Кениг проигнорировал мой вопрос и продолжил:
– Они обладают определенным здравым смыслом. Так называемой уличной смекалкой. Они смотрят на преступления несколько иначе, чем агенты ФБР или ЦРУ. Ты согласен со мной?
– Абсолютно.
– В ОАС существует правило, гласящее, что целое всегда больше, чем сумма частей. То есть речь идет о совместных усилиях. Верно?
– Верно.
– Но такое возможно только при взаимном уважении и сотрудничестве.
– Я как раз и хотел это сказать.
Внимательно посмотрев на меня, Кениг спросил:
– Ты хочешь остаться в деле?
– Да, хочу.
Он наклонился вперед и взглянул мне прямо в глаза.
– А вот я не хочу слышать ни о какой игре на публику, нио каком презрительном отношении к другим. Мне требуется от тебя, Джон Кори, полная лояльность, иначе, да простит мне Бог, я сделаю из твоей башки чучело и поставлю у себя на столе. Договорились?
Господи, он говорил точно так, как мои бывшие шефы. Наверное, есть во мне нечто такое, что вызывает у людей раздражение. Смогу я быть лояльным и сотрудничать с коллегами? Нет, но мне нужна работа. И еще я отметил про себя, что мистер Кениг не потребовал, чтобы я оставил свой сарказм и перестал блистать остроумием. Поэтому я воспринял это как одобрение с его стороны. Или же просто упущение. Скрестив пальцы, я заявил:
– Договорились.
– Отлично. – Кениг протянул руку, и мы обменялись рукопожатиями. – Ты остаешься в деле.
Я чуть было не сказал: «Вы не пожалеете об этом, сэр», – но потом подумал: а что, если ему все-таки придется пожалеть? Поэтому пообещал:
– Сделаю все, что в моих силах.
Кениг взял у Робертса папку и начал листать. Внимательно посмотрев на него, я решил, что недооценил его. Джек Кениг попал в этот кабинет не потому, что приходился племянником дядюшке Сэму, а потому, что был трудолюбивым, умным, подготовленным. Верил в свое дело, умел руководить людьми и, вероятно, был настоящим патриотом. Однако многие в ФБР обладали подобными качествами и квалификацией.
Но отличало Джека Кенига от других талантливых мужчин и женщин то, что он не боялся брать на себя ответственность за катастрофы, предотвращать которые было его обязанностью. То, что случилось сегодня, само по себе было страшной трагедией, но ко всему прочему где-то гулял на свободе плохой парень Асад Халил и подобные ему негодяи. Они вынашивали планы устроить ядерный взрыв в Манхэттене, или отравить воду в водопроводе, или истребить население с помощью микробов. Джек Кениг это знал, мы все это знали. Однако Кениг был готов взвалить на себя эту ношу и ответить за все, если подобное произойдет.
Кениг посмотрел на Теда, на Кейт, потом на меня, а затем кивнул Робертсу, который снова взял свой карандаш. Поскольку вопрос с трудоустройством Джона Кори был решен, совещание продолжилось.
Кениг обратился к Кейт:
– Мне трудно поверить, что с рейсом один семь пять не было радиосвязи в течение более двух часов, а никто из вас не знал об этом.
– Мы контактировали только с сотрудницей авиакомпании, находившейся у выхода, а она сама мало что знала. Надо будет учесть это на будущее.
– Хорошая идея, – буркнул Кениг. – В следующий раз следует непосредственно контактировать с Центром управления воздушным движением, с диспетчерской вышкой и с командным центром полиции Портового управления.
– Да, сэр.
– Если бы этот самолет захватили в воздухе, то его могли бы угнать на Кубу или в Ливию, прежде чем вы узнали бы об этом.
– Да, сэр. Но Тед потом догадался выяснить номер телефона старшего диспетчера.
Кениг бросил взгляд на Нэша.
– Похвально, но следовало сделать это побыстрее.
Нэш ничего не ответил. У меня создалось впечатление, что Тед и не скажет ничего, что мистер Робертс мог бы записать в свой блокнот со стенограммой совещания.
Кениг продолжил:
– Похоже, что февральский перебежчик был первопроходцем, изучающим наши действия. У всех появилось такое подозрение после того, как он исчез. Следовало бы на этот раз принять дополнительные меры предосторожности. Вот если бы у февральского перебежчика были завязаны глаза, то он не увидел бы ни клуб «Конкистадор», ни его расположение, ни то, как открывается дверь. Поэтому, возможно, нам придется завязывать глаза всем посторонним, включая так называемых перебежчиков и осведомителей. И еще. Вспомните, что февральского перебежчика привезли в субботу. Он видел, как мало людей в выходной день в клубе «Конкистадор».
Похоже, вторая часть нашего совещания посвящалась мерам предосторожности, которые можно было назвать «Запирание клетки после бегства льва». Некоторое время мистер Кениг продолжал говорить на эту тему, обращаясь главным образом к Кейт, которая отдувалась за нашего бесстрашного руководителя Джорджа Фостера.
– Так, значит, первые признаки того, что все идет не так, как запланировано, появились, когда Тед позвонил старшему диспетчеру, мистеру Ставросу, – сделал вывод Кениг.
Кейт кивнула.
– Именно тогда Джон захотел проехать к самолету, но Тед, Джорджия...
– Это я уже слышал, – оборвал ее Кениг.
А вот я бы с удовольствием еще раз послушал, но в эту секунду Кениг задал Нэшу конкретный и очень интересный вопрос:
– А у тебя было предчувствие, что с выполнением этого задания могут возникнуть проблемы?
– Нет, – ответил Нэш.
А вот я думал иначе, несмотря на болтовню Теда о том, что здесь говорят только правду. Агенты ЦРУ настолько привыкают ко лжи, обману, двойным и тройным предательствам и прочему дерьму, что никогда не узнаешь, что у них на уме и что они замышляют. Но это не значит, что все они плохие парни. Можно даже восхищаться их изворотливостью. Например, агент ЦРУ может запросто солгать священнику на исповеди. Но к черту восхищение – с ними трудно работать, если ты не один из них.
Как бы там ни было, Джек Кениг задал вопрос и затронул тему, однако не стал развивать ее и обратился ко мне:
– Между прочим, хотя я и одобряю твою инициативу, когда ты забрался в патрульную машину и проехал через взлетные полосы, ты все-таки обманул свое начальство и нарушил правила. На этот раз это сойдет тебе с рук, но чтобы больше такого не повторялось.
Меня несколько огорчили его слова, и я заявил со всей прямотой:
– Если бы мы начали действовать на десять минут раньше, Халил, возможно, сейчас бы сидел за решеткой. И если бы вы дали указания Хандри и Горману звонить с борта самолета по сотовым телефонам и докладывать обстановку, то мы бы знали, что возникли проблемы. А если бы у нас имелся прямой контакт с диспетчерской вышкой, то нам бы сообщили, что с самолетом уже несколько часов нет радиосвязи. И если бы вы не встретили февральского перебежчика с распростертыми объятиями, то не случилось бы того, что случилось сегодня. – Я поднялся со стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182