Думаю, мы все это понимали и читали это понимание в глазах друг друга. Но не было слез, не было объятий, не было пылких признаний в вечной дружбе и любви, и за это я был им благодарен.
Дружба и любовь не нуждаются в словах для подтверждения, а слезы не помогут в драке. Мы пришли сюда, чтобы сделать дело, и с самого начала мы знали, что прогулка эта в один конец. Знали, хотя и старались об этом не говорить и даже не думать. Дело должно быть сделано, а все остальное – потом, при условии, что это «потом» когда-нибудь наступит.
Собственно, мы и бились ради того, чтобы «потом» наступило, если не для нас самих, то хотя бы для кого-то другого.
И мы прошли черным порталом.
Это был миг адского грохота, арктического холода и дикой головной боли. Но это был лишь миг, а в следующий миг мы были уже в совершенно другом месте. И мы этот миг пережили.
Подземелье (набросок)
Вы сидели в тюрьме? Вам повезло, если нет. Подземелье было похоже на тюрьму, огромную тюрьму, в которой снесли все ярусы и убрали все камеры. Высокие, гладкие стены, ровный пол, потолок. Размер соответствующий. Вопреки моим ожиданиям там было светло. Свет исходил от огромного шара, висевшего под самым потолком в центре зала словно очень большой прожектор или очень маленькое солнце. Кроме света от него исходило и тепло, и в подземелье было жарко, как в сауне. Крыс, тараканов, вертухаев и прочих представителей тюремной фауны в пределах видимости места не имело.
Колодец Хаоса (набросок)
Одна стена подземелья содержала в себе дверь. Дверь была идеально круглой формы, имела около десяти метров в диаметре и была украшена… Не могу назвать это украшением.
Я не знаю, из чего была сделана эта дверь, древняя, как окружающий нас мир. И я не знаю, каким образом наносилось на нее изображение. И я не знаю и не хочу знать, что на ней было изображено. Очевидно, то самое, что должно произойти с этим миром, когда дверь все-таки откроют. Судя по тому что я видел, ничего хорошего этот мир не ждало.
По окружности, через одинаковые промежутки, в материале двери было проделано девять ниш. Девять замков.
И семь из них были заняты ключами.
Темный Властелин (набросок)
Темный Властелин стоял в центре каббалистического круга, начертанного на полу огненными линиями. Он не был похож на того парня, что я встречал в мире своих кошмаров. И он не был похож на Темного Властелина, хотя никем другим быть просто не мог.
С описанием злодеев всегда туго. Обычно это что-то большое, черное, зловещее, непознаваемое, потому что разум отказывается это познавать, дабы не утратить своего здравия.
Так всегда у большинства авторов фэнтези. Попробуйте описать мне Саурона. Ага, ну а кроме Глаза?
А как выглядел лорд Фоулз кто-нибудь помнит?
Темный Властелин не был двухметровым громилой, закованным в адскую броню. Он не был древним старцем с длинной бородой и зловещим огнем в глазах. Он не был какой-нибудь адской тварью, смесью человека и чудища.
На вид ему было лет двадцать пять. Роста среднего, блондин, особых примет типа отрубленных пальцев, зловещих шрамов через все лицо или отметки Сатаны на лбу у него не было.
На нем были черные кожаные штаны, выше пояса он был обнажен, но телосложением своим не поражал. Не дистрофик, но и далеко не атлет. Торс его был покрыт капельками пота, так как в помещении было жарко. Приобрети он вместо своего прожектора пару ламп дневного света, здесь было бы так же светло, но гораздо прохладнее.
Что меня поразило больше всего, так это выражение его лица. Оно было зловещим? – спросите вы. Нет, зловещим оно не было. Думаю, мы с Морганом были на вид куда более зловещими.
Это было лицо человека, делающего скучную, но необходимую работу. Лицо программиста, который устал корпеть над системой бухгалтерского учета в то время, когда рядом стоит банка пива и дискета с последней версией «ДУМа». Лицо человека, который мечтает закончить свое дело побыстрее и заняться другими, более приятными вещами.
То же время. Другое место.
Лорд Келвин по прозвищу Смерть тяжело спустился со своего коня на выжженную землю Империи. Его штаб стоял на небольшом возвышении, с которого отлично просматривалась Черная Цитадель и все подходы к ней, но другие командиры старались держаться от лорда подальше. Сейчас он был один.
– Есть ли смерть, более достойная, чем смерть в бою? – спросил он сам себя.
Его верный адъютант, спутник пяти последних десятилетий, лучший собеседник и, чего уж кривить душой, единственный друг, с которым он закончил не одну войну, прошел с ним через Ущелье Рока и пал в одной из нелепых стычек с отрядом зомби, шедшим на подмогу и свалившимся на них на второй день после перехода.
– Конечно же есть.
Но для себя он не искал другой смерти.
Он видел, как его войска группируются для последней атаки. Он видел, как открываются ворота Цитадели и оттуда выходят тысячи зомби. Он знал, что шансов одолеть эту орду, ворваться в ворота и захватить крепость у его уставшей, измотанной боями армии уже нет. Но все же он поднял руку и отправил своих людей в бой. Потому что так было правильно.
Если у мага и его команды что-нибудь получится и мир уцелеет, потомки будут проклинать его имя на все лады за этот бессмысленный бросок, за этот ничего не решающий штурм. Но он чувствовал, что не может и не должен поступить иначе. И, как ни странно, это чувствовал каждый солдат в его армии. Никто не роптал, никто даже вполголоса, даже шепотом не обсуждал приказы, никто не пытался повернуть назад, никто не выказывал ни малейших признаков неповиновения.
Мы все гребаные герои, подумал лорд Келвин. Мы все – гребаные герои какой-то гребаной баллады. Герою – геройская смерть.
– Потерпи, – сказал он своему коню. – Осталось уже недолго. Этот раз будет последним, я обещаю.
Он запрыгнул в седло и опустил забрало шлема. И он смотрел, как тонкий клин его конницы устремился навстречу черному морю, колышущемуся вокруг проклятой крепости.
Он увидел нас сразу же, как только мы прошли через портал, и моментально повернулся в нашу сторону. У него голубые глаза, отметил я. Голубые, и тьма не живет в его зрачках. Почему?
– Я ждал вас, – сказал он.
У него и голос двадцатипятилетнего парня. Как он поддерживал свою форму пятьсот лет, а?
– Сегодня же последний день, правильно? А в последний день должны быть решительные и самые сложные испытания. Но я к ним готов. А вы?
Я молча шагнул вперед. Меч был обнажен.
– Не торопитесь, – сказал он. – Убить друг друга мы всегда успеем. Давайте пока поговорим, а? Вы так долго шли к этому моменту, неужели вас не гложут какие-нибудь вопросы? Неужели вам неинтересно, зачем все это? Неужели вы не хотите спросить, зачем я все это делаю? Давайте поговорим, – почти просительно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136