Сколькерых сегодня на тот свет отправили? Эй, поспешай, а не то ужин остынет. Что-то во всем этом есть очень странное. К тому же у меня постоянно ощущение, что за мной следят. Разумеется, в маленьком городе любой приезжий вызывает любопытство. Но здесь скрывается что-то большее. Холодные оценивающие взгляды, которые ловишь уголком глаза – стоит только отвернуться, и выражение их лиц сразу же меняется. Возможно, это просто профессиональная подозрительность, но я занимаюсь разведкой достаточно давно, чтобы чувствовать, когда я под колпаком.
19 СЕНТЯБРЯ 1908 г. Сегодня Джон поджидал меня возле своей фермы, которая расположена в миле от города. Он был одет в голубые джинсы, мягкие кожаные сапожки, явно ручной выработки, голубую рубашку и имел при себе просторный заплечный мешок на лямке. На поясе у него висели револьвер в кобуре и нож. Я заметил, что рукоятка револьвера из полированного орехового дерева была подогнана ему по руке.
– Глядишь, вдруг белка попадется…
Он повел меня к другой насыпи, расположенной в паре миль от места нашей встречи… Местность представляла собой широколиственный лес, который пересекали многочисленные ручьи и речушки. Я разглядел окуней, судаков и сомов в, чистых голубых бочагах.
– Кажись, я знаю, где копать нужно, – сказал он мне.
Ровно на середине насыпи находилось открытое место, которое действительно очень напоминало индейское кладбище. Мы начали копать по очереди, и на глубине пяти футов лопата проломила гнилое дерево, и нашим глазам предстал улыбающийся череп, рот которого был полон золотых зубов.
– Срань Господня, это же тетушка Сара! – воскликнул Джон. – Это ее зубы!
Мы поспешно засыпали яму, прихлопали лопатой землю и написали на ней черенком:
ПРОСЬБА НЕ КОПАТЬ
Затем Джон повернулся ко мне, открыл рот, выставил вперёд зубы и расплющил нос, продемонстрировав весьма убедительное изображение мертвеца. Это было ужасно комично, и мы оба не смогли удержаться от смеха.
– Идем на самую макушку. Там плоский камень вроде алтаря. Кое-кто болтает, что там людей в жертву приносили.
Алтарь состоял из больших блоков известняка, тщательно подогнанных друг к другу. Один камень был сдвинут в сторону стволом гигантского дуба, росшего рядом и придававшего всему месту мрачноватый и сумрачный характер.
В тот же самый момент меня охватило неудержимое возбуждение, и мы оба начали срывать с себя одежду. На этот раз мы занялись, дорогуша, восточными забавами… Так полковник именует анальный секс! Джон извлек откуда-то компас и положил меня на алтарь лицом к северу. Я понял, что он намеревается исполнить некий магический ритуал. Я не испытывал ничего столь утонченного с тех пор, как занимался тем же самым с нубийским проводником на вершине пирамиды Хеопса. Я заливал потоками семени камни, скалы и деревья. На обратном пути, уже под вечер, Джон остановил меня жестом и вперился внимательным взглядом в крону хурмового дерева. Я ничего там особенного не заметил. Затем револьвер прыгнул ему в руку. Он выстрелил, сжимая оружие обеими руками. Белка упала с ветви с пробитой головой к его ногам. Я хорошо запомнил лицо Джона в момент выстрела. Все черты его вдруг стали по-звериному резко очерченными, как будто он постарел и ожесточился в одно мгновение… А затем, напевая «Старая свинья прошлой весною застряла в ограде», он опытными движениями освежевал и разделал зверька.
Он достал кусок марли из кармана, завернул в него разделанную на четыре куска тушку, сердце и печень и положил все это на пенек. Затем он сел на другой пенек, разулся и снял носки. Встал и снял рубашку, которую повесил на низко расположенную ветку. Позволил брюкам упасть и вышагнул из них совершенно голый, с наполовину набухшим членом. Не сводя глаз с лежащей на пне тушки, он стал тереть член, пока тот совершенно не отвердел, затем приставил к губам гармонику и начал прыгать вокруг пня, наигрывая какой-то несложный мотив. Это была древняя мелодия, дикая и печальная, фаллические тени в звериных шкурах, пляшущие на дальней стене… Я вспоминаю безлюдный, продутый всеми ветрами горный склон в Патагонии, могилы с фаллическими надгробиями и давившее на меня чувство печали и одиночества. Все двадцать тысяч прошедших лет запечатлелись в этой музыке… Затем мальчик снова оделся.
Он объяснил мне, что исполнил магический обряд, который поможет ему в будущем добыть еще две белки. Мы не прошли и сотни ярдов, как он подстрелил еще одну белку прямо на земле. Третью же он сбил с вершины высокого дуба – выстрел был просто потрясающим. Я привез с собой винтовку кольт-38, «Лайтнинг», но с таким феноменальным снайпером я даже не взялся бы тягаться. Он использует оружие 22-го калибра под специальный патрон. Он на несколько лет старше Джона, но похож на него словно брат-близнец. Мистер Браун пригласил меня на ужин, и я радостно принял приглашение, потому что у меня не было ни малейшего желания снова выслушивать анекдот о корове, но за ужином мистер Браун все же не преминул рассказать его… «Какая хорошая корова, не режь ее ни в коем случае!» Мальчики от души хохочут, но затем внезапно замолкают, и выражение их лиц внезапно меняется. Белка с зеленью, картошкой и печеными яблоками была великолепна.
Мистер Браун посмотрел на Джона, и они словно обменялись какими-то сигналами. Мистер Браун повернулся ко мне… «Вы проводили раскопки в Аравии, – сказал мне Джон. – Интересное, наверно, дело. Я слышал, что у этих самых аравов бывают очень странные обычаи».
Нет никаких сомнений, он все знает. Джон каким-то образом умудрился рассказать ему об этом без слов.
По пути в город, проходя мимо школьного здания из красного кирпича, я заметил, что внутри в том, что несомненно было актовым залом, горит свет. Подойдя поближе, я увидел, что несколько горожан расхаживают внутри по пустому просторному залу. «Какая хорошая корова, не режь ее ни в коем случае!.. Сколькерых сегодня на тот свет отправили, Док?.. Прекрасная проповедь, Пастор!.. Поспешай, а не то ужин остынет!» – смеются и состязаются друг с другом в остроумии…
Весь этот город – сплошной фарс, чудовищная пародия на маленькие поселения подобного рода… но что таится за всем этим маскарадом?
20 СЕНТЯБРЯ 1908 г. Я проснулся утром с лихорадкой и жуткой головной болью. Приступ малярии скорее всего. Я оделся, весь дрожа и пылая, и поплелся в аптеку за хинином и лауданумом; вернувшись в комнату, я принял по солидной дозе того и другого. Затем лег на кровать и почувствовал, как облегчение растекается по моему пылающему мозгу. Наконец я заснул. Разбудил меня стук в двери. Это был шериф.
– Здорово, Док, можно с вами минутку поболтать?
– Разумеется.
Я чувствовал себя гораздо лучше, поэтому приподнялся в кровати и стал ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79