А это не так-то просто, когда по пятам за тобой следует орущая толпа желающих снять с тебя кожу заживо, а потом повалять по осколкам бутылок от кока-колы, так чтобы окончательный результат выглядел как продукт авангардного хеппенинга. Недостаточно просто пожелать очутиться в другом месте, даже если желать этого очень сильно. Нужна какая-нибудь зацепка… острый запах травы на заброшенной автостоянке, и когда Ким поворачивается к толпе, в руках он уже держит обрез. Толпа останавливается и рассеивается при первом же выстреле.
Однажды в Марракеше на закате дня, сидя с Уорингом на террасе… громкий стук в дверь. Ким приоткрывает дверь и видит свое вечное проклятие – инспектора Дюпре. Центральный компьютер выплюнул назад фальшивый паспорт. Герр Уоркман скончался десять лет назад. Инспектор швыряет паспорт на стол и улыбается.
– Корочки-то получше купить бы могли… Но, по-моему, мы скоро раскроем тайну вашей личности. Отвезите его в Институт Слобского. – Уоринг показывает пальцем. – Посмотрите-ка на этого шикарного кота там, на стене.
Белый кот на белой стене, неподвижный, вечный, взирает на Марракеш.
– А это, наверное, мсье Дюпре, который должен прийти заменить газовый баллон у водонагревателя. Будь любезен, открой ему двери.
А еще случается смена личности… незаметный сдвиг в голове – и ты смотришь на мир уже глазами другого человека… «Орущая толпа? Да это Олимпиаду по телевизору показывают…» Несколько безумных типов аплодируют.
Все это приходит вместе с планом побега. Ким намеревается протанцевать прямо с парижской сцены в один из ужасных ист-эндских мюзик-холлов. Ким содрогается от одной только мысли… грязные английские уголовники, выколупывающие друг другу глаза сломанной пивной бутылкой.
«Послушай, приятель, я не хочу с тобой драки, давай я тебе лучше выпивки куплю».
И с этими словами он ударяет ублюдка коленом в пах, выплескивает стакан бренди ему в глаза и поджигает горючую жидкость.
Ким дает свое парижское шоу в средневековых декорациях. Перед нами – Париж в ту ужасную зиму 1498 года, когда на окраине города появились оголодавшие волки. Ким в плаще ваганта, загримированный под Франсуа Вийона, мелодекламирует:
– Ой sont les neiges d'antan?
Волки подкрадываются все ближе под его завывания.
– Ой sont les neiges d'antan?
Банды уличных юнцов, готовые убивать за корку хлеба… Ким вступает в бой с пятерыми и шутя разгоняет их мечом. Он натягивает капюшон на лицо. Слайды в проекторе сменяются: зима, весна, лето, осень – все быстрее и быстрее. Ким снова откидывает капюшон. Он преображается в старика, который выкрикивает надтреснутым голосом:
– Ой sont les neiges d'antan?
Аплодисменты… которые плавно перетекают в шум улицы, и Ким обнаруживает, что стоит в Лондоне на углу Уэстбери-стрит и Райдер-стрит. На нем по-прежнему средневековый наряд, и Ким знает, что это – его старый чумной плащ. Это прекрасное одеяние из тонкой черной верблюжьей шерсти с подкладкой из шелка-сырца, пропитанного выделениями гноящихся лимфоузлов, туберкулезом и проказой, сладким запахом гангрены и гниющей крови, острой вонью мертвечины, зимним запахом тифа в холодных ночлежках, где окна заклеены бумагой и никогда не открываются… много лет этому плащу, размышляет Ким… наша очень древняя семейная реликвия, пропитается то одним запахом, то другим… сладковатая вонь поноса из холерного барака, черная рвота желтой панамской лихорадки, плотный кисловатый запах психических заболеваний, похожий на смесь запахов простокваши и мышиной мочи.
Великолепный плащ, но в Мейфер он смотрится несколько странно. Ким выпускает из-под полы несколько запахов. Прохожий кидает на него негодующий взгляд, откашливается и спешит дальше.
«Не пройдет и нескольких дней, как они уже не будут вести себя так нахально». И все же разумная осторожность велит Киму сменить костюм, прежде чем он окажется вынужден отправить па тот свет парочку-другую бобби. Он заходит в магазин мужской одежды на Джермин-стрит.
Менеджер этого заведения гордится своей безупречной выдержкой. Несмотря на отвратительный запах, он успевает заметить, что плащ сделан из отменного материала и скорее всего бесценен, а сандалии сшиты по аутентичному средневековому образцу из натуральной замши и застегиваются на золотые пряжки. Менеджер считает себя большим психологом и, оценив внешность Кима, отбрасывает мысль о том, чтобы дать помощнику знак немедленно позвонить в полицию. Осязаемая аура опасности окутывает посетителя, словно дымка, взгляд холодных голубых глаз прожигает как колючий лед, а голос – шелковистый, ласковый, сладкий, таящий под обманчивым звучанием решимость применить силу…
– Я хочу полный комплект, от туфель до шляпы, вы меня понимаете?
– Я прекрасно вас понимаю, – говорит менеджер и делает знак рукой.
Молодой и гибкий как тростинка педераст, покачивая бедрами, спешит к ним.
– Арн, займись-ка вот этим джентльменом. Арн щупает кромку чумного плаща.
– Отменный матерьяльчик, дорогуша!
– Да, это наша семейная реликвия.
Мальчик задерживается ненадолго в дверях примерочной, надеясь, что у Кима под плащом ничего нет. Ким улыбается, снимает плащ, который колышется при этом так, словно живет собственной жизнью, и вешает его на крючок. Мальчик восторженно втягивает воздух ноздрями…
– Ух, как славненько пахнет!
– Это наша очень древняя семейная реликвия. Ким голый, если не считать футляра для члена из какой-то розовато-коричневой пористой кожи.
– Шкурка электрического угря, – объясняет Ким мальчику.
На поясе у него висят ножны из того же материала, в которых покоится кривой двенадцатидюймовый тесак. Ким извлекает тесак, который светится внутренним светом, словно хрусталь.
– Этот тесак, изготовленный японским мастером, закален в человеческой крови… в крови одного непочтительного крестьянина, который назвал моего предка «трубочистом»… такое в средневековье было прозвище у голубых… С терпимостью плохо тогда было, верно?
– Да, сэр. Плоховато.
– Теперь мне нужен костюм вроде тех, что носят секретные агенты.
– Что-нибудь неброское, сэр?
– Именно. Хорошо одетым можно назвать того человека, одежду которого вы не запоминаете… Вроде вы, англичане, именно так говорите?
– Иногда, сэр. Ваш размер?
– Тридцать восьмой, подлиннее… фетровая шляпа, ни в коем случае не котелок… а плащ с сандалиями сложите в один из этих вот саквояжей с медными заклепками… вот в этот… – и Ким показывает пальцем на саквояж.
– Дорогая вещичка, сэр.
– Чем больше платишь, тем больше удовольствия получаешь. Все списывается, знаете ли, на командировочные расходы.
***
Итак, в каком обличье должны мы вернуться в Новый Свет, чтобы выглядеть пришельцем из Старого Света (каковыми мы, в сущности, и являемся), поскольку следы исчезают у нас за спиной, словно отпечатки на сыпучем снегу или на наметенном песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Однажды в Марракеше на закате дня, сидя с Уорингом на террасе… громкий стук в дверь. Ким приоткрывает дверь и видит свое вечное проклятие – инспектора Дюпре. Центральный компьютер выплюнул назад фальшивый паспорт. Герр Уоркман скончался десять лет назад. Инспектор швыряет паспорт на стол и улыбается.
– Корочки-то получше купить бы могли… Но, по-моему, мы скоро раскроем тайну вашей личности. Отвезите его в Институт Слобского. – Уоринг показывает пальцем. – Посмотрите-ка на этого шикарного кота там, на стене.
Белый кот на белой стене, неподвижный, вечный, взирает на Марракеш.
– А это, наверное, мсье Дюпре, который должен прийти заменить газовый баллон у водонагревателя. Будь любезен, открой ему двери.
А еще случается смена личности… незаметный сдвиг в голове – и ты смотришь на мир уже глазами другого человека… «Орущая толпа? Да это Олимпиаду по телевизору показывают…» Несколько безумных типов аплодируют.
Все это приходит вместе с планом побега. Ким намеревается протанцевать прямо с парижской сцены в один из ужасных ист-эндских мюзик-холлов. Ким содрогается от одной только мысли… грязные английские уголовники, выколупывающие друг другу глаза сломанной пивной бутылкой.
«Послушай, приятель, я не хочу с тобой драки, давай я тебе лучше выпивки куплю».
И с этими словами он ударяет ублюдка коленом в пах, выплескивает стакан бренди ему в глаза и поджигает горючую жидкость.
Ким дает свое парижское шоу в средневековых декорациях. Перед нами – Париж в ту ужасную зиму 1498 года, когда на окраине города появились оголодавшие волки. Ким в плаще ваганта, загримированный под Франсуа Вийона, мелодекламирует:
– Ой sont les neiges d'antan?
Волки подкрадываются все ближе под его завывания.
– Ой sont les neiges d'antan?
Банды уличных юнцов, готовые убивать за корку хлеба… Ким вступает в бой с пятерыми и шутя разгоняет их мечом. Он натягивает капюшон на лицо. Слайды в проекторе сменяются: зима, весна, лето, осень – все быстрее и быстрее. Ким снова откидывает капюшон. Он преображается в старика, который выкрикивает надтреснутым голосом:
– Ой sont les neiges d'antan?
Аплодисменты… которые плавно перетекают в шум улицы, и Ким обнаруживает, что стоит в Лондоне на углу Уэстбери-стрит и Райдер-стрит. На нем по-прежнему средневековый наряд, и Ким знает, что это – его старый чумной плащ. Это прекрасное одеяние из тонкой черной верблюжьей шерсти с подкладкой из шелка-сырца, пропитанного выделениями гноящихся лимфоузлов, туберкулезом и проказой, сладким запахом гангрены и гниющей крови, острой вонью мертвечины, зимним запахом тифа в холодных ночлежках, где окна заклеены бумагой и никогда не открываются… много лет этому плащу, размышляет Ким… наша очень древняя семейная реликвия, пропитается то одним запахом, то другим… сладковатая вонь поноса из холерного барака, черная рвота желтой панамской лихорадки, плотный кисловатый запах психических заболеваний, похожий на смесь запахов простокваши и мышиной мочи.
Великолепный плащ, но в Мейфер он смотрится несколько странно. Ким выпускает из-под полы несколько запахов. Прохожий кидает на него негодующий взгляд, откашливается и спешит дальше.
«Не пройдет и нескольких дней, как они уже не будут вести себя так нахально». И все же разумная осторожность велит Киму сменить костюм, прежде чем он окажется вынужден отправить па тот свет парочку-другую бобби. Он заходит в магазин мужской одежды на Джермин-стрит.
Менеджер этого заведения гордится своей безупречной выдержкой. Несмотря на отвратительный запах, он успевает заметить, что плащ сделан из отменного материала и скорее всего бесценен, а сандалии сшиты по аутентичному средневековому образцу из натуральной замши и застегиваются на золотые пряжки. Менеджер считает себя большим психологом и, оценив внешность Кима, отбрасывает мысль о том, чтобы дать помощнику знак немедленно позвонить в полицию. Осязаемая аура опасности окутывает посетителя, словно дымка, взгляд холодных голубых глаз прожигает как колючий лед, а голос – шелковистый, ласковый, сладкий, таящий под обманчивым звучанием решимость применить силу…
– Я хочу полный комплект, от туфель до шляпы, вы меня понимаете?
– Я прекрасно вас понимаю, – говорит менеджер и делает знак рукой.
Молодой и гибкий как тростинка педераст, покачивая бедрами, спешит к ним.
– Арн, займись-ка вот этим джентльменом. Арн щупает кромку чумного плаща.
– Отменный матерьяльчик, дорогуша!
– Да, это наша семейная реликвия.
Мальчик задерживается ненадолго в дверях примерочной, надеясь, что у Кима под плащом ничего нет. Ким улыбается, снимает плащ, который колышется при этом так, словно живет собственной жизнью, и вешает его на крючок. Мальчик восторженно втягивает воздух ноздрями…
– Ух, как славненько пахнет!
– Это наша очень древняя семейная реликвия. Ким голый, если не считать футляра для члена из какой-то розовато-коричневой пористой кожи.
– Шкурка электрического угря, – объясняет Ким мальчику.
На поясе у него висят ножны из того же материала, в которых покоится кривой двенадцатидюймовый тесак. Ким извлекает тесак, который светится внутренним светом, словно хрусталь.
– Этот тесак, изготовленный японским мастером, закален в человеческой крови… в крови одного непочтительного крестьянина, который назвал моего предка «трубочистом»… такое в средневековье было прозвище у голубых… С терпимостью плохо тогда было, верно?
– Да, сэр. Плоховато.
– Теперь мне нужен костюм вроде тех, что носят секретные агенты.
– Что-нибудь неброское, сэр?
– Именно. Хорошо одетым можно назвать того человека, одежду которого вы не запоминаете… Вроде вы, англичане, именно так говорите?
– Иногда, сэр. Ваш размер?
– Тридцать восьмой, подлиннее… фетровая шляпа, ни в коем случае не котелок… а плащ с сандалиями сложите в один из этих вот саквояжей с медными заклепками… вот в этот… – и Ким показывает пальцем на саквояж.
– Дорогая вещичка, сэр.
– Чем больше платишь, тем больше удовольствия получаешь. Все списывается, знаете ли, на командировочные расходы.
***
Итак, в каком обличье должны мы вернуться в Новый Свет, чтобы выглядеть пришельцем из Старого Света (каковыми мы, в сущности, и являемся), поскольку следы исчезают у нас за спиной, словно отпечатки на сыпучем снегу или на наметенном песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79