Долго еще в темноте зимнего вечера можно было слышать незабываемое:
Сегодня мы не на параде,
Мы к коммунизму на пути,
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди!
— Привет, — улыбнулась Маша. — Есть будешь?
И налила Сарычеву остывшего борща — знала, что он горячий не любит.
Надев тапки, майор умылся, сел за стол и потянулся за чесноком. Честно говоря, борщ был так себе — не хватало мажорного звучания мозговой, разваренной косточки, тонкой гармонии перца, томатов и зелени, но Сарычев ел с удовольствием — набегался за день.
Неподалеку, на коврике, лежала неразлучная с некоторых пор троица — вывезенные к Маше Лумумба со Снежком и соседская сука, лайка-медвежатница Райка. Характер у охотницы был сложен и противоречив, на улице она кошек ненавидела люто, в мгновение ока подкидывала в воздух и с легкостью перекусывала хребты, а вот дома пошла на компромисс и часто даже вылизывала черных лохматых заморышей. Никуда не денешься — соседи…
«Давайте, давайте, ребята, живите дружно». — Майор дохлебал борщ и обнаружил на дне плошки приличный кусок мяса с костью, однако он был уже явно лишний. Чтобы не заварить собачий нюх, Сарычев взял длинную паузу, подождал, пока мясо совсем остынет, и наконец позвал ласково:
— Райка, иди сюда, девочка моя!
Медвежатница глянула умным желтым глазом, привстав, бережно взяла мясо зубищами прямо из рук, а Александр Степанович, сунув посуду в мойку, отправился в комнату. Коты потянулись следом, однако Маша делегацию вниманием не удостоила — по телевизору шел репортаж о зверствах вовсю уже распоясавшегося маньяка. Яркие краски, неожиданные ракурсы и растерянные, глуповатые комментарии ментов создавали впечатление чего-то по-настоящему страшного. Сарычеву показалось даже, что лучшей рекламы для художеств садиста и не придумать, — будто тот сам заказал часовой демонстрационный ролик — мол, смотрите, какой я великий, ужасный, и трепещите!
Автором кровавого клипа был деятель с Петербургского канала Алексей Трезоров, судя по подаче материала, весьма талантливый.
Майор сплюнул — ну и блевотина! Когда передача кончилась, он поставил кассету с «Дикой орхидеей» и быстренько переключил Машино внимание в Несколько иное русло. Той экстренно было необходимо снять стресс…
На следующий день хоронили бандита Гнилого. Собственно, Сарычев его в последний путь провожать не собирался, но — тесен мир! Попав в огромную пробку на проспекте Энергетиков, он загнал «девятку» поглубже во дворы и ради интереса прошелся пешочком. М-да — действо впечатляло… Множество мощных, не наших, клаксонов наполняли воздух вибрирующим ревом, напоминая фабричные гудки, некогда призывавшие пролетариев к стачке. Затем майор узрел облако автомобильных выхлопов, и наконец процессия показалась целиком. По всей ширине проезжей части, сметая на тротуар весь встречный транспорт, с ярко горящими фарами, медленно двигалась длинная колонна иномарок. Впереди, в открытом черном лимузине, везли утопающий в цветах гроб с телом покойного, его сопровождал «мерседес»-тягач, волочивший платформу с лабающим Шопена духовым оркестром. «Да, — майор усмехнулся, — лафета пушечного только не хватает, а все остальное, как у маршала».
Сияли в лучах зимнего солнца отполированные бока джипов, блестела скупая мужская слеза в залитых бандитских буркалах, а вот менты проблесковыми огнями сверкать не стали, убрали свои УАЗы от греха подальше в боковые проезды. Всем было ясно, что это не только похороны, но и демонстрация силы.
Скоро Сарычева зрелище утомило. Он с горечью вспомнил скромную могилу Пети Самойлова, страшно разозлился, и ему вдруг до жути захотелось продемонстрировать свой непростой характер. Однако сдержался кое-как, даже не подозревая, что очень скоро подобная возможность ему предоставится по полной программе…
А вышло так, что из замыкающего процессию «мерсюка» срисовали «рафик» с отметиной по борту «Телевидение». Иномарка тут же остановилась, и выскочивший из нее квартет плотных молодых людей принялся действовать быстро и скоординировано.
В то время как один из них, распахнув водительскую дверь, бросил рулевого в снег и принялся крушить ему ребра, трое других вломились в салон. Оттуда раздался звон битого стекла, звуки плюхо-действия, потом послышались женские крики.
Все это Сарычеву чрезвычайно не понравилось. Не мешкая, он подтянулся поближе и с силой опустил кулак на гладкий, как бильярдный шар, череп отморозка, который с остервенением пинал уже неподвижное тело водителя. Что-то хрустнуло, и бандитствующий элемент распластался у колес неподалёку от своей жертвы, а майор тем временем был уже в салоне. Ярость, как лесной пожар, начала разгораться в нем. Ударом локтя в основание черепа он вырубил урода, буцкавшего пожилую даму, по лбу которой струилась кровь, вышвырнул его тело на снег и оказался нос к носу с его двумя хрипящими от злости товарищами. Ближайший с похвальной скоростью пнул Сарычева в пах, готовясь сразу же подключить руки, однако был он недостаточно быстр. Закрывшись «защитой черепахи» note 155, майор в мгновение ока раздробил ему колено и с ходу, не дожидаясь, пока он свалится, доконал мощной «двойкой» в голову. Бандит рухнул грузно, словно куль с песком, а в руках последнего супостата блеснул нож.
Не какой-нибудь там «жулик» с лезвием длиной в палец, а настоящий кишкоправ, свинокол, кинжал, способный пронзить человека насквозь. Глянув, как ублюдок крутит им обратную восьмерку, Сарычев понял, что тот далеко не лох. Мгновение — и клинок метнулся смертоносной змеей. Майор молниеносно отпрянул, взял контроль над замеревшей в мертвой точке рукой, резко извернулся, стремительно подсел и сломал конечность в локтевом суставе. Агрессор взвыл, нож упал на пол, а разбушевавшийся Александр Степанович провел сильнейший Удар ладонью в лоб. Такой, что оба глаза бандита оказались на его щеках. К своим врагам Свалидор жалости не ведал. Ни секунды не медля, майор выпихнул искалеченные тела на снег и, закричав ошалевшим телевизионным деятелям: «Водилу подбирайте! Водилу!» — принялся заводить мотор. Те протерли мозги, очкастый дядька на пару с оператором затащили шофера в салон, и Сарычев, вдарив по газам, сколько позволяла педаль, рванул куда-то в дебри дворов. Обогнул торговый центр, выехал в карман и, прокатившись пару кварталов, встал. Только сейчас он заметил, что руки у него все в крови… Ну вот, опять все одно и то же…
— Вы кто — Сигал, Брюс Ли или папаша Норрис? — Очкастый смотрел на него с явным восхищением. Потом достал пачку «Мальборо», предложил: — Сигарету?
Майор, глядя на водителя, который уже начал приходить в себя, покачал головой и скромно отозвался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Сегодня мы не на параде,
Мы к коммунизму на пути,
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди!
— Привет, — улыбнулась Маша. — Есть будешь?
И налила Сарычеву остывшего борща — знала, что он горячий не любит.
Надев тапки, майор умылся, сел за стол и потянулся за чесноком. Честно говоря, борщ был так себе — не хватало мажорного звучания мозговой, разваренной косточки, тонкой гармонии перца, томатов и зелени, но Сарычев ел с удовольствием — набегался за день.
Неподалеку, на коврике, лежала неразлучная с некоторых пор троица — вывезенные к Маше Лумумба со Снежком и соседская сука, лайка-медвежатница Райка. Характер у охотницы был сложен и противоречив, на улице она кошек ненавидела люто, в мгновение ока подкидывала в воздух и с легкостью перекусывала хребты, а вот дома пошла на компромисс и часто даже вылизывала черных лохматых заморышей. Никуда не денешься — соседи…
«Давайте, давайте, ребята, живите дружно». — Майор дохлебал борщ и обнаружил на дне плошки приличный кусок мяса с костью, однако он был уже явно лишний. Чтобы не заварить собачий нюх, Сарычев взял длинную паузу, подождал, пока мясо совсем остынет, и наконец позвал ласково:
— Райка, иди сюда, девочка моя!
Медвежатница глянула умным желтым глазом, привстав, бережно взяла мясо зубищами прямо из рук, а Александр Степанович, сунув посуду в мойку, отправился в комнату. Коты потянулись следом, однако Маша делегацию вниманием не удостоила — по телевизору шел репортаж о зверствах вовсю уже распоясавшегося маньяка. Яркие краски, неожиданные ракурсы и растерянные, глуповатые комментарии ментов создавали впечатление чего-то по-настоящему страшного. Сарычеву показалось даже, что лучшей рекламы для художеств садиста и не придумать, — будто тот сам заказал часовой демонстрационный ролик — мол, смотрите, какой я великий, ужасный, и трепещите!
Автором кровавого клипа был деятель с Петербургского канала Алексей Трезоров, судя по подаче материала, весьма талантливый.
Майор сплюнул — ну и блевотина! Когда передача кончилась, он поставил кассету с «Дикой орхидеей» и быстренько переключил Машино внимание в Несколько иное русло. Той экстренно было необходимо снять стресс…
На следующий день хоронили бандита Гнилого. Собственно, Сарычев его в последний путь провожать не собирался, но — тесен мир! Попав в огромную пробку на проспекте Энергетиков, он загнал «девятку» поглубже во дворы и ради интереса прошелся пешочком. М-да — действо впечатляло… Множество мощных, не наших, клаксонов наполняли воздух вибрирующим ревом, напоминая фабричные гудки, некогда призывавшие пролетариев к стачке. Затем майор узрел облако автомобильных выхлопов, и наконец процессия показалась целиком. По всей ширине проезжей части, сметая на тротуар весь встречный транспорт, с ярко горящими фарами, медленно двигалась длинная колонна иномарок. Впереди, в открытом черном лимузине, везли утопающий в цветах гроб с телом покойного, его сопровождал «мерседес»-тягач, волочивший платформу с лабающим Шопена духовым оркестром. «Да, — майор усмехнулся, — лафета пушечного только не хватает, а все остальное, как у маршала».
Сияли в лучах зимнего солнца отполированные бока джипов, блестела скупая мужская слеза в залитых бандитских буркалах, а вот менты проблесковыми огнями сверкать не стали, убрали свои УАЗы от греха подальше в боковые проезды. Всем было ясно, что это не только похороны, но и демонстрация силы.
Скоро Сарычева зрелище утомило. Он с горечью вспомнил скромную могилу Пети Самойлова, страшно разозлился, и ему вдруг до жути захотелось продемонстрировать свой непростой характер. Однако сдержался кое-как, даже не подозревая, что очень скоро подобная возможность ему предоставится по полной программе…
А вышло так, что из замыкающего процессию «мерсюка» срисовали «рафик» с отметиной по борту «Телевидение». Иномарка тут же остановилась, и выскочивший из нее квартет плотных молодых людей принялся действовать быстро и скоординировано.
В то время как один из них, распахнув водительскую дверь, бросил рулевого в снег и принялся крушить ему ребра, трое других вломились в салон. Оттуда раздался звон битого стекла, звуки плюхо-действия, потом послышались женские крики.
Все это Сарычеву чрезвычайно не понравилось. Не мешкая, он подтянулся поближе и с силой опустил кулак на гладкий, как бильярдный шар, череп отморозка, который с остервенением пинал уже неподвижное тело водителя. Что-то хрустнуло, и бандитствующий элемент распластался у колес неподалёку от своей жертвы, а майор тем временем был уже в салоне. Ярость, как лесной пожар, начала разгораться в нем. Ударом локтя в основание черепа он вырубил урода, буцкавшего пожилую даму, по лбу которой струилась кровь, вышвырнул его тело на снег и оказался нос к носу с его двумя хрипящими от злости товарищами. Ближайший с похвальной скоростью пнул Сарычева в пах, готовясь сразу же подключить руки, однако был он недостаточно быстр. Закрывшись «защитой черепахи» note 155, майор в мгновение ока раздробил ему колено и с ходу, не дожидаясь, пока он свалится, доконал мощной «двойкой» в голову. Бандит рухнул грузно, словно куль с песком, а в руках последнего супостата блеснул нож.
Не какой-нибудь там «жулик» с лезвием длиной в палец, а настоящий кишкоправ, свинокол, кинжал, способный пронзить человека насквозь. Глянув, как ублюдок крутит им обратную восьмерку, Сарычев понял, что тот далеко не лох. Мгновение — и клинок метнулся смертоносной змеей. Майор молниеносно отпрянул, взял контроль над замеревшей в мертвой точке рукой, резко извернулся, стремительно подсел и сломал конечность в локтевом суставе. Агрессор взвыл, нож упал на пол, а разбушевавшийся Александр Степанович провел сильнейший Удар ладонью в лоб. Такой, что оба глаза бандита оказались на его щеках. К своим врагам Свалидор жалости не ведал. Ни секунды не медля, майор выпихнул искалеченные тела на снег и, закричав ошалевшим телевизионным деятелям: «Водилу подбирайте! Водилу!» — принялся заводить мотор. Те протерли мозги, очкастый дядька на пару с оператором затащили шофера в салон, и Сарычев, вдарив по газам, сколько позволяла педаль, рванул куда-то в дебри дворов. Обогнул торговый центр, выехал в карман и, прокатившись пару кварталов, встал. Только сейчас он заметил, что руки у него все в крови… Ну вот, опять все одно и то же…
— Вы кто — Сигал, Брюс Ли или папаша Норрис? — Очкастый смотрел на него с явным восхищением. Потом достал пачку «Мальборо», предложил: — Сигарету?
Майор, глядя на водителя, который уже начал приходить в себя, покачал головой и скромно отозвался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90