад я фотографировал в Сент-Луисе и наткнулся на одну пожилую даму, с которой я познакомился в Англии. Она была очень богатая аболиционистка, разъезжала с лекциями. И тут меня осенила одна идея. Я сказал ей, что аболиционистское движение наберет настоящую силу, только если использует как знамя какое-нибудь реальное происшествие, и она выложила деньги, большая часть которых пошла в карман шерифу, чтобы тот начал расследование повешения мальчика, и доктору, чтобы тот выписал свидетельство о смерти, которое, в сущности, стало свидетельством о рождении Хуанито с моста Пекос, поскольку никакого такого Хуанито до того, как была сфабрикована эта бумага, попросту не существовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79