Здесь был Homo sapiens.
Опускаются сумерки, и голубые тени расползаются на востоке по горам Сангре де Кристо. Сангре де Кристо! Кровь Христова! Реки крови! Горы крови! Неужели Христос никогда не устанет кровоточить? На западе за грозовыми тучами, нависшими над горами Хемез, заходит солнце, а пик Хименеса, вздымающийся к небесам, топчет их плечи увесистыми сапогами лесистых скал в своем огромном charro; главу его венчает хрустальный череп, увитый облаками, а когда из его темных бойниц палят пушки, раскаты грома слышны над всей долиной. Светит чистая и ясная вечерняя звезда… «Звезда мерцала в небесах/ Одна, всегда одна». Это Вордсворт. Ким помнит. В горах Хемез идет дождь.
«Дождь идет, Анита Хаффингтон». Последние слова генерала Гранта, которые он сказал своей сиделке; нервные импульсы в его горячечном мозгу сверкали, словно разряды молний.
Ким откинулся на каменную стену, раскаленную солнечными лучами. Холодный ветерок овеял его лицо ароматом дождя.
Глиняные черепки… наконечники стрел… плетеная корзинка… трещотка… голубая ложка… рогатка – резинка давно прогнила насквозь – …ржавые рыболовные крючки… инструменты… видно, что здесь когда-то стояла хижина… шприц для подкожных впрыскиваний… ржавчина от иглы въелась в стеклянный цилиндр, словно коричневатая слюда… заброшенные изделия рук человеческих…
Он поднимает розовый наконечник с земли. Кусок камня, отполированный с определенной целью. Отблески костра на лицах индейцев, поглощающих аппетитное темное мясо странствующего голубя. Он нежно поглаживает хрупкий обсидиановый наконечник… неужели они ломались, словно пчелиные жала, после каждого попадания? – размышляет он. (Бизоновый стейк поджаривается на вертеле.) Кто-то же изготовил эти наконечники. Давным-давно на земле жил их создатель. И эти наконечники – не более чем доказательство его существования. К живым существам тоже можно относиться как к изделиям, созданным с определенной целью. А значит, вероятно, был создатель и у изделия, именуемого «человек». Допустим, попавшему в беду космическому страннику потребовалась специальная капсула, чтобы продолжить свое путешествие, и с этой целью он сотворил человека? А потом умер, так им и не воспользовавшись? Или спасся каким-то иным способом? И теперь это изделие, созданное для неведомой и позабытой цели, имеет не больше смысла и значения, чем этот наконечник стрелы без древка и лука, без крепкой руки и меткого глаза. А еще возможно, что человеческое изделие было последним козырем творца в партии, проигранной им много-много световых лет тому назад. Холодок космической бездны.
Ким собирает дрова для костра. На небо высыпают звезды. Вот ковш Большой Медведицы. Отец Кима показывает ему Бетельгейзе в ночном небе над Сент-Луисом… запах цветов в саду. Серое лицо отца па подушке.
Кто мы – куклы на нитках, а кукольщик наш – небосвод.
Он в большом балагане своем представленье ведет.
Он извлекает обсидиановый наконечник, древко и лук из пустоты. Стоит убрать из картины руку и глаз, и ты их больше не увидишь… холодок… как все хрупко… дрожит и собирает дрова. Вот их уже не видно. Рабьи Боги на тверди небесной. Он вспоминает последние слова отца:
«Держись подальше от попов, сынок. Нет у них никаких ключей. Все, что они тебе могут дать, – это ключи от сральника, а не от Царствия Божия. А еще поклянись мне, что никогда не будешь носить жетон блюстителя порядка».
Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберет.
Старые игрушки, оловянные солдатики, покрытые ржавчиной, заполняющие пустоты в космосе.
Ржавые жестянки… глиняные черепки… ящики от патронов… наконечники стрел… шприц для подкожных впрыскиваний поблескивает на солнце.
Лошадь – это такая же часть Запада, как и ландшафт, но Ким так и не стал хорошим наездником. Сначала он пытался установить со своим конем телепатическую связь, но тот ненавидел хозяина и пытался убить его при первой возможности. Он вставал на дыбы, как только Ким оказывался в седле, или устремлялся галопом под дерево с низко висящими ветвями. Старые конские хитрости.
Он попытался обучить телепатии одного рыжевато-чалого коня при помощи тяжелого арапника и хитроумного электронного устройства, но Рыжик (так Ким окрестил скакуна) словно взбесился, и Ким поклялся, что никогда больше на шаг к лошадям не подойдет. Ему претили их истеричность, злобное упрямство и ужасные желтые зубы.
«Перестрелка перед салуном «Мертвый Осел», неподвижный полуденный зной, пыльные улицы, ведущие из ниоткуда в никуда, свинец, свистящий над полем боя, мой верный конек со мной рядом, и вдруг он ни с того ни сего лягает меня. Я падаю, переворачиваюсь и всаживаю скотине пулю между ребер. Конь визжит, как баба, плюется кровью, нули, летающие кругом, не могут попасть в меня из-за вставшего на дыбы коня, конь подставляется под пули, и мои противники палят в коня, давая мне возможность перестрелять их всех поодиночке, спокойно, уверенно, как по маслу. А без масла во времена револьверов с бойком нельзя было никак. Если не смазать пули, между стволом и цилиндром начинают проскакивать искры, все шесть патронов взорвутся разом, и конец твоей физиономии».
Поэтому он все больше пешком ходил и проходил по полсотни миль за день своей легкой походкой фокусника, да и сапоги у него были волшебные, на пружинах, а потом он брал лошадь, держал ее неделю или вроде того и отпускал. Ким намеревался уйти в горы Хемез и затаиться там на месяц… Но для этого ему нужно было взять с собой палатку и все такое, а на своем горбу это не унесешь…
В тех краях жили по большей части мексиканцы, а у Кима при себе были рекомендательные письма от Семейства…
Существуют верные приметы, указывающие на присутствие чужака в сельской местности. Некоторые из них положительного свойства, скажем, лай собак. Другие – отрицательного, например, лягушки смолкают.
Джо Мертвец научил Кима, как обходить эти затруднения. «Если хочешь что спрятать, напусти безразличия вокруг того места, где оно спрятано. Начни, скажем, с городской улицы. Не давай никому повода посмотреть на тебя, и никто тебя не заметит. Ты станешь как бы невидимкой. В городе, где каждая собака занята своими делами, это просто. Но в деревне тебе надо заморочить голову всяким тварям, которые словно нарочно созданы, чтобы тебя унюхать, увидеть и услышать и растрезвонить направо и налево о твоем появлении. Вот амулет кошачьей богини Бает. Его боятся и ненавидят все собаки в мире. Но сначала ты должен оживить его и заставить работать на себя».
Ким запер трех собак в отдаленной хижине в горах и добрался там до их собачьей сути. Ни одна из них не вынесла этой психической вивисекции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Опускаются сумерки, и голубые тени расползаются на востоке по горам Сангре де Кристо. Сангре де Кристо! Кровь Христова! Реки крови! Горы крови! Неужели Христос никогда не устанет кровоточить? На западе за грозовыми тучами, нависшими над горами Хемез, заходит солнце, а пик Хименеса, вздымающийся к небесам, топчет их плечи увесистыми сапогами лесистых скал в своем огромном charro; главу его венчает хрустальный череп, увитый облаками, а когда из его темных бойниц палят пушки, раскаты грома слышны над всей долиной. Светит чистая и ясная вечерняя звезда… «Звезда мерцала в небесах/ Одна, всегда одна». Это Вордсворт. Ким помнит. В горах Хемез идет дождь.
«Дождь идет, Анита Хаффингтон». Последние слова генерала Гранта, которые он сказал своей сиделке; нервные импульсы в его горячечном мозгу сверкали, словно разряды молний.
Ким откинулся на каменную стену, раскаленную солнечными лучами. Холодный ветерок овеял его лицо ароматом дождя.
Глиняные черепки… наконечники стрел… плетеная корзинка… трещотка… голубая ложка… рогатка – резинка давно прогнила насквозь – …ржавые рыболовные крючки… инструменты… видно, что здесь когда-то стояла хижина… шприц для подкожных впрыскиваний… ржавчина от иглы въелась в стеклянный цилиндр, словно коричневатая слюда… заброшенные изделия рук человеческих…
Он поднимает розовый наконечник с земли. Кусок камня, отполированный с определенной целью. Отблески костра на лицах индейцев, поглощающих аппетитное темное мясо странствующего голубя. Он нежно поглаживает хрупкий обсидиановый наконечник… неужели они ломались, словно пчелиные жала, после каждого попадания? – размышляет он. (Бизоновый стейк поджаривается на вертеле.) Кто-то же изготовил эти наконечники. Давным-давно на земле жил их создатель. И эти наконечники – не более чем доказательство его существования. К живым существам тоже можно относиться как к изделиям, созданным с определенной целью. А значит, вероятно, был создатель и у изделия, именуемого «человек». Допустим, попавшему в беду космическому страннику потребовалась специальная капсула, чтобы продолжить свое путешествие, и с этой целью он сотворил человека? А потом умер, так им и не воспользовавшись? Или спасся каким-то иным способом? И теперь это изделие, созданное для неведомой и позабытой цели, имеет не больше смысла и значения, чем этот наконечник стрелы без древка и лука, без крепкой руки и меткого глаза. А еще возможно, что человеческое изделие было последним козырем творца в партии, проигранной им много-много световых лет тому назад. Холодок космической бездны.
Ким собирает дрова для костра. На небо высыпают звезды. Вот ковш Большой Медведицы. Отец Кима показывает ему Бетельгейзе в ночном небе над Сент-Луисом… запах цветов в саду. Серое лицо отца па подушке.
Кто мы – куклы на нитках, а кукольщик наш – небосвод.
Он в большом балагане своем представленье ведет.
Он извлекает обсидиановый наконечник, древко и лук из пустоты. Стоит убрать из картины руку и глаз, и ты их больше не увидишь… холодок… как все хрупко… дрожит и собирает дрова. Вот их уже не видно. Рабьи Боги на тверди небесной. Он вспоминает последние слова отца:
«Держись подальше от попов, сынок. Нет у них никаких ключей. Все, что они тебе могут дать, – это ключи от сральника, а не от Царствия Божия. А еще поклянись мне, что никогда не будешь носить жетон блюстителя порядка».
Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберет.
Старые игрушки, оловянные солдатики, покрытые ржавчиной, заполняющие пустоты в космосе.
Ржавые жестянки… глиняные черепки… ящики от патронов… наконечники стрел… шприц для подкожных впрыскиваний поблескивает на солнце.
Лошадь – это такая же часть Запада, как и ландшафт, но Ким так и не стал хорошим наездником. Сначала он пытался установить со своим конем телепатическую связь, но тот ненавидел хозяина и пытался убить его при первой возможности. Он вставал на дыбы, как только Ким оказывался в седле, или устремлялся галопом под дерево с низко висящими ветвями. Старые конские хитрости.
Он попытался обучить телепатии одного рыжевато-чалого коня при помощи тяжелого арапника и хитроумного электронного устройства, но Рыжик (так Ким окрестил скакуна) словно взбесился, и Ким поклялся, что никогда больше на шаг к лошадям не подойдет. Ему претили их истеричность, злобное упрямство и ужасные желтые зубы.
«Перестрелка перед салуном «Мертвый Осел», неподвижный полуденный зной, пыльные улицы, ведущие из ниоткуда в никуда, свинец, свистящий над полем боя, мой верный конек со мной рядом, и вдруг он ни с того ни сего лягает меня. Я падаю, переворачиваюсь и всаживаю скотине пулю между ребер. Конь визжит, как баба, плюется кровью, нули, летающие кругом, не могут попасть в меня из-за вставшего на дыбы коня, конь подставляется под пули, и мои противники палят в коня, давая мне возможность перестрелять их всех поодиночке, спокойно, уверенно, как по маслу. А без масла во времена револьверов с бойком нельзя было никак. Если не смазать пули, между стволом и цилиндром начинают проскакивать искры, все шесть патронов взорвутся разом, и конец твоей физиономии».
Поэтому он все больше пешком ходил и проходил по полсотни миль за день своей легкой походкой фокусника, да и сапоги у него были волшебные, на пружинах, а потом он брал лошадь, держал ее неделю или вроде того и отпускал. Ким намеревался уйти в горы Хемез и затаиться там на месяц… Но для этого ему нужно было взять с собой палатку и все такое, а на своем горбу это не унесешь…
В тех краях жили по большей части мексиканцы, а у Кима при себе были рекомендательные письма от Семейства…
Существуют верные приметы, указывающие на присутствие чужака в сельской местности. Некоторые из них положительного свойства, скажем, лай собак. Другие – отрицательного, например, лягушки смолкают.
Джо Мертвец научил Кима, как обходить эти затруднения. «Если хочешь что спрятать, напусти безразличия вокруг того места, где оно спрятано. Начни, скажем, с городской улицы. Не давай никому повода посмотреть на тебя, и никто тебя не заметит. Ты станешь как бы невидимкой. В городе, где каждая собака занята своими делами, это просто. Но в деревне тебе надо заморочить голову всяким тварям, которые словно нарочно созданы, чтобы тебя унюхать, увидеть и услышать и растрезвонить направо и налево о твоем появлении. Вот амулет кошачьей богини Бает. Его боятся и ненавидят все собаки в мире. Но сначала ты должен оживить его и заставить работать на себя».
Ким запер трех собак в отдаленной хижине в горах и добрался там до их собачьей сути. Ни одна из них не вынесла этой психической вивисекции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79